Чужое лицо - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 14

Азарт охотника уже гнал мысли Незначного, но опыт удерживал от излишнего фантазерства. Теперь важно дотошно изучить все 24 страницы анкет этих молодоженов. Незначный вытащил из папки анкеты Вильямсов, положил в отдельную папку и рядом положил свой блокнот.

Оттачивая карандаш, он уже не спеша читал заполненную Вирджинией анкету. Она занималась в Нью-Йоркской театральной студии, изучала систему Станиславского и даже выучила русский, чтобы читать Станиславского и Чехова в подлиннике. Прекрасно. Будет тебе, детка, знакомство с театральными режиссерами и актерами, билеты в наши лучшие театры.

Мысленно Незначный уже прикидывал, кого из сотрудничающих с КГБ артистов и режиссеров свести с этой Вирджинией. У нее округлый ровный почерк, и каждую букву она выводит четко и полно, «о» круглое, замкнутое. Значит, характер спокойный, ровный, без экстравагантности, и натура цельная, несколько сдержанная. Похоже, тут нужен кто-нибудь из солидных, спокойных людей. И не обязательно артист, а скорей – режиссер или драматург. Дмитрий Ласадзе тут нужен, вот кто! А у этого Роберта Вильямса почерк резкий, концы каждой строки упрямо ползут вверх, отрываются от линеек в анкете. Самоуверенный, с комплексом неудовлетворенности, возможно – талантлив. До сорока шести был холостяком. Наверняка любит молоденьких девочек. А кто их не любит? – усмехнулся про себя Незначный. Будут тебе девочки, дорогой! Будет тебе такая девочка – задохнешься! Никакая молодая жена не удержит от соблазна, да она и не так молода, твоя Вирджиния…

И, выписывая себе в блокнот короткие, тезисами, наметки будущих ловушек для супругов Вильямс, план подхода и сближения с ними, Незначный снова и снова вглядывался в их лица и пытался оживить их в своем воображении. Конечно, он даст «добро» на их въезд в СССР. Еще бы! С сегодняшнего дня эти два лица становятся для него важней, родней и ближе, чем собственная жена. Он должен полюбить их, как близких друзей, он должен по этим анкетам и фотографиям представить себе их привычки, склонности, образ жизни. Этот Вильямс до сорока шести лет не был женат. Значит, привык жить для себя и, как все закоренелые холостяки, бережет здоровье. Незначному захотелось предложить ему закурить. А еще бы лучше сесть с ним за стол, поставить на этот стол бутылку водки и сразу обо всем договориться. Но так, конечно, нельзя, такой разговор будет у них в конце их визита в СССР, когда Незначный положит перед этим Вильямсом фотографии его любовных утех с русскими девочками. Уж он прижмет его к стенке этими фотографиями! Позор – приехал в СССР с молодой женой, а сам тут же ударился в разврат – потеря жены, репутации, клиентуры, фотографии оргий американского дантиста в Москве где-нибудь в «Вашингтон пост» или в «Плейбое». Как вам нравится, господин Вильямс, такая перспектива? Дорогой мой, милый! Каких девочек ты любишь больше? Блондинок, брюнеток, рыжих, толстеньких, худеньких, кричащих, постанывающих, томно-спокойных или с бешеным темпераментом? Ладно, мы тебя встретим в аэропорту и посмотрим, на каких задерживается твой взгляд. А тогда уж и подберем. Хотя… От Оленьки Маховой еще никто не отказывался, ни один иностранец! Оленька Махова – это нечто! Ее Незначный держал всегда про запас, на самый пожарный случай, когда «крестники» отвергали другие варианты. Но пожалуй, ради вашингтонского гостя можно пойти прямо с ферзя, тем более что эти Вильямсы приезжают всего на десять дней, и тут нельзя и дня терять, тут нужно сразу ходить с козырей. Ладно, отдам тебе Ольгу Махову, решил Незначный, гулять так гулять! Только давайте уж приезжайте быстрей, милые вы мои Вильямсы. Я тут окружу вас чисто русским гостеприимством, каждый ваш шаг заранее вычислю и на каждом шагу подложу что-нибудь эдакое, проверенное, что уже не раз сработало безотказно.

Незначный стал разрезать фотографии Вирджинии – одну нужно отправить в оперативный архив, одну – в картотеку, две – в гостиницу, где остановятся молодожены, одну – на Шереметьевскую таможню, а остальные останутся ему для оперативной работы, для сотрудников, которые будут «вести» этих Вильямсов по московским и ленинградским улицам, в ресторанах, в театрах и в больницах, куда непременно устроит визит Вильямсу Незначный – так сказать, дружеская встреча с советскими коллегами.

«Дорогая моя», – нежно подумал о Вирджинии Незначный, разглядывая еще раз ее фотографию. Морщиночки у тебя небольшие у глаз и улыбка на губах. Любишь посмеяться? Насмешим. Найдем хохмачей. Только приезжай, приезжай поскорей и привози своего дантиста… Я бы и сам тебя посмешил и приласкал по-нашему, по-русски. А может, действительно самому ею заняться, мелькнуло в мозгу у Незначного.

Азарт, азарт профессионального охотника разбередил душу Незначного, а теплые карие глаза этой актрисы из Голливуда наполнили сердце мужским томлением. В конце концов, чем черт не шутит…

Кто-то дернул снаружи дверь его кабинета, оторвал от мыслей.

– Кто там? – спросил Незначиый.

– Савин вам справку прислал, Фрол Евсеич, – послышался из-за двери Катин голос.

– Сейчас… – Незначный встал, прошел к двери и открыл ее.

За дверью стояла Катя. В руках у нее был атлас США и отдельно – несколько листов справки по Потомаку с подробной, переснятой из географической энциклопедии США картой этого городка в пригороде Вашингтона.

Незначный протянул руку за этими материалами, но Катя словно не видела этого жеста.

– Вы поглядите, что на улице творится! – сказала она Незначному и быстро прошла мимо него в кабинет, к зарешеченному окну.

Незначный невольно посмотрел ей вслед и дальше – за окно.

За окном действительно «творилось» нечто – сплошной метельный снегопад, первая зимняя московская вьюга. Снег шел такой густой, что в кабинете потемнело, а он и не заметил этого – так увлекся своими американцами. Даже другие анкеты еще не просмотрел.

– Нет, вы глядите, глядите, что делается! – восторженно сказала Катя, налегая на подоконник своей полной грудью, отчего юбка задралась на ее ногах и шары бедер закруглились еще больше. – Глядите!

Незначный подошел к окну. С четвертого этажа их большого монолитного здания был виден перекресток улицы Дзержинского и Кузнецкого моста. Но сейчас вся перспектива улиц была заштрихована, закрыта этой первой навалившейся на город метелью.

В еще не прихваченной морозцем снежной жиже беспомощно, с залепленными снегом окнами торчал на перекрестке троллейбус – его слетевшие с проводов штанги болтались в воздухе, высекая при встрече с проводами белые искры. Из троллейбуса выходили на улицу люди и спешили к тротуару на разъезжающихся в снегу ногах. Какая-то женщина с полными сумками в руках, уже добравшись до тротуара, сделала немыслимый пируэт и упала. Сумки разлетелись в разные стороны, и из них покатились по снегу красные болгарские помидоры. И, не вставая с тротуара, женщина принялась собирать их.

– Вон слева, слева еще три! – подсказывала ей сверху Катя, словно та могла ее слышать. Стоя позади Кати, которая своей фигурой перекрывала две трети узкого подоконника, Незначный тоже наклонился вперед, чтобы увидеть безумие этой метели и эту женщину на тротуаре, и невольно коснулся своим животом жарких Катиных бедер. Катя замерла, и ее дыхание остановилось. И руки Незначного сами собой, против его воли и рассудка, легли на Катины бедра.