Я - Шарлотта Симмонс - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 233

«Но зачем же он Глории-то рассказал? Хватило бы с него и с Джулианом „поделиться“, но Глория-то тут при чем? Неужели Хойт действительно до такой степени бессердечный и циничный? Может, он вообще тайный садист? Может, ему до такой степени наплевать на чувства других людей — о сострадании уж никто и не говорит, — что вся эта история показалась ему просто очень забавной — достаточно забавной, чтобы поделиться со всеми?» Шарлотте хотелось задушить его, убить, стереть с лица земли. Хотя бы наорать на него в полный голос… но все это можно было бы сделать только при личной встрече, а раз так, то у нее должна быть возможность снова увидеть Хойта — посмотреть ему в лицо. Увидеть его глаза орехового цвета, улыбку, волевой подбородок, это печальное и чувственное выражение… ну разве может быть бессердечным человек, способный смотреть на девушку с такой… любовью, и может быть, если бы она сказала ему сразу, как только он ее пригласил, что она еще ни разу… в общем, что она девственница, — и все получилось бы по-другому. И Хойт бы так не нервничал… потому что у него бы все получилось так, как ему хотелось… он ведь не знал, вот от неожиданности и обломался… как сказали девчонки… Да, она ему сказала… но ведь только в самый последний момент, когда он уже так возбудился… в такой момент, когда мужчина уже не может сдерживаться… А если бы сейчас, когда уже прошло некоторое время, он бы снова увидел ее, снова посмотрел ей в лицо, он бы извинился… может, даже со слезами на глазах… О, Хойт!

Эта безумная, но такая приятная фантазия настолько завладела воображением Шарлотты, что она сама не заметила, как, завернув за угол коридора, налетела на засаду троллей. Их вытянутые в проход ноги напоминали завал из бревен на лесной дороге. Остановившийся перед таким препятствием путник неминуемо должен был подвергнуться нападению злобных тварей со всех сторон. Это было просто невероятно. Да они что, вообще отсюда никогда не уходят? Им что, совершенно нечем заняться? Они что, не учатся? Маленькая тощая Мэдди, похожая на высохшую старушку, посмотрела на Шарлотту снизу вверх, и та заметила в ее глазах какой-то нездоровый блеск и злорадство. Проще всего сейчас было бы сорваться и начать кричать, доказывая им, какие они злобные, вредные и противные. Но какой смысл? Может, для них это будет только комплиментом. Слегка улыбнувшись, она прошептала «привет» и стала пробираться между ними. Тощая Мэдди уже подтянула колени, чтобы пропустить ее, но потом все-таки не удержалась и подала голос:

— Ну, привет, привет. — Она захихикала. — Ты как — держишься?

Мэдди, наверно, и сама не догадывалась, каким болезненным оказался удар, нанесенный ею Шарлотте. Больно было даже не от того, что Мэдди все знала — а значит, знала и вся их банда, — а то, что она позволила себе говорить об этом так небрежно и так бесцеремонно.

— Все в порядке, — как можно более нейтральным тоном ответила Шарлотта, отчаянно пытаясь сохранить на лице выражение безразличия. Впрочем, и в нормальном-то состоянии нелегко сохранить невозмутимость, когда приходится пробираться через частокол вытянутых поперек коридора ног, а если тебе плохо — хуже некуда, а в спину смотрит целая стая жадно щелкающих зубами акул…

— А ты знаешь, что ты босиком? — Это высокая чернокожая Хелен. По обеим шеренгам троллей прокатилась волна смешков.

Шарлотта стремительно — только что не бегом — прошла до пожарного выхода и стала спускаться по лестнице. Куда идти, она понятия не имела. Куда уж тут денешься, если даже тролли — и те чувствуют над тобой свое превосходство! Им ведь и в голову не придет наехать на кого-нибудь из первокурсников, у которых в жизни все нормально. За такими они только наблюдают, используют их как повод для сплетен, завидуют, а вот если у кого-то начинаются неприятности — злобно радуются. Они сидят в своем гнезде, как жаждущие крови паучихи — тарантулы. Шарлотта вдруг вспомнила, что мисс Пеннингтон однажды уже вводила в ее лексикон этот термин. Случилось это после какой-то неприятной истории, но что именно тогда произошло, она сейчас уже не помнила. Мэдди — даже эта жидковолосая девочка-старушка, карга с мордочкой хорька — и та знала, что Шарлотта потеряла девственность чуть ли не на глазах у всей компании сейнт-реевских братцев и их подружек Пожалуй, такие, как Мэдди, больше всего радовались ее позору: еще бы, эта ханжа, эта пробившаяся в Дьюпонт из глухой деревни выскочка, строящая из себя святошу, наконец-таки получила по заслугам. Обломись, девочка. Ставила себя выше других — так окунись с головой в самый глубокий омут на самом дне жизни. Посмотрим, как тебе понравится, когда на тебя весь кампус пальцем показывать будет.

На ближайшей лестничной площадке Шарлотта остановилась, чтобы обуться. «Вот ведь паучихи поганые, — подумала она, — позволили себе поприкалываться даже по поводу того, что я босиком!» Она вдруг почувствовала, что снова покрывается испариной. Ее дыхание стало прерывистым, частым и каким-то сиплым. Шарлотта шагнула к перилам и посмотрела вниз. Лестница была освещена лишь слабенькими двадцатидвухваттными лампочками дневного света — по одной на каждом этаже. Стены оштукатурены и выкрашены в казенный грязно-зеленый цвет. Сама лестница была из железа, покрытого черным битумным лаком в несколько слоев. Заглянув в проем, Шарлотта увидела уходящую вниз узкую шахту с изломанными под острыми углами стенами. Дно этого провала терялось в темноте. Пять этажей вниз или двадцать пять — разобрать было уже невозможно.

Шарлотта вдруг со всей отчетливостью осознала, что идти ей, когда она спустится вниз, будет совершенно некуда…

Обычно ректор Катлер принимал посетителей не за рабочим столом — величественным сооружением, восьмифутовая плоскость которого сразу отделяла ректора от собеседников, а в одном из ниш-секторов, выделенных в его кабинете специально под эти цели и соответственно меблированных. Обставлены эти уютные уголки были действительно эффектно: обтянутые лиловой кожей кресла на изящно гнутых ножках, а для принимающей стороны — так называемое оксфордское кресло, почти трон с высокой спинкой. Нашлось место в этих уголках и изящным ореховым диванчикам с кожаной обивкой, кофейному столику и нескольким стульям, обтянутым тканью вполне узнаваемой раскраски — лиловый фон с золотистым орнаментом. На спинках стульев также красовались стилизованные дьюпонтские пумы. Дьюпонтский герб «в сборе» многократно повторялся в отделке приемной. У попавшего сюда посетителя возникало ощущение, что его принимают тепло и с радостью (насколько это возможно на аудиенции в королевских покоях) и в то же время уважительно, как VIP-персону. Все это наряду с роскошным готическим интерьером — высокие стрельчатые окна с затейливыми переплетами, расписанный средневековыми мотивами потолок и так далее — было призвано производить благоприятное и по возможности расслабляющее впечатление на появлявшихся в этих стенах потенциальных меценатов. Многолетняя работа с представителями этой редкой и капризной породы привела руководство университета к парадоксальному, но вместе с тем безошибочно верному выводу: на благодетелей, не знающих куда девать деньги, роскошь действует гораздо более располагающе, чем атмосфера строгого аскетизма, предполагающая расходование драгоценных пожертвований не на комфорт для администрации, а на сугубо научные и учебные нужды.