— Вот именно. К тому же, когда мы уладим некоторые
формальности, они оба проснутся хорошо отдохнувшими. В следующий раз, когда вы
будете говорить с Креутером, можете поднять этот вопрос.
— Это могло бы решить многие проблемы, верно? —
согласился Халор. — А что это за разговоры по поводу ночных кошмаров?
— Вам что-нибудь снилось сегодня ночью, сержант? —
спросила его Двейя.
— Что-то приснилось, — признался Халор. —
Какая-то бессмыслица, но сны всегда такие.
— Нет, сержант, в этом был смысл, — не согласилась
Двейя. — Очень большой смысл.
— Что еще задумал Генд? — в некотором
замешательстве спросил Бхейд. — Я думал, он пытается изменить прошлое, но
сон этой ночью был о будущем, ведь так?
— Наверное, он немного отчаялся, — задумчиво
произнесла Двейя. — С видениями прошлого ему не слишком повезло, и я
чувствую, что здесь сильно попахивает недовольством моего братца. Думаю, Генд
силой пытается навязать нам какой-то ультимативный вариант развития событий.
Оперировать будущим — дело весьма рискованное. — Она обернулась и спросила
Лейту: — Тебе удалось прощупать мысли Гелты во время этого сна?
Лейта кивнула.
— Многое из этого было просто комедией, — ответила
она. — Гелта добавила кое-что, чего на самом деле не было. Война шла для
нее не так успешно, как утверждалось в сновидении.
— Насколько я понимаю, вы все уже не в первый раз
видите один и тот же сон, — сказал Халор.
— Злые люди, мистер Халор, пытаются играть нашими
мыслями, — ответил ему Гер. — Этот Генд вставляет нам в сны всякие
глупости, которых на самом деле не было, чтобы мы поверили, что это
действительно было. Но тот сон, который мы все видели сегодня ночью, был не о
прошлом, как остальные сны, которые мы видели раньше. Думаю, события в нем
происходят спустя примерно месяц после сегодняшнего дня.
— Как ты пришел к такому выводу, Гер? — спросил
Бхейд.
— Листья на деревьях за окнами той залы, где Андина
валялась на полу, были красными. Разве это не значит, что дело происходит
осенью?
Халор прищурил глаза.
— Значит, они были красными? — сказал он. —
Это означает, что все это должно произойти месяца через полтора.
Он посмотрел на Двейю.
— И это никак нельзя изменить? — спросил он
ее. — Или этот Генд может опять проскользнуть туда, посыпать землю снегом
и заставить нас пересмотреть этот сон?
— Не думаю, что он посмеет это сделать, сержант, —
ответила она. — Опасность прыжков во времени в сновидениях заключается еще
и в возможности парадокса. Если в одно и то же время в одном и том же месте
произойдут два совершенно разных события, реальность начнет распадаться, а мы
этого никак не хотим. Изменять прошлое довольно безопасно, если не заходить
слишком далеко. С изменением будущего все обстоит совсем иначе.
— Но ведь прошлое уже произошло, Двейя, — возразил
Бхейд. — Его нельзя изменить.
— Это и не нужно, Бхейд, — ответила она. —
Сновидения изменяют только наши воспоминания о прошлом. В реальном мире Гелта
никогда не обретала полной власти над Ансу. Она завоевала троны примерно шести
кланов Ансу, шагая по трупам, но затем оставшиеся кланы объединили свои силы и
победили ее. Она уже шла на плаху, когда Пехаль спас ее. Однако она вспоминает
об этом иначе. Она верит, что ей удалось подчинить себе весь Ансу, а чтобы все
в Ансу поверили в то же самое, Генд, конечно же, использовал сновидения. Вот
почему ансу напали на Векти, когда она им приказала.
— Кто-нибудь тут что-нибудь понимает? — жалобно
спросил Элиар.
— Все не так уж сложно, Элиар, — сказал ему
Гер. — Все эти сны — всего лишь трюки, не более того.
— Наверное, лучше всего рассматривать их именно
так, — согласилась Двейя. — Все немного сложнее, но “трюк” — довольно
точное слово, если говорить о сновидениях в прошлом. Однако на этот раз Генд
пытается проникнуть через нас в будущее.
— Как мы можем это предотвратить? — спросила
Андина.
— Думаю, нам не нужно этого предотвращать,
дорогая, — с нежностью ответила Двейя. — Полагаю, нам надо лишь
поиграть с этим сновидением.
— Нет! — взвился ввысь голос Андины. — Я не
буду кланяться перед этой рябой скотиной!
— Ты не понимаешь, Андина, — сказала ей
Двейя. — Насколько я помню, Кинжал сказал тебе: “Повинуйся”, когда ты его
увидела?
— Но это никак не могло означать, что я должна
повиноваться Гелте!
— Значения слов, написанных на Кинжале, немного
туманны, дорогая. Элиару было приказано: “Веди”, но это не означало, что он
должен командовать армией. На самом деле это означало, что именно он должен
открывать двери. Лейте было сказано: “Слушай”, но она слушает не ушами. Когда
тебе было сказано: “Повинуйся”, Кинжал дал тебе средство, чтобы уничтожить
Гелту.
— Я не буду этого делать! Я лучше умру!
— У тебя нет такой возможности, дорогая. Тебе это может
не нравиться, Андина, но ты должна это сделать.
— Полагаю, вы можете уладить эти мелкие дрязги без
моего участия, — предположил сержант Халор. — А я лучше пока пойду
взглянуть на эти три города.
— Потерпите несколько минут, сержант, — сказал
Альтал. — Я хочу поговорить со Смеугором и Таури. Думаю, пора бросить туда
кое-какие силы, чтобы приостановить вторжение.
Он кинул взгляд на Лейту.
— Тебе лучше пойти с нами, — сказал он ей. —
Прежде чем спустить эту парочку с цепи, я хочу знать в точности, о чем они
думают.
— Да будет так, как ты повелеваешь, о великий
вождь, — ответила Лейта, приседая в нарочито глубоком реверансе.
— Может, хоть ты поговоришь с ней, Бхейд? —
попросил Альтал. — У меня и так голова забита, так что в моей жизни полно
радостей и без всех этих уловок да подмигиваний.
— Ну что ты, Альтал, — сказала Лейта в притворном
удивлении, — как ты можешь так говорить.
Альтал и Лейта шли по тихим коридорам Дома в сторону
юго-восточного крыла, и Альтал по ходу объяснял ей кое-какие особенности дела.
— Он не видят ни стен, ни пола, Лейта. Они думают,
будто они в Кагвере — в горах.
— Как это тебе удается, Альтал? — спросила
светловолосая девушка.