Царица царей - читать онлайн книгу. Автор: Мария Хэдли cтр.№ 23

Октавиан отскочил. Вместо носа зияла темная дыра. Император зажмурился. Сейчас прозвучит ужасный звук, возвещающий о пробуждении поруганного героя. Однако ничего не произошло.

Глаза Александра оставались закрытыми. Ни мрачных бездн, ни ослепительного конца света. В теле кумира не теплилось ни единой искры жизни. Благодарение Юпитеру.

Октавиан позволил себе вздохнуть с облегчением. Не хотел бы он нажить себе еще одного врага. Одной Клеопатры — более чем достаточно.

— Что мне с ней делать? — шепотом спросил он, молясь об откровении, хотя и знал, что ответа не будет.

Александр Великий никогда бы не дрогнул перед лицом магии. Он дал бы Клеопатре отпор, не задумываясь о том, чудовище ли она или человек из плоти и крови. Призвал бы колдунов и приказал им изобрести хитроумный план, сварить зелье, создать заклинание. Он сделал бы все, что нужно, и одолел бы ее.

Октавиан провел ладонью по погребальному савану кумира. Потом оторвал клочок ткани и спрятал в своем одеянии. Может, он впитает хотя бы крупицу божественной отваги Александра?..

Ведь и Октавиан являлся сыном бога. Во всяком случае, так утверждала его мать, Атия. Она клялась, что Аполлон спустился с Олимпа в виде змея и заронил в нее свое семя. Легенда гласила, что родителем Александра Великого стало божество, тоже принявшее облик змея, — египетский фараон и волшебник Нектанеб. Поэтому Октавиан никогда не подвергал сомнению столь выгодную с точки зрения политики версию Атии. Он становился на одну ступень с Александром. Он — герой, равный прославленному полководцу.

Но сейчас все переменилось. При мысли о спальне Клеопатры и исчезнувшей гадюке Октавиана начинало мутить. А может, это была не змея, а бог? Как еще объяснить то обстоятельство, что мертвая царица ожила?

Нет.

Распахнувшиеся глаза Клеопатры — обычное запоздалое последствие змеиного укуса. Причем смертоносного. Разве не случалось ему видеть восставшую плоть у болтающихся в петле висельников? Он был свидетелем, как только что отрубленные головы удивленно таращились на зевак… Несомненно, в мавзолее покоится истлевающее тело Клеопатры. Скоро она уподобится Александру.

А если нет…

Он поступит, как и его кумир. Александр завоевал весь мир своей храбростью, упорством и умом. Октавиан пойдет по его стопам. Он не сдастся.

Он властвует над Римом, а империя властвует над остальными государствами. Его враги мертвы… кроме нее. В его руках власть. Он зарубит ее мечом. Или сожжет. Такая идея показалась ему очень заманчивой. Что за ребячество — вообразить, будто она погубит землю в пламени своей мести! Октавиан просто оказался во власти детских страхов. Ни одной ведьме не выжить в пламени. Он превратит ее тело в золу, и пусть тогда попробует воскреснуть.

Октавиан выпрямился и бросил последний взгляд на ссохшееся тело в саркофаге. Александра убили в тридцать четыре года, задолго до того, как он достиг предела своих возможностей. Октавиан тоже молод. И пока не собирается умирать.

— Мир оказался намного шире твоих представлений о нем, — сказал он Александру самоуверенно. — И в нем много такого, что тебе и не снилось. Я повидал разные страны. Империя принадлежит мне. И мир — мой.

Октавиан развернулся и начал подниматься по лестнице. Под сводами склепа долго звучали отголоски его последних слов. Пыль всколыхнулась и вновь осела, потревоженная шагами посетителя.

— Мой.

Зал был уже полон, а они еще продолжали появляться прямо из-под пола, протискиваться сквозь крошечные щели. Некоторые летели сверху, почти оглушая Клеопатру пронзительными трелями.

Она сжалась в комок. Ненависть утихла так же внезапно, как и накатила. Она с ужасом ждала неминуемой боли. Они разорвут ее на части. Станут терзать ее плоть, а она будет находиться в полном сознании, страдая от жутких мучений. Она ощутит, как каждое из ночных созданий (теперь она понимала, что это — не птицы, а летучие мыши) прорывается к ее сердцу. Чувствовать на коже их крошечные клыки и копошащиеся коготки. Ее тело, пусть и переменившееся, все же принадлежало ей. Больше у нее ничего не осталось. Воришки явились растерзать и разграбить его.

Но они не получат свою добычу.

Они были не единственными гостями в ее мавзолее. Клеопатра вдохнула сухой мускусный запах. На каменном полу появились змеи. Их гладкие тела сливались в единое зыбкое целое — точно охваченное волнением море. И крысы — они протискивались сквозь узкие лазы. Черный мех лоснился, глаза горели.

Ее подданные.

Она рассмеялась и сразу зарыдала. Царица Египта без раззолоченных нарядов. Обнаженная перед своим истинным народом, она должна обратиться к ним с последним словом. О, во мраке она произнесет сколько угодно пламенных речей.

— Спасите меня, — прошептала она. — Ваша царица повелевает.

Она снова расхохоталась. Наверное, сейчас она потеряет самообладание. В зале не имелось ничего, что могло бы ее успокоить: ни вин, ни снадобий, ни Антония. Тот был способен утешить ее одним прикосновением кончиков пальцев к ее губам. Змея обвила лодыжку Клеопатры. Летучая мышь задела лицо кожистым крылом. Крысиный хвост скользнул по ладони.

Значит, так все и закончится. Отныне и до скончания веков. Царица и ее твари. Съеденная, но живущая в истории.

Одна из ползучих тварей прижалась к ее животу. Затем просунула треугольную голову под цепь, проходящую под грудью, и протиснулась вперед. Она скользнула Клеопатре на грудь, проползла по шее и застыла. Теперь гадюка глядела на царицу блестящими бусинками глаз, в которых таилось некое намерение.

Она совсем потеряла рассудок, если вообразила, что змея обладает разумом. Однако примеру первой последовали и остальные. Теперь они облепили ее, словно живая мантия.

А первая змея все выжидала. Клеопатра попыталась шевельнуться, но не смогла.

— Освободите меня! — закричала она, поддаваясь безумию. — Владычица Египта взывает к вам!

Гадюка скользнула прочь. Клеопатра засмеялась и заплакала одновременно. Она лишилась рассудка, но отдает себе в этом отчет. Предсказания сбылись. Она, наследница древнего рода, считает, что способна говорить с животными.

Крысы принялись что-то грызть. Только бы не ее кости. Она перестала воспринимать реальность. Где же кончается укутывавший ее живой покров?

Цепь переместилась, и кожу словно обожгло. Клеопатре было все равно. Лучше испытывать боль, чем чувствовать полчища тварей, сгрудившихся на ней. Бесконечная голодная возня… Очередная змея поползла по животу, устроилась на талии, которую прежде стягивал богато изукрашенный пояс. Когда-то ее тело сводило с ума и царей, и воинов…

Цепь звякнула.

Клеопатра слышала, как крысы с хрустом грызут деревянный помост, на котором она лежала. Она сама приказала его изготовить, как и ларчик, в котором хранился пепел Антония. Теперь крысы обращали крепкие доски в стружку. Все истлеет, кроме Клеопатры.