Он слишком прямолинейный, Медведь, прекрасный
боец и противник компромиссов…
— Гады вы все, — сказал Егор. Приподнялся,
рывками, — не только от усталости, сейчас его подпитывал шеф, я видел тоненькую
ниточку силы, струящуюся в воздухе — поначалу всегда трудно выдираться из своей
тени.
Я вышел следом. Это было нетрудно, за последние
четверть часа в сумрак выплеснулось столько энергии, что он утратил обычную
агрессивную липкость.
Почти мгновенно я услышал отвратительный
мягкий стук — это сорвавшийся с крыши ведьмак достиг асфальта.
Следом стали появляться остальные. Симпатичная
черноволосая девушка с кровоподтеком под левым глазом и разбитой скулой,
невозмутимый коренастый мужичок, импозантный бизнесмен в восточном халате…
Медведь уже ушел.
Я знаю, что он будет делать в своей квартире,
в «берлоге».
Пить неразбавленный спирт и читать стихи.
Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.
Вампирша тоже была тут. Ей было совсем плохо,
она что-то бормотала, тряся головой и пытаясь зализать перекушенную руку. Рука
устало пыталась прирасти обратно. Все вокруг было забрызгано кровью — не ее,
конечно, а кровью последней жертвы…
— Уходи, — сказал я, поднимая тяжелый
пистолет.
Рука предательски дрогнула.
Пуля шмякнула, пронзая мертвую плоть, в боку
девушки возникла рваная рана. Вампирша застонала, зажала ее здоровой рукой.
Вторая болталась на каких-то ниточках
сухожилий.
— Не надо, — мягко сказал Семен. — Не надо,
Антон…
Я все-таки прицелился ей в голову. Но в этот
миг с неба спикировала огромная черная тень, летучая мышь, выросшая до размеров
кондора. Раскинула крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судороге
трансформации.
— Она имеет право на суд!
В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядя
на молодого вампира, живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил,
смотрел упрямо и твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник?
И зачем — спасти соплеменницу, или не допустить
шага, после которого я превращусь в смертельного врага?
Я пожал плечами, и засунул пистолет за пояс.
Права ты, Ольга. Вся эта техника — ерунда.
— Имеет, — подтвердил шеф. — Семен, Тигренок,
осуществите конвоирование.
— Хорошо, — сказала Тигренок.
Глянула на меня, не то чтобы с сочувствием — с
пониманием. Упругим шагом направилась к вампирам.
— Все равно ей светит высшая мера, — шепнул
Семен, и двинулся следом.
Они так и ушли с крыши: Костя, несущий на
руках стонущую, ничего не понимающую вампиршу, и Семен с Тигренком, молча
следующую за ними.
Мы остались втроем.
— Мальчик, у тебя действительно есть
способности, — мягко сказал шеф. — Невеликие, но ведь большинство лишено и
этого. Я буду рад, если ты согласишься стать моим учеником…
— Идите вы… — начал Егор.
Окончание фразы лишили ее всякой вежливости.
Мальчик беззвучно плакал, кривился, пытаясь удержать слезы, но справиться с
ними не мог.
Чуть-чуть воздействия, седьмого порядка, и ему
станет легче.
Он поймет, что Свет не может бороться с Тьмой,
не беря на вооружение любые доступные средства…
Я поднял голову к сумрачному небу, открыл рот,
ловя холодные снежинки. Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как в
сумраке. Стать льдом, но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но не
растечься…
— Егор, пойдем, я провожу тебя, — предложил я.
— Мне… близко… — сказал мальчишка.
Я еще долго стоял, глотая снег вперемешку с
ветром, и не заметил, как он ушел. Слышал вопрос шефа: «Егор, ты сумеешь сам
разбудить родителей?», но не слышал ответа.
— Антон, если тебя это утешит… аура у мальчика
осталась прежней, — сказал Борис Игнатьевич. — Никакой… — Он обнял меня за
плечи, маленький и жалкий сейчас, ничуть не похожий на холеного предпринимателя
или мага первой ступени. Просто молодящийся старик, выигравший очередную
короткую схватку в бесконечной войне.
— Здорово. Хотел бы я такого. Никакую ауру.
Свою судьбу.
— Антон, у нас есть еще дела.
— Я знаю, Борис Игнатьевич…
— Ты сможешь все объяснить Светлане?
— Да, наверное… Теперь смогу.
— Ты уж прости. Но я пользуюсь тем, что имею…
теми, кого имею. Вы с ней связаны. Обычная мистическая связка, ничем не
объяснимая. Заменить тебя — некем.
— Понимаю.
Снег ложился мне на лицо, застывал на
ресницах, полосками протаивал на щеках. Мне казалось, что я почти сумел
замерзнуть, но ведь у меня нет на это права.
— Помнишь, что я тебе говорил? Быть светлым
куда труднее, чем быть темным…
— Помню…
— Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ее
полюбишь. Будешь с ней жить… какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И ты
будешь видеть, как она отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того…
что доступно тебе. Ты будешь страдать. Но тут ничего не поделать, твоя роль —
начальная. Так бывает с каждым Великим Магом, с каждой Великой Волшебницей. Они
идут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.
— Да понимаю я… все понимаю…
— Пойдем, Антон?
Я молчал.
— Пойдем?
— Мы не опаздываем?
— Пока нет. У Света — свои пути. Я проведу
тебя короткой дорогой, а дальше — дальше только твой путь.
— Тогда я еще постою, — сказал я. Закрыл
глаза, чтобы почувствовать, как снежинки ложатся на веки — трепетно и нежно.
— Если бы ты знал, сколько раз я стоял вот
так, — сказал шеф. — Вот так, глядя в небо, и прося чего-то… То ли
благословения, то ли проклятия.
Я не ответил, я и сам знал, что ничего не
дождусь.