Голубая звезда - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 10

Слезы подействовали на Альдо благотворно, устранив все колебания, избавив от угнетенного состояния. Кладя шаль на кресло, он уже знал, что не позволит чужой женщине ступать по ковру этой комнаты и не расстанется со старым родовым дворцом. Это означало, что он должен разобраться со своими воспоминаниями, отбросив лишнее, пересмотреть свое отношение к некоторым вещам. Он все больше склонялся к мысли о том, что, если ради спасения дома надо продать семейную реликвию, придется это сделать. Разумеется, нельзя продавать сапфир первому встречнoмy, было бы прекрасно, если бы покупателем стал какой-нибудь музей, но он заплатит меньше, чем кто-нибудь из коллекционеров. Но прежде всего надо было достать камень!

Убедившись, что дверь заперта, Морозини подошел к изголовью кровати и, отыскав на внутренней стороне одной из резных деревянных колонн, поддерживавших балдахин, пестик цветка, нажал на него. Половинка раскрашенной золотистой опоры повернулась на невидимых петлях, открыв полость, внутри которой в маленьком замшевом мешочке княгиня Изабелла хранила звездообразный сапфир в виде кулона. Она никогда не решалась доверить его банку.

Кровать прибыла в Венецию вместе с нею из Франции. В течение двух веков она служила прекрасным удобным тайником для этой королевской драгоценности, когда возникала необходимость спрятать ее. Так сапфир пережил революцию, и никто не заподозрил о его существовании.

Дочерняя покорность и желание иметь его всегда под рукой заставили Изабеллу спрятать сапфир именно здесь. Она никогда не надевала его, считая, что камень слишком велик и тяжел для ее тонкой шеи. Однако любила подержать его в руках, пытаясь ощутить тепло других ладоней, ласкавших камень, в том числе ладоней короля варваров, чью диадему украшал этот сапфир.

Колонна раскрылась, мешочек выпал из нее сам по себе, однако на этот раз в нем ничего не оказалось: тайник был пуст...

Сердце Морозини чуть не разорвалось, пока он своими длинными пальцами шарил по полому отверстию; ничего не обнаружив, Альдо упал на кровать, на лбу у него выступил пот. Куда подевался сапфир? Продан? Это немыслимо! Да и Массария знал бы о продаже. Однако он выразился совершенно определенно: камень по-прежнему находился во дворце. Но где именно? Неужели она решила перепрятать его? Предпочла другой тайник?

Не веря этому, Альдо быстро обшарил всю остальную мебель, в которой вряд ли можно было устроить такое же надежное гнездо для хранения сапфира, какое ухитрился соорудить в колонне гениальный столяр. Не найдя ничего, Морозини вернулся к кровати и ощупал каждый ее сантиметр. И вдруг он подумал, что мать, чувствуя приближение смерти, могла достать камень, чтобы полюбоваться им в последний раз, но сапфир, возможно, выпал из ее ослабевших рук, а она уже была не в состоянии поднять его...

Тогда, отодвинув ночной столик, Альдо потянул кровать на себя, чтобы оторвать ее от стены, опустился на колени, затем растянулся на ковре, чтобы осмотреть тяжеленное ложе снизу – его, видно, никогда не передвигали с тех пор, как привезли и поставили сюда.

Когда Морозини уткнулся носом в пол, сладковатый запах, который он ощутил, войдя в спальню, усилился. Заметив какой-то предмет, напоминающий кожаный мешочек, Альдо по плечо засунул руку под кровать и ухитрился вытащить... мертвую мышь; он чуть не отбросил ее с отвращением, но в последнюю секунду что-то привлекло его внимание: крохотное тельце стало твердым, почти засохло, но в зубах у мыши был зажат красноватый кусочек; Альдо сразу определил, что это такое. Мышь, наверное, полакомилась малиновой пастилкой – мать Морозини обожала их и заказывала во Франции. В ее конфетнице из севрского фарфора, стоявшей на ночном столике, всегда хранился их небольшой запас. Альдо поднял золотистую крышку: коробочка была до половины заполнена.

Сын тоже очень любил эти сладости, доставлявшие ему столько радости в детстве. Он взял одну пастилку и поднес ко рту, но в ту же секунду его взгляд упал на трупик мыши. Странная идея внезапно пришла ему в голову, и Альдо застыл. Безумие, нелепость, но чем старательнее он отгонял эту мысль, тем сильнее она овладевала им. Обозвав себя идиотом, Морозини снова поднес конфету к губам, но опять остановился, как будто чья-то невидимая рука удерживала его.

– Я, наверное, схожу с ума, – пробормотал он, будучи уже уверенным, что не дотронется до пастилки, внезапно вызвавшей у него подозрение. После этого Альдо подошел к инкрустированному секретеру, достал конверт, положил в него мышь с маленьким кусочком в зубах и нетронутую пастилку, засунул все это в карман, надел пальто и бегом спустился по лестнице, на ходу бросив Дзаккарии, что ему нужно отлучиться по делу.

– А мой завтрак? – запротестовала появившаяся как по волшебству Чечина.

– До полудня еще есть время, и я не задержусь, мне надо заглянуть к аптекарю.

Чечина сразу встрепенулась:

– Что с тобой? Ты болен?.. Dio mio [9] , то-то мне показалось...

– Да нет, я не болен. Мне просто захотелось повидать Франко.

– Хорошо, но если так, то захвати для меня каломели [10] !

Отдав должное практичности кухарки, Морозини вышел из дворца через заднюю дверь и быстро дошел пешком до Кампо Санта Маргарита, где держал лавку Франко Гвардини. Он был самым старым его другом. Они вместе принимали первое причастие после того, как на уроках катехизиса совместными усилиями усвоили основные церковные каноны.

Гвардини, сын очень известного венецианского врача, должен был пойти по стопам отца, вместо того чтобы стать лавочником, как его однажды с возмущением и некоторым презрением обозвал родитель, но Франко, увлеченному химией и ботаникой, с трудом удавалось скрыть отвращение, которое вызывали у него тела ему подобных, и потому он держался стойко даже тогда, когда бородатый профессор Гвардини, подобно карающему ангелу, выгнал сына из дома после довольно резкой перепалки. И только благодаря княгине Изабелле, которая оценила этого серьезного и рассудительного юношу, Франко смог продолжать образование; она помогала ему до тех пор, пока не умер его вспыльчивый отец, оставивший сыну значительное состояние. Тогда Франко вернул княгине все до последней лиры, но его признательность благодетельнице граничила с идолопоклонством.

Он встретил Морозини застывшей улыбкой, что было признаком радости для этого человека, пожал другу руку, похлопал по плечу, осведомился о здоровье, словно тот расстался с ним накануне, и спросил, чем может быть ему полезен.

– Тебе даже в голову не приходит, что я просто захотел повидаться с тобой? – со смехом заметил Альдо. – Но, если хочешь, чтобы мы поговорили, проводи меня в свой кабинет.

Фармацевт кивком головы пригласил друга следовать за собой, раскрыв обшитую старинными деревянными панелями дверь в свой магазин. За этой дверью оказалась комната, наполовину заставленная книжными шкафами по периметру стен. Посреди стоял маленький письменный стол с двумя креслами по бокам. Здесь царил удивительный порядок.