Ашхабадский вор - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 65

– А почему бы просто-напросто не предупредить эту роту охраны о готовящемся покушении? – задал свой вопрос и Гриневский.

– Ничего не даст. Они и так будут работать с полной отдачей, не сомневайся, – сказал Дангатар. – А Сердар не отменит свое появление на площади. Он не покажет себя трусом перед родственником саудовского короля.

– А если предупредить КНБ?

– То, возможно, ты предупредишь как раз врага в аппарате КНБ, – на сей раз Таксисту ответил Иван.

– Откуда ветер дует, кто стоит за подготовкой неизвестно? Гурбанберды Саидов? – спросил Дангатар.

– Нет. Неизвестно, – два раза, на каждом слове щелкнул четками Узбек.

– Саидов или кто-то другой – это оставим на потом, – сказал Иван. – Нас волнует, чтобы Сердар остался жив и остался править. Скажи нам сейчас свое окончательное слово.

– Да в общем я уже его сказал, Иван. Я сделаю все, что смогу. А вы, Петр и Алексей?

«И на хрена спрашивать! – Карташа эта трогательная и пустая формальщина разозлила. – Будто нам оставлен выбор. Нет, вот щас возьму и заявлю – а пошли вы все со своими Сердарами-Шмедарами! Покедова, хлопцы, я порулил, куда глаза глядят. Ага, и вы тут же кинетесь целовать меня на прощание!»

Сказал же Алексей все-таки другое:

– Можно попробовать.

– Вы уж попробуйте, – Иван провел по ним, по Карташу и Гриневскому, столь ласковым взглядом, что Алексей невольно представил себя сидящим на колу и без кожи. – От этого многое зависит...

Двадцать восьмое арп-арслана 200* года, 15.22

По всему городу были развешаны зеленые знамена с пятиглавым орлом и портреты Туркменбаши, некоторые из которых целиком закрывали собой стены домов. Повсюду встречались транспаранты с лозунгами, разумеется, главным образом на туркменском, но немало было и на русском: «Двадцать первый век – Золотой век туркмен», «В единении можно растопить грунт и камни», «Туркменистан – это заветный очаг, чистый, гордый и святой» и тому подобное. Карташ догадывался, что это не что иное, как изречения Сердара, светоча туркменских сердец, опоры нации, справедливого Вождя, обладающего мудростью Пророка, ниспосланного Богом правителя и всякое, всякое, всякое…

Город, однако, поражал. Карташ не бывал здесь раньше, не мог сравнить, но сейчас он словно бы попал в фильм-сказку на восточную тематику. В какого-нибудь «Багдадского вора» или в «Золотое приключение Синдбада». Фонтаны серебрятся на каждом шагу, полно зелени, полно скамеек для отдыха (причем Алексей так и не увидел ни одной сломанной или со старательно выцарапанными на спинке перочинным ножиком: «Мыратберды плюс Гозель =?», «Сердар – чемпион»), улицы подметены и вымыты. Поистине восточного великолепия вокруг – навалом, как доставшегося от старины глубокой, так и современного происхождения. Дворцы, мечети, минареты, особняки, памятники, настоящие восточные базары со всем присущим им гомоном, многолюдьем, завалами товаров и экзотикой – будь Карташ туристом с фотоаппаратом на шее, извел бы уже не одну пленку.

Опять же какой-нибудь очкасто-бородатый демократишка разбурчался бы, что, мол, правящая верхушка жирует за счет бедствующего народа, пускает пыль в глаза заезжим гостям, а за пределами столицы простые люди горе мыкают на нищенскую зарплату. И в чем-то был бы прав, но если, черт возьми, что-то нравится, будь то женщина или город – чего ж не любоваться, зачем омрачать это удовольствие желчными мыслями. Ведь ежели при взгляде на красивую женщину думать о голодающих в этот момент африканских детях, то так недолго и до импотенции себя довести. Если город создает хорошее настроение – нечего его себе чем-то там портить. К тому же, своих бревен в глазу хватает. У нас хоть и гуляет по стране названая демократия, но Москва жирует точно так же, наплевав на всю остальную Россию. Да и красоты Питера, если вспомнить, возвышаются на крови и костях их строителей. Одних пленных шведов аж двадцать тысяч душ так и остались лежать под гранитом Петербурга. Но – любуемся же, восторгаемся...

Он и Гриневский находились в Ашхабаде второй день. Второй день они совершали прогулки по городу, подолгу задерживаясь на площади Огуз-хана – как выяснилось, Огуз-хан есть национальный герой туркмен и даже изобретатель какой-то там доисторической письменности, на которой древние туркмены оставляли послания потомкам. Это, собственно, и было их заданием. Неизвестно, насколько в действительности Дангатар полагался на их с Гриневским опыт, знания и чутье. Видимо, не слишком. Но раз уж выдал их за специалистов – они должны были хотя бы изображать. Стараться для так называемых помощников, к которым больше подходило наименование конвоиры или вертухаи. Парочка соглядатаев была приставлена к ним ворами. «Ваши переводчики и охранники», – так представил их Иван. (Вот кто, кстати, не нужен в Ашхабаде – это переводчик. В столице русским владели, похоже, все горожане, в том числе и те, кто родился и вырос в уже независимом Туркменистане.)

От этой парочки, что неотступно топала за ними по городу, держась на невидимой привязи длиной от десятка до трех десятков метров, сбежать, думается, было бы несложно. Имейся в этом хоть какой-то смысл, тем более при тех возможностях, какими располагали воры на своей земле, их бы разыскали в два счета. И пошли б опосля совсем другие отношения…

О платине наши воры ашхабадских коллег в известность, понятно, не поставили. Зачем нашим ворам самим вешать себе на шею еще одну конкурирующую фирму, с которой если не стреляться, то уж делиться придется точно? Так что платина в любом случае остается для них, Карташа и Гриневского, сильным, хоть и последним козырем в колоде.

О Маше с ашхабадскими ворами разговора вообще не заходило. То ли наши воры не известили, то ли ашхабадские посчитали ниже своего достоинства ловить женщину – бог весть. Ну, а Дангатар, разумеется, никому ничего про Машу не говорил. Девушка осталась в доме у моря. Так что дочь Хозяина в безопасности, ее жизни ничто не угрожает. Правда, случись что с Карташом и Гриневским, куда она денется, куда подастся – абсолютно непонятно.

Снова, как и вчера, они вышли на площадь Огуз-хана. Весь Ашхабад сегодня был полон гуляющими, и площадь не составляла исключение – по случаю Праздника праздников в Туркмении был объявлен выходной. Дангатар дал им задание – осмотреться и присмотреться. Поскольку предполагаемое место предполагаемого покушения было вроде как известно, следовало к нему присмотреться. А вдруг. Пока результаты были, прямо скажем, нулевые. Ни подозрительно трезвых и чистых работяг, увлеченных кабельными работами, ни подозрительных микроавтобусов с затемненными стеклами, ни тем более бликующей оптики в окнах выходящих на площадь домов. Пожалуй, можно даже поименовать результаты закономерно нулевыми. Не следовало предполагать в противнике излишней глупости и неосторожности.

Впрочем, вряд ли Дангатар и в самом деле ждал от их разведдеятельности сколь-нибудь серьезных достижений. Думается, он надеялся исключительно на себя. Сам же фронтовой друг Гриневского пропадал неизвестно где – надо полагать, собирал информацию по своим каналам. За эти два дня они видели Поджигая только раз. Вчера вечером он пришел на квартиру в многоэтажном доме на окраине Ашхабада, в которой воры поселили Карташа и Гриневского и, естественно, двух «переводчиков». Дангатар ничего не сообщал, выглядел усталым. Фактически он ограничился тем, что назначил на сегодня встречу в шесть часов вечера, то есть за час до появления на площади Огуз-хана Туркменбаши в сопровождении саудовского гостя. Карташ и Гринев-ский должны были встретиться с Дангатаром в чайхане «Султан Саджар», расположенной рядом с площадью.