Я - Шарлотта Симмонс - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 66

Вы не волнуйтесь, вообще-то я сплю хорошо. Единственная проблема состоит в том, что иногда Беверли возвращается в общежитие и ложится спать очень поздно, порой… — Написать бы им правду: в 3, в 4 и даже в 5 утра, но лучше ограничимся более мягким: …Чуть ли не во втором часу ночи, и когда она приходит, я, естественно, просыпаюсь.

Шарлотта снова откинулась на спинку стула и уставилась в окно — в бесконечные световые годы темноты и пустоты. Вот здесь, на этом месте, можно было бы разреветься и рассказать обо всем маме. «Мамочка, только ты сможешь понять, как мне здесь тяжело, только ты сможешь помочь! У меня ведь больше никого нет! Послушай меня! Можно, я расскажу тебе все так, как оно есть на самом деле? Беверли не просто возвращается домой под утро и, как я написала, „ложится спать очень поздно“! Она приводит с собой парней, заваливается с ними в постель, и они… они… занимаются этим буквально в четырех футах от моей кровати! Она ведет как раз то, что называется „беспорядочной половой жизнью“! Но Беверли не одна такая — тут все так живут! Девчонки отправляют друг друга по очереди в секс-ссылку! Девчонки из богатых семей, набравшие по полторы тысячи баллов на вступительных экзаменах, вопят на весь коридор: „Я хочу трахаться!“, „Пойду прошвырнусь, может, подцеплю кого-нибудь, а то мне сегодня потрахаться не с кем!“ И это девушки, мама, понимаешь, девушки, которые учатся в Дьюпонте — учатся и живут рядом со мной! Мамочка, что мне делать?..»

Шарлотта вздрогнула и заставила себя выбросить из головы все подобные мысли. Хватит и одного намека на… на секс… и мама, воплощенный гнев Божий, сядет за руль пикапа и лично увезет любимую дочь обратно в Спарту, а потом весь округ, конечно, будет гудеть, как растревоженный улей: «Шарлотта Симмонс бросила Дьюпонт. Нашей бедняге-недотроге показалось, что остальные студенты там слишком аморальные и безнравственные».

Поэтому она решила написать так: Правда, нельзя забывать, что когда я встаю по утрам в свое обычное время, Беверли еще спит, и я ей тоже немного мешаю. Но мы уже привыкли друг к другу и приноровились к взаимным недостаткам. Да и не так уж много времени мы проводим вместе. У Беверли здесь много знакомых по школе, и она в основном бывает с ними и… — Шарлотта начала было писать: со своим бойфрендом, затем переправила это слово на множественное число, но в итоге тщательно все зачеркнула и поставила точку после слов «с ними». Похоже, раньше она никогда не слышала южного акцента. Подумав, Шарлотта зачеркнула и последнее предложение. Подумаешь, несколько человек сказали ей, что у нее акцент. Глупости, нет у нее вообще никакого акцента. В общем, мы с Беверли отлично уживаемся.

Если бы вы знали, какое внимание здесь уделяется спорту! Игроки футбольной и баскетбольной команд знамениты на весь университет. Все в кампусе знают их в лицо и относятся к ним, как к настоящим звездам. На том курсе по французской литературе, на который я сначала записалась, занимаются четверо баскетболистов. Они все такие высокие, что любой рядом с ними кажется карликом. С одним из них я даже познакомилась. Он оказался очень любезным и сделал мне комплимент по поводу моего удачного выступления на семинаре. Вообще-то студенты-спортсмены делают вид, что им наплевать на учебу, но по-моему, тот парень, с которым я общалась, вовсе не такой дурак, каким хочет себя выставить. Ей до смерти хотелось написать: Он сразу же пригласил меня на ланч, что здесь является обычной общепринятой прелюдией перед тем, как потащить девушку в постель, — но, разумеется, писать об этом Шарлотта не стала. Какой смысл беспокоить родителей и нарываться на неприятности.

Некоторое время мне пришлось привыкать к жизни в совмещенном общежитии, все казалось так странно и неестественно. Впрочем, через некоторое время я освоилась и стала воспринимать мальчишек просто как соседей. Живут себе рядом, и ладно. Ей жутко хотелось написать то, что было бы равносильно самоубийству: А сейчас я вообще перестала замечать их, если не считать тех, кого притаскивает к нам в комнату Беверли, которой не терпится поразвлечься самой и предложить им в качестве аттракциона свою задницу. Но Шарлотта, сжав зубы, заставила себя вывести следующие строчки: Нет, конечно, мне еще многому предстоит научиться, многое понять в жизни Дьюпонтского университета, но ведь на самом деле все мы, первокурсники, оказались в одинаковом положении. Девушки-первокурсницы сбиваются в небольшие стайки… — не забыть выделить кавычками слово «стайки», а не то мама и папа могут подумать, что Шарлотта считает своих сокурсниц шумными и глупыми, как птицы, хотя на самом деле они действительно шумные, крикливые, безмозглые и к тому же похотливые, как кролики, нет, вообще, как все животные в брачный период вместе взятые, — …чтобы не чувствовать себя одинокими и потерянными.

В общем, все идет примерно так, как я себе и представляла! Время от времени мне хочется ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что все это не сон и я действительно учусь в одном из лучших университетов страны. Имеется в виду: где такие ребята, как Чаннинг и Реджина показались бы безобидными четырехлетними карапузами. Дьюпонт — это, конечно, не Спарта, но у меня уже не раз и не два была возможность убедиться, что родившись и получив образование в Спарте, я даже имею некоторые преимущества перед теми, кто приехал сюда из Бостона и Нью-Йорка. На самом деле Шарлотте хотелось написать: Все они даже представить себе не могут, что можно говорить с людьми нормально — без иронии, сарказма, цинизма, не употребляя ни слишком заумных слов, ни нецензурных выражений; а главное, они и не догадываются, что в жизни есть еще что-то, кроме прыщавого подросткового секса. Жаль, что нельзя оставить такую фразу в письме, адресованном маме, — если мама и не поедет сюда, чтобы забрать ее, то уж куча переживаний, почти истерика ей в любом случае обеспечена! В общем, Шарлотте пришлось ограничиться короткой припиской: Многие из них не отдают себе отчета, что далеко не все в этом мире покупается за деньги.

Ну вот, вроде бы и все. Вообще-то я не собиралась писать такое длинное письмо, но как-то само получилось. Простите, что так долго не писала, но сами понимаете — не до того было. Поцелуйте за меня Бадди и Сэма; и конечно, передайте привет тете Бетти и кузену Дуги. Скажите, что я по ним соскучилась, но у меня все хорошо.

Целую,

Шарлотта.

Шарлотта снова откинулась на спинку стула… Вот так: все письмо, от первой до последней строчки — сплошная ложь, преднамеренная и обдуманная.

Она еще долго сидела у стола, глядя в окно, словно в каком-то трансе. Прожектора декоративной подсветки будто акварелью раскрасили фасад и башню библиотеки. В этом свете совершенно по-новому, не так, как днем, заиграли колонны и арки здания, выстроенного в старинном стиле. «А что, если позвонить мисс Пеннингтон?» — вдруг подумала Шарлотта и слегка воспряла духом. По крайней мере, ее суждения и выводы будут гораздо более объективными, чем мамины. Она всегда была для Шарлотты образцом ума и интеллигентности… Мисс Пеннингтон… Шарлотта попыталась представить себе этот разговор — но что может знать мисс Пеннингтон о сексуальной жизни по другую сторону Голубых гор? Да ничего. Откуда ей об этом знать? Уже преклонных лет старая дева, прожившая всю свою жизнь в Спарте. Буквально в следующую секунду Шарлотте стало стыдно, что она так неуважительно думает о человеке, сделавшем для нее столько добра. И все-таки это правда. «Старая дева» — да разве кто-нибудь в Дьюпонте хотя бы поймет значение этого слова? Нет, доведись кому-то из сексуально озабоченных дьюпонтских умников обсудить историю жизни мисс Пеннингтон, разговор наверняка уйдет в русло противоречий между эмоциональной и разумной сторонами ее натуры, особенностей ее кровообращения и обмена веществ, а в конечном итоге сведется к пересыпаемому сальными шутками обсуждению ее якобы лесбийских наклонностей, скрытой транссексуальности или еще чего-нибудь похуже. Эти бесстыжие любители клубнички изваляли бы ее в грязи, лживо прикрываясь при этом лозунгами «защиты права каждого на собственную сексуальную ориентацию». Сколько же во всем этом фальши! И в то же время — ну что может знать мисс Пеннингтон обо всем этом? Шарлотта уже заранее могла сказать, что ответит учительница, если она обратится к ней со своими переживаниями: «Займись делом, учись, возьмись за какой-нибудь научный проект, а на них не обращай внимания». Надо быть самой собой, оставаться независимой, идти не в ногу со всеми, плыть против течения — и со временем тебя оценят и еще будут тобой восхищаться, как это произошло там, в Спарте… «О, мисс Пеннингтон! Вы не понимаете. В Спарте это было легко. Легко было сохранять собственное достоинство и задирать нос перед всякими Чаннингами и Реджинами, и меня не слишком задевали их язвительные замечания по поводу „перезрелой вишни“ и ехидные расспросы девчонок о том, когда же я наконец перестану ломаться и начну давать — Реджина так однажды и спросила меня прямо в лицо. Да, там все было легче, потому что из школы, пережив очередной шквал насмешек, я возвращалась домой, где меня ждали мама с папой, Бадди и Сэм. А я ведь чувствовала внутреннее превосходство даже по отношению к ним, даже перед мамой. То, что мои родители — люди довольно отсталые, я поняла уже к тринадцати годам! И все-таки наша старая лачуга на Каунти-роуд, 1709, была моим домом. Да, там воняло керосином и угольной копотью, но там никто не посмел бы меня тронуть, никому и в голову не приходило даже попытаться это сделать. Попробовал бы кто-нибудь выдержать взгляд отца, когда тот начинал злиться. Никому бы и в голову не пришло раздражать кузена Дуги до такой степени, чтобы он обнажил клыки в яростном оскале». Девушка вспомнила, как он однажды чуть не убил здоровяка Дэйва Косгроува, швыряясь в того камнями, причем впечатление было такое, что промахнулся Дуги специально, не желая брать грех на душу. Это произошло после того как Дэйв сально подмигнул Шарлотте и спросил: «Ну что, Шарлотта, вишенка ты моя замороженная, когда же мне подадут тебя на блюдечке с голубой каемочкой?» Кузен Дуги не стал этого терпеть, а сказал, стоя в руках с булыжником еще большего размера: «Слушай, ты, жирный кабан, еще раз сболтнешь что-нибудь в таком духе — и я из тебя свиную отбивную сделаю». И Дэйв, весивший, наверное, фунтов на восемьдесят больше кузена Дуги, просто слинял. Вот почему он и вел себя тише всех в той развеселой компании, вломившейся на памятную вечеринку после выпускной церемонии. Все объяснялось просто — там был кузен Дуги.