Бог сумерек - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Самойлов, Всеволод Глуховцев cтр.№ 54

– Ну... – сказал он и больше не сказал ничего, лишь указал движением головы: иди.

И тот, другой почувствовал, как возликовало, прыгнуло от счастья его сердце – ожиданию пришел конец.

Игорь опустился на траву рядом с Кореньковым.

– Палыч, – постарался сказать он как можно проникновеннее, – ты опять загадками заговорил... Ты уж будь добр, мы ведь не такие ясновидящие, как ты... делай прорицания почетче.

– Да что ты, Игорь, – ответил Палыч дружески и как-то грустно. – Разве ты еще не понял, что у меня никакой привычки нет секретить что-то, тень на плетень наводить... Просто я ведь и сам своих предвидений не понимаю! Я чувствую сейчас, что что-то будет... ну да, будет... но что это...

Огарков насторожился:

– Александр Павлович?..

– Что такое? – Палыч глянул искоса.

– Не договариваете все-таки. – Лев Евгеньевич покачал головой. – Хотели что-то сказать и не сказали.

Палыч стал посасывать сигарету, и Лев Евгеньевич смотрел на него сверху вниз с полуулыбкой, и Игорь тоже иронически приподнял одну бровь... Палыч оторвался от окурка, выдохнул, сплюнул и сознался:

– Малость есть. Недосказал. Еще почудилось мне, что если и будет, то придет к нам вот оттуда. – Он вытянул руку. – Именно из-за перевала.

И все взглянули туда. Небо там над перевалом было такое же, как над всем этим миром, такое же высокое, прозрачное и ясное, светлое и немного грустное.

Когда его напарник канул в зловещем сиянии, Смолянинов помедлил малость, – словно придержало его что-то, хотя и понимал, что надо ступать туда немедленно, отрываться нельзя. И он шагнул туда.

И сразу, как шагнул, понял: пропал. Не было никакого многомерного пространства, где так горделиво он парил тогда. Совсем наоборот – это пространство молча и тяжко надвинулось на него, и не успел он сделать ничего, оно взяло его в тиски.

Он задергался – бесполезно. Бешено, в страхе задергался – пространство навалилось теснее, он ощутил себя закопанным в землю... да что там в землю! В камень, в гранит, в страшную твердь. И вырваться отсюда стало нельзя.

И тогда он услышал ужасный, дикий вопль – то ли вой, то ли визг, и понял, что это его визг, предсмертный, уже отделенный от него, исходящий сверху. И* там же, вверху, холодно полыхнуло, точно молния, и от этой вспышки он завизжал еще безумнее, еще пред-смертнее – и так и должно было быть, потому что эта вспышка была смерть, лезвие сабли – миг, и она снесла его голову.

Бог сумерек

Палыч сощурился. Что-то мелькнуло там, над перевалом?..

– Нет, – вслух сказал он.

– Что – нет? – встрепенулся чуткий Лев Евгеньевич.

– Да так, ничего... Стал туда вглядываться, ну и почудилось.

Палыч затянулся шибко напоследок, окурок плотно втиснул в почву, а образовавшуюся крохотную ямку тщательно заровнял.

– Почудилось... – повторил он со странной интонацией.

– Ну да. – Игорь потрогал пальцем переносье. – Как будто что-то так... – Он не договорил, но Палыч его понял.

– Тень, – сказал он.

Артемьев помялся, он не очень был уверен.

– Даже не знаю, – сказал наконец так.

Лев Евгеньевич тоже стал всматриваться очень внимательно в ясную даль и не увидел ничего. Он хмыкнул с сомнением.

– Тень, тень, – ответил на это хмыканье Палыч. – Сначала только тень.

– Сначала тень? – переспросил Огарков. – По-моему, все-таки тень должна быть после.

– То по-вашему, – невозмутимо молвил Палыч. – А здесь – сначала.

Дракон, снесший башку глупому гордецу, огляделся. Безголовый труп валялся подле, но одного трупа, понятно, было мало. Потому и огляделся дракон, ужасный его взгляд заскользил по миру, отыскивая грешников, некрещеных, богохульников, умерших нечистой, лютой смертью. Конечно, он легко нашел таких: маньяка-убийцу, которого должны были расстрелять по приговору суда, но вместо того палачи вставили ему в член и в задний проход два электрода и умело пропускали ток в шестьсот вольт, так что сначала он обосраася, потом у него .выкрутило и порвало связки в суставах, потом полопались глазные яблоки, потом он в муках изгрыз и окончательно откусил язык, потом его половые органы обуглились и стали дымиться, а потом наконец он издох и теперь валялся в тюремной котельной, на очереди в топку. Еще он увидал висельника, удавившегося у себя на квартире и висящего четвертый день, распухшего и протухшего, а также тело проститутки, зарезанной бандитами и валяющейся в придорожной лесополосе.

И он выдернул все эти трупы, сгреб их, взмахнул могучим крылом...

Замок стоял под синим небом, на склоне, среди сосен. Приземлившись на круглой верхней площадке башни, похожей на шахматную ладью, дракон прогромыхал вниз по винтовой лестнице и вошел в громадную залу, всю выложенную черными и красными мраморными плитами со множеством высоких двустворчатых дверей. Он бросил свой груз – неряшливой зловонной кучей – зашагал, скользя когтями по мрамору, к необъятному камину, заглянул вглубь. Дрова – расколотые вчетверо, толстые сосновые поленья – сложены были аккуратным – массивом. Потом посмотрел на себя в гигантское, до потолка зеркало... Ну что, дракон как дракон. Солидная картина.

Вернулся к трупам. Ручища у него была как человечья, пятипалая, только из металлических блестящих звеньев, что твоя кольчуга, и вместо ногтей – когти, как кривые кинжалы. Этими руками управлялся он играючи. Взял висельника, сунул один коготь под воротник рубахи, без усилий рассек ее вдоль спины, потом брючный ремень, брюки... Так раздел догола. Потряс рванье: вылетели и веселыми колокольчиками расскакались по полу монетки, брякнула связка ключей. Больше ничего.

Отшвырнув тряпки, за ноги поднял посиневшее нагое тело, запустил его верхней частью в клыкастый раскаленный зев, сомкнул резцы. Раздался хруст.

Подергивая длинной шеей, дракон кромсал человека, придерживал за ноги, осторожно высасывая кровь, стараясь не пролить ни капли – примерно так же мы обхватываем губами надкусанный пельмень, чтобы не расплескать аппетитный сок. Драконьи зубы дробили кости без помех, даже самые крупные; а трупный яд – ну, это ему было, что нам с вами перец.

Тем же манером дракон схрумкал и прочих мертвяков. Покуда жрал, вертикальные щели его зрачков неторопливо расширялись и сужались, из ноздрей выпыхивал сизоватый дымок. Пожрав же, пламенно рыгнул. Хорошо! Сграбастав распоротое тряпье, тяжко прошагал к камину, швырнул барахло в топку. После чего растворил пасть, фукнул как из огнемета, и поленья вспыхнули, затрещала, лопаясь, сосновая кора.

Дракон стоял, смотрел, как полыхает в печи, затем отвернулся. Постоял, подумал – и обратился в двухметрового, атлетического мужчину, белокожего, светловолосого и голубоглазого, как пришелец из Валгаллы. До пояса он был обнажен, на мощной шее – золотая цепь с золотым ромбическим медальоном, а на ногах белые лайковые лосины, крупно выделяющие мужское достоинство, и красные сафьяновые сапожки, на мягкой подошве, изящные, остроносые, с ремешками и шнурками, с синими сапфировыми пряжками по внешним сторонам подъемов.