Я - Шарлотта Симмонс - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 227

Шарлотта отбросила с головы подушку и перевернулась на спину. Судя по всему, она выбила немало пыли из подушки, потому что взвешенные в воздухе частички дрожали, кружились и плясали в солнечных лучах, проникавших в комнату через окно, — и внезапно это вызвало у нее воспоминание о том дне, когда Чаннинг с приятелями явились к ним во двор с одной-единственной целью — унизить Шарлотту Симмонс, поглумиться над ее воздушными замками и возвышенными чувствами… Точно так же она лежала тогда на кровати в своей крохотной комнате-пенальчике… глядя на частички пыли, танцующие в луче послеполуденного солнца и думая о том, что теперь просто невозможно будет жить в Спарте — после того, как вся округа узнает, что отец пообещал кастрировать Чаннинга, если тот хоть пальцем прикоснется к его ненаглядной дочери. И вдруг — Господи! — посреди всего этого ужаса промелькнул луч надежды: телевизионный репортаж о том, как самый заметный и обсуждаемый политик в Америке, губернатор Калифорнии, вполне возможно — следующий президент Соединенных Штатов, обращается с напутственным словом к выпускникам Дьюпонтского университета — того самого храма науки, который должен был стать прибежищем Шарлотты, ее спасением от убогой и серой жизни в провинциальном городишке. Она стояла в дверном проеме и смотрела, как на экране телевизора этот великий человек обращается к лучшим из лучших представителям того поколения, которому суждено было строить будущее; позади него словно парит в воздухе высокая готическая башня, а перед ним расстилается двор, украшенный как площадь средневекового замка к празднику: несколько когорт выпускников в сиреневых, расшитых золотом мантиях расселись перед трибуной — это был тот самый сочный, насыщенный цвет, который даже вошел в справочники под названием «дьюпонтского сиреневого»; на флагштоках трепетали флаги сорока восьми стран, чьи представители учились в Дьюпонте, и геральдические знамена с разнообразными гербами и узорами, символизировавшими Бог знает какие события и вехи в истории христианского мира за последнюю тысячу лет, сохранившие свою таинственность и в двадцать первом веке, — и все это многоцветье выглядело на редкость органично среди стилизованных под древнюю готику зданий с башнями, зубчатыми стенами и окнами-бойницами: архитекторам, возводившим эти постройки в основном в 1920-е годы, удалось довольно точно воспроизвести готический стиль и создать торжественную атмосферу древнего замка. И кто бы мог подумать, что тот самый человек, чью речь она с замиранием сердца слушала перед телевизором и который так вдохновил ее, известен в самом Дьюпонте как главный комический персонаж пародийного эротического триллера под названием «Ночь трахающихся черепов» — того самого фарса, где основной звездой стал пьяный член студенческого братства Сейнт-Рей по имени Хойт Торп, а роль второго плана сыграл мастер Вэнс Фиппс из фиппсовских Фиппсов…

Шарлотта встала с кровати… голова сразу закружилась… неужели ее организм все еще остается под воздействием алкоголя? Девушка старалась не смотреть в окно, но ее взгляд невольно обращался туда — к солнцу и к устремленной ввысь, к небу, роскошной башне библиотеки — этой колокольни величественного храма науки, каким еще недавно представлялся ей Дьюпонт. Отвернувшись от окна, Шарлотта перешла границу, отделявшую ее часть комнаты от половины Беверли (хотя какая теперь разница, где ее половина, а где Беверли?), подошла к груде компакт-дисков соседки, выбрала один из альбомов Бена Харпера, совершенно нагло сунула его в музыкальный центр Беверли (хотя какая теперь разница, чей это музыкальный центр?) и выбрала в меню композицию номер три — песню под названием «Еще один одинокий день». Шарлотта снова плюхнулась на свою кровать, слушая сентиментальный юношеский голос Бена Харпера, поющего о том, что все равно ничего уже не исправишь, что делать больше нечего, а остается только смириться с тем, что следующий день снова пройдет в одиночестве. Шарлотта ничего не могла с собой поделать… Слезы ручьями лились из глаз, хрипы и стоны вырывались из груди, как будто откуда-то из самой глубины легких, болели голова, желудок, живот, а самый низ живота конвульсивно сжимался. Бедняга снова положила на голову подушку, чтобы тролли не услышали, как она плачет, но не стала придавливать ее изо всех сил. Ей почему-то казалось важным слышать, как кто-то другой поет медленную печальную балладу о неизбежности одиночества. Помимо душевных переживаний вся нервная система Шарлотты страдала от похмелья. В общем, за последние сутки она так измучилась, что испытала едва ли не облегчение, признавшись самой себе, что сдается, капитулирует, отказывается от дальнейшей борьбы, что собирается лишь оплакать свою так рано загубленную дьюпонтскую студенческую жизнь. Будь что будет, думала она, подразумевая под этим, что уже ничего и никогда не будет. И все же… все же Шарлотта поправила подушку так, чтобы та надежнее глушила плач и всхлипы: только бы тролли не услышали…

Позвонит ли ей когда-нибудь Хойт? Она знала, что нет. Она знала, что он больше никогда не заговорит с ней. Какие там звонки, какие разговоры, если она для него — пройденный этап, отработанный материал, очередная галочка в списке побед. Он воспользовался ею и выбросил из своей жизни, как бросают на пол ванной гостиничные полотенца и салфетки. Никогда больше Шарлотта не войдет в Сейнт-Рей. Ей туда путь заказан… Интересно, что скажет об этом Беттина? Вот ведь ирония судьбы: именно Беттина привела ее в Сейнт-Рей на ту самую дискотеку. Господи, как же давно это было. А что скажет Мими? Она вспомнила, как вытянулись у девчонок лица, когда она сообщила им, что ее, Шарлотту Симмонс, пригласили на официальный бал, организуемый студенческим братством, и пригласил не кто-нибудь, а старшекурсник — очень крутой старшекурсник. Что греха таить — по физиономиям Беттины и Мими было заметно, что они завидуют. Ведь подобное было просто пределом мечтаний для любой из них. И в то же время успех Шарлотты давал надежду и ее подругам. Она видела это по их лицам, когда собрание их Тайной ложи было бесцеремонно прервано так некстати явившимися Беверли и Эрикой. И Беттина, и Мими хотели увидеть Шарлотту на этом мостике, по которому рассчитывали рано или поздно пройти и сами, чтобы попасть в другой мир — мир престижных студенческих клубов, мир крутых парней и шикарных девчонок, где тебя не просто заметят, но и увидят в тебе привлекательную, достойную ухаживаний и «окучиваний» девушку, и будут приглашать туда, где что-то происходит, — в тот мир, одна принадлежность к которому уже поднимает твой статус на недосягаемую высоту…

Что ж, больше Шарлотту Симмонс никто никуда не пригласит. Она сделала свою ставку — и проиграла. Она поставила на кон все свои надежды и ожидания, она запустила занятия, она потеряла Эдама и мутантов вместе со своими мечтами о круге избранных… Она не сдержала обещание, данное мисс Пеннингтон, одно-единственное, о чем та ее просила: да разве могла мисс Пеннингтон предположить, что ее напутствие Шарлотте Симмонс вырваться из глухой дыры, затерянной в Голубых горах Северной Каролины, будет понято ее любимой ученицей как приглашение поучаствовать в безумной, бессмысленной и грязной гонке женского тщеславия? Неужели ради этого стоило ехать сюда, в великий Дьюпонт? Как глупо, как эгоистично, как быстро и легко изменила она своим целям, стремлениям и идеалам…

О Хойт, Хойт! Как же ей хотелось снова увидеть эту улыбку! Как хотелось, чтобы он снова прижал ее спиной к стенке лифта! Как же Шарлотта хотела, чтобы он захотел ее! Вот сейчас, сейчас он позвонит…