Костры амбиций - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 61

Не знаю, думает Феллоу.

— Ну, понятно, ради денег. Но кроме того? Хочешь знать?

Американцы любят задавать риторические вопросы.

— Из-за этих самых студенточек. — Вогель трясет головой и устремляет вдаль изумленный взор, сам пораженный собственным открытием. — Клянусь богом, Пит, там все время приходится себя осаживать. Иначе потом совесть замучает. Сегодняшние девицы… Понимаешь, в мои времена считалось, раз поступил в колледж, можешь пользоваться свободой на всю катушку, то есть даже выпить, когда придет охота. Так, да? А эти девицы поступают в колледж, чтобы спать с мужчинами, когда придет охота. И с кем они хотят спать? Это прямо потрясающее дело! Думаешь, со своими здоровыми румяными ровесниками? Не тут-то было. Хочешь знать, что их привлекает?.. Авторитет… Власть… Слава… Престиж… Им подавай преподавателей. Преподаватели там совсем голову потеряли. Знаешь, когда студенческое движение выходило на подъем, одно из наших требований было — убрать перегородки между учащимися и преподавательским составом, так как они представляют собой инструмент власти и ничего более. Но теперь, ей-богу, задумаешься. Наверно, они все хотят заполучить в любовники своих отцов, если верить Фрейду, хотя я-то в него не верю. Понимаешь, есть одна вещь, где феминизм ничего не может сделать. У женщины сорока лет сегодня те же неразрешимые проблемы, что были всегда. А для мужчины моего возраста теперь не жизнь, а малина. Я еще не старый, но у меня, черт подери, вон уже седые волосы… — (Как у старой бабушки, думает Фэллоу.) — но их это нисколько не останавливает. Чуть-чуть известности, и они просто валятся на спину. То есть в буквальном смысле. Не думай, что я хвастаюсь, но это просто потрясающе. А какие девчонки, черт бы их всех драл, одна другой сногсшибательнее. Я бы прочел им лекцию на эту тему, да они небось не поймут, о чем речь. У них нет системы отсчета, ни в чем. Третьего дня я читал лекцию о студенческом движении в специфических условиях восьмидесятых годов.

— А я уж прямо умирал от любопытства, — невнятно пробурчал Фэллоу, не раздвигая губ.

— Пардон? — Янки вместо «что-что?» говорят «пардон?».

— Да ничего.

— Я рассказывал им про студенческую борьбу в университетах пятнадцать лет назад. — Взгляд его затуманился. — Но не знаю… пятнадцать лет назад, пятьдесят лет назад, сто лет назад… У них нет системы отсчета. Для них это все одинаково давно. Десять лет назад… даже пять… Пять лет назад еще не было плейеров с наушниками. Они не в состоянии этого вообразить.

Фэллоу перестал слушать. Вогеля не собьешь. Он нечувствителен к иронии. Фэллоу покосился на девочку с длинными золотыми волосами. Свалка в ресторане. Испуганный вид Каролины Хефтшенк, Что он такое натворил, прежде чем они все повалились на пол? Что бы ни было, все равно ей по заслугам. Но что? У Вогеля шевелятся губы. Это он пересказывает свою позавчерашнюю лекцию. Веки Фэллоу опускаются. И сразу всплывает зверь, начинает копошиться, смотрит на Фэллоу своими глазками. Все, попался. Не шевельнешься.

— …Манагуа? — спрашивает Вогель.

— Что?

— Бывал там?

Фэллоу покачал головой. От этого движения его сразу затошнило.

— Советую съездить. Каждому журналисту надо там побывать. У них территории всего с какой-нибудь… ну, не знаю, Ист-Хэмптон. А то и меньше. Хочешь? Могу устроить поездку, проще простого.

Опять качать головой Фэллоу поостерегся.

— Это и есть тот материал, про который ты хотел мне сказать?

Вогель помолчал, словно взвешивая, сколько в его вопросе сарказма. А потом ответил:

— Нет. Но мысль неплохая. У нас в стране о Никарагуа печатают в пять раз меньше, чем нужно. А то, что я хотел тебе рассказать, было в Бронксе четыре дня назад. Жил бы ты в Никарагуа, нашлось бы тебе о чем писать. Короче, ты ведь знаешь, кто такой Преподобный Бэкон?

— Вроде бы да.

— Он… понимаешь, он… Ты ведь читал про него и по телевидению его видел?

— Да.

Вогель рассмеялся.

— А можешь себе представить, где я его в первый раз увидел? На Парк авеню, в огромной двухэтажной квартире у Пегги Фрайскэмп, еще когда она увлекалась Братством Святого Иеронима. У нее был благотворительный прием, деньги собирали. Где-то, должно быть, в конце шестидесятых или в начале семидесятых. Там был их деятель Летучий Олень, он произнес речь «о душе», как мы это называли. У него в репертуаре было две речи: «о душе» и «о деньгах». Так вот, он произнес речь «о душе», на возвышенные темы. А хозяйке невдомек, что он пьян как скотина. Она думала, это индейское красноречие, когда он плел невесть что. А еще через четверть часа он облевал ей рояль «Данкен Файф», она его купила за восемьдесят тысяч долларов, а он все заблевал — и клавиши, и струны, и молоточки такие маленькие фетровые, знаешь? Ужас. Пегги этого так никогда и не простила. Много он тогда в один вечер потерял, дурак несчастный. И знаешь, от кого ему больше всех влетело? От Преподобного Бэкона. Да-да. Он как раз собирался попросить у Пегги финансовую поддержку для одного своего предприятия, и когда Летучий Олень заблевал ей рояль, он видит — дело гиблое, прощай, Пегги Фрайскэмп. И тогда он обозвал Летучего Оленя — Липучим Оленем.

«Какой, — говорит, — он Летучий Олень? Липучий — это да». Черт, хохоту было! Но он, между прочим, не шутил. Бэкон не шутит. Так вот, есть одна женщина, она немного на него работает, Энни Лэмб из Бронкса. Проживает в микрорайоне имени Эдгара Аллана По с единственным сыном Генри.

— Черная? — спросил Фэллоу.

— Черная. В микрорайоне имени Эдгара По почти все жители черные или пуэрториканцы. А по закону он возводился для совместного проживания. — Вогель дернул бровями. — Но Энни Лэмб — женщина необыкновенная, — и Вогель рассказывает ему об Энни Лэмб и ее семье, кончая эпизодом с «мерседесом», который сбил ее многообещающего сына и умчался, оставив его на пороге смерти.

Прискорбно, думает Фэллоу. Но ему-то чем тут можно попользоваться?

Вогель, словно предугадав его возражение, объясняет:

— В этом деле имеются два аспекта, оба связанные с вопросом: какая судьба уготована хорошему парню, если он чернокожий и живет в Бронксе? Понимаешь, речь идет о юноше, который все делал так, как требуется. Генри Лэмб относится к тому единственному проценту среди себе подобных, который отвечал всем требованиям, предъявляемым Системой. Так? И что же происходит? Сначала в клинике ему лечат… руку! Был бы это белый мальчик из средних слоев общества, уж они бы расстарались, тут тебе и рентген бы, и компьютерная томография, и ядерно-магнитный резонанс — все, что положено. Во-вторых, полиция и окружная прокуратура не принимают дела к расследованию. И это особенно возмущает мать пострадавшего. Машина сбила человека, известна часть номера и марка, а они хоть бы пальцем о палец ударили.

— Почему?

— На самом деле просто потому, что им в высшей степени наплевать. Подумаешь, сбило машиной какого-то мальчишку из Южного Бронкса. Но на словах они говорят, что нет свидетелей, кроме пострадавшего, а он при смерти и без сознания, так что материалов для возбуждения дела не имеется, даже разыщи они автомобиль и водителя. А представь себе, если бы это был твой сын. Показания от него получены, но их отказываются использовать на том основании, что формально это — информация с чужих слов.