Московская сага. Война и тюрьма - читать онлайн книгу. Автор: Василий Аксенов cтр.№ 67

В паузе вокруг запыхавшейся Вероники собралось блестящее разноплеменное общество, один был даже в чалме, генерал из жемчужины Британской империи, Индии. Вот уж, насамделе, звездный час! Воображала ли она когда-нибудь в бараке, особенно однажды, когда три курвы таскали ее за волосы – я ей сикель выжру, суке! Спас Шевчук. Ногами расшвырял вцепившихся оторв. Повел в медчасть. На обратном пути трахнул в снегу за кипятилкой. Воображала ли она тогда, что будет вот так сыпать направо и налево английскими фразами, и даже свой школьный французский припомнит, а все вокруг, настоящие джентльмены, будут ловить эти фразы и восхищенно им внимать? Беспокоило немного присутствие на периферии молодого советского генерала с загадочно знакомой, кавказской внешностью. Он, кажется, мало понимал по-английски, но зато был весьма чуток к русскому. А впрочем, пошли бы они подальше, все эти «чуткие»: все изменилось, война все старое переломала, Россия теперь двинется к демократии! Вот как странно может переломаться народное горькое выражение «кому война, а кому мать родна!».

– Скажите, джентльмены, – по-светски обратилась Вероника к присутствующим, – это правда, что в Германии запретили перманентную завивку?

Присутствующие переглянулись и засмеялись.

– Откуда вы это взяли, Вероника? – спросил Тэлавер.

Вероника пожала плечами:

– Мне муж сказал. Он где-то вычитал.

– Значит, маршал Градов интересуется не только танками? – ловко тут вставил какой-то англичанин.

Тэлавер положил ему руку на плечо:

– Между прочим, друзья, вопрос вполне серьезный. Я недавно был в Стокгольме и читал нацистские газеты. Вот как обстоит дело. После поражения под Куpском и высадки наших войск в Сицилии в Германии, как известно, была объявлена «тотальная война». В рамках этой кампании по всему рейху на самом деле – Вероника права – были запрещены приборы для завивки. Все для фронта, так сказать, все для победы, экономия электричества! Тут, однако, вмешались некоторые романтические обстоятельства. Киноактриса Ева Браун, по слухам, близкий друг фюрера, обратилась к нему с просьбой не лишать арийских женщин их излюбленных машин, из-под которых они выходят еще большими патриотками. Фюрер как романтический мужчина – вспомните эти снимки в пальто с поднятым воротником, – конечно, не устоял перед этой просьбой. Перманенты были возвращены с одной оговоркой: категорически запрещалась починка завивочных машин!

– Какая грустная история, – неожиданно сказал индус.

– А как в России делают перманент? – спросил Жан-Поль у Вероники.

– Вопрос не ко мне, мон шер, – бойко ответила она. – Мои сами вьются. Волны Амура. Не знаю, почему они не вьются у порядочных людей?

Я погибаю, подумал Тэлавер, я просто погибаю в ее присутствии.

– Ну что ж, – вздохнула она. – Пора возвращаться в расположение Резервного фронта.

Тэлавер повел ее обратно к маршальской части стола.

– Вы мне дадите, Вероника, хотя бы один, хотя бы самый маленький шанс вас снова увидеть? – тихо и серьезно спросил он.

Она посмотрела на него уже без светского лукавства и тоже понизила голос:

– Я живу на улице Горького наискосок от Центрального телеграфа, но... но в гости вас, как вы, надеюсь, понимаете, не приглашаю.

Ему захотелось тут же нырнуть в словари, чтобы отыскать там слово «наискосок».

После окончания банкета уже на лестнице маршала Градова с супругой догнал стройный генерал-майор кавказской наружности.

– Никита Борисович! Вероника Александровна! Я весь вечер верчусь перед вами, надеюсь, что узнаете, а вы не узнаете!

– Кто же вы, генерал? – холодно спросил Никита. Вероника мельком глянула на него, сообразив, что маршал крайне удивлен колоссальным нарушением неписаной субординации: какой-то генерал-майоришка напрямую, да еще по имени-отчеству, обращается к нему, человеку из первой дюжины.

– Да я же Нугзар Ламадзе, а моя мама Ламара и ваша мама Мэри – родные сестры!

Никита сразу переменился.

– Кузен! – вскричал он, охватил Нугзара за плечи, потряс. Глянул на погонные значки. – Ты, значит, в танковых войсках?

Нугзар хохотал, счастливый:

– Да нет, Никита, это просто небольшая маскировка, ну, понимаешь, для союзников! Я вообще-то в органах, но... – он добавил гордо: – Но в том же чине.

Никита снова переменился, сощурился презрительно:

– Ага, вот по какому пути ты пошел...

Нугзар замахал руками:

– Нет, нет, Никита, не думай, я не из этих... – понизил голос, сыграл глазами, – не из ежовцев... Просто, ну ты ж понимаешь, так жизнь сложилась...

– Какого же черта, Нугзар, ты в органах гниешь, когда такие события происходят? – строго сказал Никита, как будто он только и делал, что думал о судьбе Нугзара, который «в органах гниет». – Твое место на фронте! Ну, иди хотя бы ко мне, на Резервный! Хоть бы даже и по вашей части, а все-таки на фронте! Захочешь, танки дам, поведешь в атаку! Ну, хочешь ко мне начполитом?

– Позволь, позволь, Никита, да ведь у тебя там, кажется, в комиссарах Стройло Семен?

– А на кой мне хер это говно?! – вскричал Никита. – Кого вы мне посылаете, в действующую армию?! Я такие мешки с говном еще в тридцатом году от себя откидывал!

– А мы тут при чем, Никита-батоно? Это его ПУР к тебе направил, а не мы, – мягко, улыбчиво, почти открыто предлагая не верить его словам, заговорил Нугзар.

– Ладно, ладно, – прервал его Никита. – Знаю я, кто такой Стройло. Я не против органов, а против отдельных «органистов». Тех, что хуево играют!

– Когда это вы стали таким матерщинником, маршал? – улыбнулась Вероника.

Нугзар сиял, доверительно пожимал кузену локоть. Ему явно понравилось политически правильное замечание маршала об органах.

– Подумай над моим предложением, Нугзар, – сказал на прощанье Никита и повел жену дальше, вниз по исторической лестнице. Нугзар сопровождал их до исторических дверей.

– Ну, вы вообще заходите, Нугзар, – сказала Вероника. – Пока на Резервный фронт не уехали, забегайте по дороге из органов. Мы живем...

– Я знаю, – скромно сказал Нугзар.

– Откуда?! – вскричала Вероника с совершенно театральным изумлением.

– Иногда знаешь больше, чем хочешь знать, – развел руками Нугзар.