Перелетные птицы - читать онлайн книгу. Автор: Алла Кроун cтр.№ 12

— Это я виноват в том, что вы с Сергеем думаете об этом. Нужно быть сдержаннее во взглядах. Не забывай, что любые крупные реформы правительство должно сначала очень тщательно продумать и разработать.

— А чем тогда занимаются министры, папа?

— Я уверен, что они делают все, что в их силах. А мы, люди среднего достатка, делаем все, что в наших силах, чтобы помогать тем, кто страдает. Знаешь, в таком подходе есть свой скрытый смысл. Это все равно что собирать копейки. Копеечка к копеечке, глядишь — и рубль в кармане. Подумай об этом.

Надю это не удовлетворило.

— Папа, — задумчиво произнесла она, — если что-то не переменится в скором времени, у нас начнется революция. Так Сережа недавно мне сказал.

— Думай, что говоришь, Надя! Сегодня луна неяркая, попробуй заметь полицейского в черной форме. Я бы очень не хотел, чтобы тебя услышали.

Они подошли к широким ступеням лестницы парадного входа во дворец Персиянцевых. Граф Петр был важным чиновником в царском министерстве образования, а при Александре III слыл закоренелым реакционером. Его единственный сын, которому теперь было двадцать два, служил в Лейб-гвардии Гусарском Его Величества полку. И отец, и мать его, бывшая княгиня Полтавина, души в нем не чаяли.

Страдающая ипохондрией графиня часто приглашала к себе доктора Ефимова. Но дома он редко говорил о своих пациентах-аристократах. А когда все же говорил, неизменно качал головой и бормотал: «Если мать во всем потакает сыну, а отец горой стоит за неограниченную власть царя, какого человека они воспитают?»

Во дворце, у которого они остановились, ярко горели окна. Важный лакей в ливрее, белых чулках и туфлях с пряжками открывал большую парадную дверь гостям в военной форме и их блистательным спутницам в горностаях и соболях.

Надя нерешительно ступила на первую ступеньку, но отец взял ее за руку.

— Для нас есть другая дверь, Наденька. Нам сюда!

Они зашли за угол дома, и Надя увидела другую, гораздо менее внушительных размеров дверь.

— Это черный ход?

— Это у нас черный ход предназначается только для слуг, но в больших домах, таких как этот, есть много дверей.

— Понятно. Мы недостаточно хороши, чтобы входить через парадную дверь, потому что у тебя нет золотых эполет на плечах, а я не в шелковом платье. Ведь правда, папа? Хотя ты врач и нужен им, чтобы лечить их болезни. Меня от этого тошнит. Я не пойду. Иди туда один!

— Не глупи, Надя. Ты не можешь оставаться здесь на морозе, пока я буду внутри.

Дверь отворилась, и Антон Степанович за руку повел недовольную дочь в дом. На пороге их встретила старая няня в белом накрахмаленном переднике. Всплеснув руками, она запричитала:

— Пресвятая Дева, как хорошо, что вы так быстро пришли, Антон Степанович. Их светлость — благослови, Господи, ее нежное сердечко, — уходя в приемные покои, строго-настрого приказали мне дежурить в его комнате. Да разве его, соколика, удержишь? Он отказывается лежать и рвется на бал. Что мне с ним делать?

— Не волнуйтесь, Аграфена Егоровна. Давайте сначала посмотрим, что с ним, — успокаивающим тоном произнес Антон Степанович, следуя за женщиной через анфиладу полутемных комнат. Когда дошли до закрытой двери, Антон Степанович повернулся к Наде.

— Жди здесь, пока я не выйду.

Надя кивнула, и отец с няней Персиянцевых исчез в соседней комнате. Дверь за ними быстро закрылась, но Надя успела заметить горящий в камине огонь, а в зеркале — отражение окутанной тенью фигуры высокого человека.

Она побродила немного и вскоре оказалась у двери графского кабинета. Паркетный пол из темных и светлых пород дерева был почти весь покрыт мягкими персидскими коврами, но в просветах между ними Надя рассмотрела изящный цветочный орнамент. На полке мраморного камина стояли тонкой работы бронзовые часы на малахитовой подставке. Несколько кожаных кресел были придвинуты к камину, но Надю больше всего привлек золоченый письменный стол с затейливым геометрическим узором из разноцветной древесины на крышке. Никогда Надя не видела такой красоты. На нем лежали стопки бумаг и несколько томов в кожаных переплетах. Надя наклонилась, чтобы прочитать названия. Сверху лежала книга «Отцы и дети». Сергей часто рассказывал ей об этом романе Тургенева, который вызвал такие ожесточенные споры, что писателю, говорят, пришлось уехать из страны. Под ней лежала «За и против» Вольтера. Эту поэму Надя однажды прочитала — вопреки запретам матери. В самом низу были «Записки из подполья» Достоевского. Тот, кто читал эти книги, наверняка неглуп и должен знать, как живется бедным людям.

Неожиданно дверь кабинета отворилась. Надя стремительно развернулась. На пороге, в ореоле беспокойного каминного огня, появилась та самая фигура, которую она заметила в зеркале. Красивый молодой человек в красно-белой форме Лейб-Гусарского полка ступил в кабинет и подошел к ней.

— Вы, должно быть, Надя, дочь Антона Степановича?

Темные волосы молодого мужчины в тусклом свете отливали синевой. Из-под изогнутых бровей смотрели на удивление пронзительные серо-голубые немного раскосые глаза, что казалось несколько неуместным на лице оливкового оттенка. Сейчас эти глаза были устремлены на нее и поблескивали озорными огоньками.

Совершенно ошеломленная появлением этого красавца, словно сошедшего со страниц любовного романа, Надя в изумлении рассматривала гусара.

— Позвольте представиться: граф Алексей Персиянцев. Ваш отец собирает инструменты и сейчас выйдет. Как видите, рана пустяковая, так что он в два счета меня заштопал.

Алексей закатал рукав и показал перевязанное бинтом запястье.

— Глупейшая небрежность. Через пару дней буду как новенький.

Надя продолжала молча смотреть на него. В его глазах промелькнуло то ли любопытство, то ли удивление.

— Мы проглотили язык?

По-русски он говорил свободно, и это порядком удивило Надю, поскольку она полагала, что все аристократы считают ниже своего достоинства разговаривать на родном языке и общаются исключительно на французском. Неожиданно к ней вернулся дар речи.

— Я не глотала язык. Я просто удивилась, что вы так хорошо говорите по-русски.

— Ого! А вы не промах! Вы, кажется, не любите, когда говорят по-французски? Это задевает вашу русскую гордость?

Браня себя в уме за то, что так обомлела от этого графа (почему он произвел на нее такое впечатление, она не могла понять), Надя сказала:

— Да, мне, признаться, кажется довольно странным, что говорить на нашем родном языке считается немодным. Мы не должны стыдиться быть русскими.

Тут в кабинет вошел Антон Степанович со своим кожаным чемоданчиком в руке.

— Я вижу, вы уже познакомились с моей дочерью, граф.

Отец широко и, как показалось Наде, немного подобострастно улыбнулся. Странно, что она не замечала раньше, — отцовский чемоданчик совсем потерся и обветшал. Надя никогда не видела отца в роли… подчиненного, что ли, и это ее неприятно кольнуло.