«Засланные казачки». Самозванцы из будущего - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 63

– Дело в том, что вся изложенная информация оказалось удивительно точной. Прямо поразительно верной, товарищ Ермолаев! А это не может не вызвать у нас самого пристального внимания. А потому меня интересует буквально все, что связано с этими двумя офицерами, с которыми вы… хм, «познакомились», скажем так, в Тунке. Да-да, буквально все, даже любая мелочь, которую вы сможете припомнить!

«Это что ж такое получается! Все нас лупят – чекисты били, шубинцы еще и пороли, а с монголами вообще нужно молчать. Родиону за «косорылых» чуть ли не все зубы выбили!»

Мысли текли тягучие, как патока, и отнюдь не радостные. За эти две недели, проведенные исключительно в седле от рассвета до заката, его тело полностью одеревенело, промежность горела огнем и превратилась в сплошную кровоточивую мозоль.

Артемов же вообще стал напоминать вопящий сгусток боли, ходил по земле в короткие часы отдыха исключительно нараскоряку, словно впервые вставший на ноги младенец, и постоянно постанывал даже во сне.

Такого резкого поворота в своей судьбе Пасюк никак не ожидал – выдернули их от безумных женских ласок безжалостной рукою, грубо, надев на голову мешки, и связанными посадили в седла. Попробовали кричать – похитители сразу засунули им в глотки настолько вонючие тряпки, что чуть рвотой не захлебнулись.

Принимать такую лютую и позорную смерть оба не захотели, а потому за эти долгие дни друзья ухитрились переброситься, да и то шепотом, десятком слов, в основном разговаривая жестами, словно враз глухонемыми стали.

Монголы вообще молчали, как в рот воды набрали – пяток гортанных слов, сказанных предводителем, и все – сиди в седле да на весеннюю степь любуйся. Вот только не до обзора красот и получения эстетического удовольствия было – одна только скачка, долгая и нудная.

Какой там побег?

Уже через три дня такой сумасшедшей езды даже считавший себя двужильным Александр полностью выложился, а потом и отупел, совершенно не понимая смысла происходящего…

Шмяк!

– Ой!

– Ну, су…

Падение с высоты седла оказалось весьма болезненным. И хорошо бы сам упал, так нет – жестокая рука степняка его сбросила. Рядом стонал Артемов, с парнем обошлись совершенно так же.

«Неужто убивать будут?!»

Мысль о смерти уже не вызывала леденящего кровь ужаса, настолько он очумел от вечно ноющей боли во всем теле. Стало даже безразлично. Но, тем не менее, Пасюк сразу же ее отогнал: ведь не для того же монголы, презрев страх перед доброй дракой с казаками (а что Шубин будет мстить, это и ежу понятно), их везли за сотни верст, чтобы ритуально прирезать посередине степи, по которой высокими волнами, словно на бушующем море, шли невысокие холмики и балки.

– Саныч, что это они удумали?

Рядом чуть слышно пискнул Родион, страшившийся подать свой голос и сжавшийся в тугой комочек. Парень с собачьей тоскою в глазах взирал на пятерых неулыбчивых монголов, что продолжали сидеть в седлах каменными истуканами, какие встречаются иной раз в степи.

Старший из похитителей что-то гортанно произнес, абсолютно для них непонятное, при том, для лучшей убедительности, тыкая грязным пальцем в сторону поросшего ковылем бархана.

– Что вы говорите? – кое-как выдавил из себя Пасюк, в третий раз за долгое путешествие услышавший монгольскую речь. Неразговорчивы были с ними похитители и словоохотливых жертв приучили к молчанию – монгольская плеть оказалась ничем не лучше казачьей нагайки и понимание в головы вбивала быстро и жестко. Да и не столько ум тут внимал, сколько поротая задница.

– Туда иди. Паровоз. Ту-ту! – монгол смешно изобразил сигнал, вот только Пасюку было не до смеха, ибо степняк закончил решительно, злобно сверкнув глазами. – Уезжай! Убьем!

С трудом, словно тяжело заученное, произнес монгол эти русские слова. Потом пошарился в седельной суме и неожиданно кинул Пасюку небольшой кожаный мешочек, звякнувший при ударе о землю. Затем небрежно бросил кинжал в потертых ножнах и что-то громко гыркнул своим спутникам, что продолжали на них взирать с высоты седел, положив поперек их короткие кавалерийские винтовки.

Степняки живо развернули коней, заодно прихватили лошадок как своих недавних жертв, так и заводных, и тут же пошли рысью, скрывшись через пять минут за холмами.

– Однахо…

Только и смог сказать Пасюк, еле шевеля языком, отвыкшим от работы за это время, и посмотрел на Родиона, пребывающего в точно таком же ошарашенном состоянии.

– Не было печали, купила баба порося! Это куда же нас окаянная судьбинушка-то забросила?!

– Ни хрена они нам поездку устроили! – Родион болтал, не умолкая ни на секунду, только и мечтал поговорить за все время вынужденного воздержания от вербального общения, которое, как оказалось, переживается намного острее, чем половое. – Знал бы, трижды подумал, чем отказ Эрдени давать. Ни хрена папаша ее отомстил…

– Не в Баяне дело! – усмехнулся Пасюк.

– А в ком же?!

Взвился Родион моментально, все эти дни строя планы отмщения коварному буряту, что вначале подложил им дочек. А как не вышло, то устроил им вместо медового месяца две недели мучений впроголодь, а вместо свадебного путешествия тягостный круиз по степному морю под палящим, будто и не майским солнцем.

– Мы там лишние, Родя, а потому нас тихо выпроводили, когда поняли, что не пожелаем прозябать в стойбище. Так что грех жаловаться, могли бы и прирезать.

– Так Шубин же Баяну этому отомстит…

– Ты что, Родя, бурята от монгола отличить не можешь? Они одеты как нукеры, воины то есть. Судя по всему, какой-то князь их послал – по наводке одного ламы, о котором мне Галсан говорила!

– При чем здесь ламы? Кто их всерьез воспринимает?! Они же умеют только в бубен бить…

– Поосторожнее на поворотах, Родя. А то самому бубен набьют вскорости. Ламы не камлают, они буддисты. Это шаманы делают, а то совсем иная опера. И учти на будущее мой добрый совет – если что-нибудь не понимаешь, то не суди опрометчиво, как говаривал кардинал Ришелье в свое время. Они намного умнее, чем тебе кажется, и, зачастую логику их поступков понять трудно. Но она есть…

Пасюк задумался, а Родион не стал противоречить, хотя и подмывало. Нашел кого ровнять – профессионального музыканта, консерваторию окончившего с отличием, и грязного скотовода, который в баню-то раз в месяц ходит, уж больно юрты потом пропахли, да еще вонью какой-то.

На этой мысли Артемов тихо выругался, поняв, что немного перегнул палку – от него самого сейчас разило намного круче – таким грязным до отвращения он никогда себя в жизни не чувствовал.

– Да, одежка у нас сама-то! – Пасюк словно прочитал его мысли и сам разразился вычурной бранью, смачной и кудреватой.