Все о жизни - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Веллер cтр.№ 92

Это, пожалуй, самый мощный и массовый образец конфликта поколений в негативном аспекте: «Долой вашу жизнь, долой ваше все, мы будем иначе». Этому поколению перед лицом следующего нечего было в свою очередь отстаивать и передавать, созидательный момент практически отсутствовал.

Но тут, значит, общий уровень богатства общества позволял жить и выпендриваться сотням тысяч бездельников. А уровень образования и информатики позволял хоть как-то теоретически обосновывать свои действия.

А если общество глубоко патриархально и темп материального прогресса столь низок, что на протяжении жизни двух-пяти поколений вообще незаметен, как в Средние века, или у ведущих натуральное хозяйство горских народов? Если уклад неизменен и таковым представляется, дармоеды невозможны, мораль строга, закон прост и жесток?

Тогда протест, отрицание уже имеющегося, носит характер чисто психологический, семейный, родовой. Подросток мыслит свою будущую жизнь в уже имеющихся рамках: он создаст свою семью, будет воспитывать своих детей по обычаям, построит дом, будет пахать свой участок, – а куда денешься, иного ничего нет. Он спорит по мелочам, в которых может и не разбираться, он критически воспринимает старших, их поучения и привычки, он жаждет самостоятельности.

Что мы слышим во все века? Что молодежь хуже, чем раньше. Еще бы. Мы своим умом и трудом плюс наследие предков дошли до того-то и того-то, и по опыту знаем, что лучше и правильнее всего думать и поступать так-то и так-то, это же для нас просто очевидно, а они несогласны! А раз лучше-то по жизни выйти не может, то иначе – значит хуже.

В общем – старшие всегда являют сохраняющее, консервативное начало, а молодые – новаторское, отрицающее и развивающее. И корни этого – не в правильном или неправильном устройстве общества, семьи, государства, не в уме-глупости или добродетели-порочности родителей, а в том, что повышенная энергетика юности требует самореализации, самоутверждения. А во взглядах и действиях это проявляется: я что-то значу, от меня должно что-то зависеть, я что-то должен изменить, благодаря самому моему существованию что-то должно быть не так, как есть, как было бы без меня. Только и всего.

Дай им волю – они тебе наворотят, сто лет не расхлебаешь! Пока сами не убедятся, что все в общем было верно, и не начнут делать то же самое.

А не давай – и вырастет со всем согласный тюфяк, который на истины твои не замахнется, пороха не выдумает, и станет благонравно таскать сучья в пещеру, где вы до сих пор живете всем племенем.

Но это – крайние, так сказать идеальные результаты «чистого опыта». В жизни это повсеместно принимает форму семейных драм разной степени накала и разного калибра летящих слез и искр. А когда непокорный сын, не уступив, грохает дверью и выскакивает в никуда, то остывший, успокоившийся и впавший в элегическую задумчивость об устройстве жизни отец с оттенком мазохистского удовлетворения и уважения произносит: «Характер!.. весь в меня».

Иметь собственную точку зрения и настоять на ней – вот вся суть конфликта. А об чем спич – дело десятое. Не стрижено, а брито! и плевать, кого бреем.

«Конфликт отцов и детей» – обязателен и закономерен, как прорезывание зубов. Дети – продолжение родителей, и детское отрицание – продолжение и развитие родительского утверждения. А поскольку хозяева жизни, родители, в основном занимают позицию утверждения, то детям остается в основном позиция отрицания.

Молодой делает свой шаг вперед. Где перед – черт его знает. Но явно не здесь, не на этом же месте. Шагаем!

Еще одна вещь. Старшие не идеальны, и жизнь их не идеальна. Улучшить!! Молодые судят старших с позиций идеальных возможностей, всех сложностей и трудностей на своей шкуре они еще не познали: совершенно естественно, что со многим они не согласны и желают сделать иначе.

Своя мода, свой жаргон, свои манеры. И – ниспровержение авторитетов, все истины пробуются на зуб. С замечательно наглой уверенностью молодость замахивается на все.

Но это все больше об инициативе детей; так ведь и отцы хороши! Вот делает молодой что-то, что к старшим не относится, сам делает, для себя, по своему разумению. А вот тебе совет, а вот тебе указание. Какое вам дело, оставьте меня в покое! Увы – старшее поколение тоже самоутверждается, ему тоже до всего есть дело, оно тоже хочет, чтоб все делалось по его представлениям. И ломаются копья дураков по поводу одежды или музыки.

В конкретных отношениях всегда ищется компромисс и взаимопонимание, лад в семье. Но в принципе это ничего не меняет: полное согласие принципиально недостижимо, каждый хлебнет из своей чаши радости и горя. Бывали века родительского диктата, когда супротив пикнуть не смей, ходи по струнке замуж за кого я укажу. В нынешней Америке – противоположность: «автономность» комнаты, максимум свободы, а в восемнадцать – вообще можешь сваливать и жить сам как хочешь. О результате «свободы» говорилось в начале главы, и масса родителей в 68 незабвенном году вздыхала о жестоком зажиме патриархата, видя буквально гибель повзрослевших детей…

Кто ж не знает, что характер с возрастом меняется. А прямее сказать – портится. А почему, собственно?..

По достижении некоего пика зрелости – лет 37–40 – в человеке вдруг начинают нарастать негативные эмоции. Все более он начинает переходить от оптимизма к пессимизму: не то чтобы менялось мировоззрение, но любое событие все больше является поводом для отрицательных эмоций, нежели положительных. То, что в молодости явилось бы поводом для радости и ничего больше – с возрастом может вызывать вздохи и печаль, под разными соусами: поздно произошло, мало платят, недостаточно уважают, и вообще включаются ассоциации на тему: жизнь горька и несправедлива и люди сволочи. Что немало отравляет жизнь себе и окружающим.

Окружающие говорят: да у тебя все хорошо, да ты и сам еще ничего, да чего ты кривишься – ведь произошло хорошее. Да, кисло отвечает убеждаемый, действительно хорошее… но немножко не так, и немножко не тогда, и вообще все это немножко не то. Жизнь может быть той же самой или даже идти на подъем – а вот отношение к жизни меняется, «идет на спад».

Молодости не нужны причины для радости – в том смысле, что радость – ее дежурное состояние, и поводов всегда будет полно. Выспавшийся человек открывает глаза с хорошим настроением. И даже если груз на душе лежит – он еще сначала должен вспомнить, проснувшись, про этот груз, а пока не вспомнит – настроение хорошее.

Старость спит плохо. Она ворочается в постели и припоминает былые несправедливости и обиды. Боже! – вдруг вылезает из памяти то, что казалось давно забытым. Вдруг бешеное раздражение вызывают сущие мелочи давно прошедших лет. А через неделю они сменяются другими древними мелочами. Таки у вас невроз?

Можно сказать про перспективу молодости и близость смерти в старости, силу молодости и слабость старости, про износ нервных клеток, которые не восстанавливаются, – это не ново, но ничего по сути не объясняет.