Связной из Багдада - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 48

– Завтра все закончится, – напомнила Галия, – а мне все кажется, что я еще не успела с тобой познакомиться.

– Хорошо, если все пройдет благополучно, – отозвался Дронго. – В следующий раз лучше знакомиться при более благоприятных обстоятельствах. Ты представляешь, какую операцию они провели и какие деньги на нее потратили? Нужно было узнать все от Пойша, затем найти Чилмера, узнать про Ахмеда Парвиза, собрать группу, выйти на Десмонда Абрахамса, подготовить контейнеры, отправить их в Новосибирск, найти необходимых людей в Москве… По моим самым приблизительным подсчетам, все это обошлось в несколько миллионов долларов, около десяти…

– Откуда они взяли такие деньги?

– Кажется, я могу вычислить конкретного заказчика, – признался Дронго. – Вчера и позавчера все английские газеты писали о таинственной гибели в автомобильной катастрофе консула Саудовской Аравии в Великобритании, человека из известного саудовского рода, который, возможно, был причастен к событиям одиннадцатого сентября, но тогда этого не удалось доказать. А теперь он вдруг так неожиданно и так вовремя погибает. Посмотри на факты. В Англии жил переехавший туда Витолдс Пойш, которого сбила неизвестная машина. В Англии же некоторое время проживал Ахмед Парвиз. И наконец, там же общались друг с другом Эрик Чилмер и Десмонд Абрахамс. Все совпадает. Если учесть, что погибший Каландар Шахвани тоже некоторое время жил в Англии, то становится ясно, кто мог быть конкретным заказчиком этого преступления.

Я думаю, мы все сработали не очень хорошо. Конечно, арест Абрахамса и Чилмера – это большое событие. Благодаря этим людям мы узнали все подробности провоза груза и его переправки в Италию. Но ни один из них не был посвящен в тайну бомбы. Ее наверняка знали двое пакистанцев – сам Ахмед Парвиз и его напарник Каландар Шахвани. А мы допустили, что оба они погибли. Нужно было сделать все, чтобы оставить в живых хотя бы одного из них.

– Шахвани оказал вооруженное сопротивление, – напомнила Галия, – его не смогли взять живым, а Ахмед Парвиз покончил с собой, когда понял, что его заставят отвечать на все вопросы.

– Это огромная ошибка наших итальянских коллег. Они не учли специфику мышления несчастного ученого, – пояснил Дронго. – Он настолько ненавидел весь мир после смерти жены, что был готов взорвать земной шар и абсолютно не дорожил собственной жизнью. Необходимо было это предусмотреть, но итальянцы были уверены, что между боевиком и ученым большая дистанция. Вот поэтому так халатно и подошли к этому вопросу.

– Какая несчастная судьба! – прошептала молодая женщина. – Парвиз мог стать гениальным изобретателем, получить Нобелевскую премию, а вместо этого умер с клеймом террориста. А ведь он не был примитивным террористом, и вдруг такая ненависть.

– Попробуй представить себе его состояние, – посоветовал Дронго. – Говорят, что он безумно любил жену. И вдруг она погибает в Чикаго. После этого ему кажется, что весь мир рушится. К тому же он наверняка чувствовал, как после одиннадцатого сентября к нему изменилось отношение окружающих, даже друзей.

Все совсем не так просто, как нам иногда кажется. Ты ведь знаешь, что я живу в Москве. И достаточно часто вижу, как ведут себя некоторые молодые люди по отношению к представителям других этнических групп – неграм, китайцам, вьетнамцам. Особенно поразительно плохое отношение к кавказцам, которых называют «черномазыми». Им не сдают квартиры, их документы постоянно проверяет милиция, их избивают в поездах метро и в электричках. При этом возросшую ненависть объясняют отношением ко всем приехавшим вообще. Если учесть, что армяне, грузины, осетины вообще православные христиане, то такое отношение совсем непонятно. И плюс еще ненависть на религиозной почве. Я понимаю, что после стольких лет ожесточенной войны в Чечне не может быть мира в душах людей, но и такая ненависть совсем неплодотворна. Она рождает ответные чувства. Ты можешь себе представить, что чувствуют таджики или узбеки, азербайджанцы или лезгины, когда их постоянно останавливают на улицах, чтобы проверить документы, и берут с них деньги. Когда они ездят в метро, озираясь на каждого встречного, когда боятся темных подъездов и молодых ребят, собирающихся группами.

После одиннадцатого сентября в Америке стали так же относиться к представителям мусульманского населения, особенно к арабам, пакистанцам, туркам, персам. Эту ненависть наверняка чувствовал на себе и Ахмед Парвиз. Он не был виноват в том, что случилось в Нью-Йорке и Пентагоне, но коллективная вина возлагалась и на таких людей. Как после каждого террористического акта бьют ни в чем не повинного азербайджанского торговца овощами, армянского сапожника, грузинского парикмахера, даже чеченского портного. При этом всегда страдают несчастные, нищие, абсолютно невиновные люди. Никто не идет бить меценатов террористов, негодяев, которые дают им деньги. Хотя про них все знают. Но их невозможно достать, они за бронированными стеклами «Мерседесов», за спинами телохранителей. И простым людям невозможно объяснить, что нет плохих народов, а есть подлецы, не представляющие свой народ. Как не может представлять весь русский народ полковник Буданов. А вот Толстой может. И мой любимый Чехов тоже может. И Чайковский, которого я боготворю. Все просто, но почему-то люди не хотят этого понять. Наверное, Парвизу было трудно. После одиннадцатого сентября в Чикаго ему стало трудно. А после смерти жены он возненавидел не только этот город, но и всю западную цивилизацию. Это наглядный урок нам всем, как ненависть порождает ненависть.

Они шли вдоль стены вокруг Ватикана. Галия задрала голову, обозревая эту высокую стену, служащую как бы границей между Ватиканом и всем остальным Римом.

– Всегда мечтала здесь побывать, – призналась она. – Особенно в самом Ватикане. Говорят, там невероятные музеи. Но мне сказали, что в левой части сейчас идет ремонт.

– Но можно посмотреть все остальное, – предложил Дронго, – и даже знаменитую Сикстинскую капеллу Микеланджело. Пойдем, я буду твоим гидом.

Они провели в музеях Ватикана около трех часов. А когда вышли, Галия с трудом сдерживала восторги.

– Это было замечательно, – прошептала она. – Ты, наверное, много раз сюда приходил?

– Да, много, – подтвердил Дронго. – Каждый раз, когда я вижу эту капеллу, картографический зал Ватикана, скульптуры во дворе, среди которых Лаокоон с сыновьями, когда спускаюсь по знаменитой лестнице, устройство которой невозможно понять с первого взгляда, мне кажется, что я приобщаюсь к чуду.

– Завтра все закончится, – немного грустно повторила Галия, – и мы отсюда уедем.

– Я думаю, завтра миллионы итальянцев будут молиться за наш скорый отъезд, – мрачно заметил Дронго, – и это будет правильно.

– Ты останешься в Италии? – полюбопытствовала она.

– Да.

Галия молча кивнула, и он не сумел разобрать выражение ее лица. Но в эту ночь она не пришла в его номер. И он не решился дойти до ее дверей, заснув в своей комнате. Но под утро она постучалась к нему. И он открыл ей дверь.