Миры под лезвием секиры - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Брайдер, Николай Чадович cтр.№ 40

— На вторую скорость переключайся, язычник! Русским он владел не хуже, чем Смыков — испанским, и при дяде выполнял обязанности секретаря по особым поручениям. Пшеничный самогон он предпочитал изысканным винам своей родины, а пышнотелых светловолосых аборигенок станции Воронки — чернявым и худосочным землячкам.

— Я крещеный! — обиделся Чмыхало, над которым пьяный Зяблик однажды действительно совершил глумливое подобие этого обряда. — Ты сам язычник! Богородице молишься! Никакая она не Богородица, а просто баба! Не может баба Бога родить. Бог один на небе!

Этого горячий кабальеро стерпеть не мог и с решительным видом схватился за эфес своего узкого, мавританской работы меча.

— Подожди немного, Яша, — посоветовал ему Зяблик, сам же и внушивший Толгаю эту несторианскую ересь. — Уж больно момент неудобный. Видишь, какие кюветы? Если туда сковырнемся, все тем самым местом накроемся, из которого Богородица сына произвела.

Впрочем, к тому времени, когда драндулет достиг участка дороги, на котором водителя можно было рубить без особого ущерба для пассажиров, дон Хаймес уже забыл о своей обиде, увлеченный рассказом Зяблика.

— Ну что, спрашивается, у баб в этом месте такого особенного? — развивал тот свою очередную теорию. — Да ничего. Кусок кишки, и все. Недаром в народе то место срамным называется. А для нашего брата там как будто медом намазано! Сколько достойных мужиков из-за этого места погорело! Был у меня, кстати, в жизни один забавный случай. В классе десятом, если не вру. Устроили мы на Октябрьские праздники складчину, благо хата свободная имелась. Пацаны ящик вина плодово-ягодного купили, а пацанки закусь организовали. Так, ничего особенного: картошка, килька, пирожки, винегрет из свеклы. Ты, Яша, винегрет из свеклы пробовал?

— Да, — сдержанно кивнул кастилец. — Гадость.

— Ну это на чей вкус… Упились мы тогда в лежку! Там же и спать остались. Но без всяких блудодействий. Пацанки наши целоваться целовались и за сиськи позволяли щупать, но не больше. Комсомолки как-никак. И вот просыпаюсь я ночью от дикой жажды. Пробираюсь в темноте на кухню и зажигаю свет. Что же я там вижу? На столе спит моя одноклассница Ленка. Хорошая такая девчонка, спортивная. Сто метров лучше ее в то время только один я бегал. Перебрала она, значит, лишнего и заснула на кухне рядом с недоеденными закусками. А какой-то подлец из наших, конечно, стянул с нее трусики и напихал в это самое срамное место винегрета. От души напихал, не пожалел. Полюбовался я на такой натюрморт и пошел досыпать. Утречком мы проснулись, пустую тару сдали, еще вина купили, на опохмелку. Сели опять за стол, а на нем только хлеб да этот самый вчерашний винегрет. Ленка его не ест и на всех нас подозрительно посматривает. Кому, мол, он тоже в глотку не полезет. Что тут будешь делать? Зачем мне лишние неприятности? Давлюсь, но ем. С тех пор года три на вареную свеклу смотреть не мог. Только в зоне опять приохотился.

— Давно замечаю, что вы не умеете ценить столь утешительное сокровище, дарованное вам Господом, — сказал дон Хаймес.

— Ты, Яша, о бабах наших, что ли? — переспросил Зяблик.

— Да! — Дон Хаймес сглотнул слюну, словно вспомнил о чем-то очень вкусном.

— Ну это уж как водится, — развел руками Зяблик. — Что имеем, не храним, потерявши, плачем… Жениться тебе надо, Яша.

— Я обручен с благородной доньей Долорес де Вильена, наследницей рода Аларкон, — высокомерно заявил кастилец. — Свадьба состоится через пять лет, как только невеста достигнет приемлемого возраста.

— Сколько же ей сейчас?

— Четыре года.

— У-У-У; — покачал головой Зяблик. — За пять лет ты всех наших баб перетрахаешь и за арапок возьмешься.

— Не упоминай при мне этих дщерей сатаны, — дон Хаймес снова схватился за меч.

— Молчу, молчу! — Зяблик сложил руки крестом. — Я это так, к слову… Хотя вот Смыков наш не одну негритянку перепробовал, когда на Кубе интернациональный долг выполнял, и очень даже доволен остался.

— Попрошу не утрировать, братец вы мой! — вскинулся задремавший Смыков. — Если кубинские женщины и дарили мне свою благосклонность, делали они это исключительно на почве уважения к нашей родине.

— Не спорю, — согласился Зяблик. — Больше тебе не за что давать. Только из чувства уважения к нашей родине.

С вершины холма, на который, натужно завывая, взобрался драндулет, уже видно было Старое Село — два десятка деревянных домиков, приткнувшихся в берегу бездонного провала, в который не так давно, наподобие града Китежа, канули (только безо всяких надежд на возвращение) сразу четыре улицы, бывший клуб и свиноферма.

Дорога впереди шла разсохой — раздваивалась под острым углом. Оба пути вели в Кастилию, но если левый имел за рубежом свое продолжение, то правый терялся в диких горных кряжах Сьерры-Морены. Нельзя было даже представить себе, какой маршрут выбрали аггелы, если они действительно побывали здесь.

Нынешний сельский староста знал Смыкова по каким-то старым делам, и с его помощью вскоре удалось выяснить, что загадочный автобус назад не возвращался и мимо кастильской заставы, на которой взимали пошлину золотом или алюминием, не проезжал. Кто-то из пастухов вспомнил, что пару дней назад видел за дальним лесом дым — густой и черный, совсем не такой, какой дает горящее дерево или торф.

Поспешили в ту сторону и вскоре обнаружили свежий съезд с дороги в поле, а еще через полчаса — начисто обглоданный огнем остов автобуса. Приехавшие сюда люди хладнокровно сожгли его, после чего — судя по отпечаткам подошв — налегке ушли в сторону границы. Дальнейшие следы терялись на вытоптанном коровами и овцами выгоне.

— Знать бы точно, кто здесь сшивался, — почесал за ухом Зяблик. — Вдруг это и не аггелы вовсе.

— А кто же? — поинтересовался Цыпф.

— Да мало ли кто… Может, контрабандисты за товарами пошли, может, наши девки в кастильские бордели подались вербоваться.

— Они тут были… друзья ваши, аггелы, — отличавшийся не только феноменальным слухом, но и завидным зрением Смыков прищурился вдаль. — Вон и весточку оставили…

Действительно, свежую затесину на комле толстой сосны украшала сделанная моторным маслом надпись: «Ты на верном пути, Зяблик».

— Ну погодите у меня, мудаки, — сплюнул Зяблик сквозь зубы. — Я вас и на дне моря достану.

За въезд в пределы Кастилии пришлось уплатить немалую пошлину — четыре алюминиевые ложки с клеймом Талашевского общепита, а сверх того еще рубль советской мелочью, ходившей наравне с серебряными реалами на всех территориях от Агбишера до Баламутья. Затем пассажиров драндулета, исключая, естественно, дона Хаймеса, заставили поклясться, что они не будут прилюдно курить табак, хулить деву Марию и пресвятую Троицу, распространять среди людей и животных заразные болезни, вербовать рекрутов, вводить в искушение замужних женщин, совращать девушек и смущать местное население как речами, так и поступками.