Синдикат - читать онлайн книгу. Автор: Дина Рубина cтр.№ 115

Так что Клава привычно распределял роли, строил расписание визита, назначал ответственных за исполнение. Сначала все синдики соберутся в Большой синагоге, куда Миша Панчер должен пригнать передовой отряд восходящих, из своей Юной стражи Сиона. Затем вся компания дружно переместится в отель «Саввой», — распорядиться, чтобы Рогов заказал у Норувима наш «эгедовский» автобус. Значит, в «Савое» — ужин с молодежью.

Яша наклонился ко мне и сказал:

— Какие-то у них римские утехи, — ужин с юношами. Может, перенести эту тусовку в термы?

На листке перед ним уже набросан был очередной комикс с возлежащими на левом боку нашими боссами, на каждом — римская тога и венки на лысинах… И юноши — тут же, готовые к восхождению, в весьма прихотливых позах…

— Тьфу! — сказала я. — Убери…

— А ты, Изя, что предлагаешь? — спросил Клава. Изя встрепенулся, отложил новый крошку-мобильник с двумя клавиатурами, с выдвижным экраном, с электронными насадками на антенну, которые могли превращаться в удочку, электронные отмычки и прочие необходимые вещи, засмущался и сказал:

— Ну так это… Я ж еще в прошлом году, проект плавания по Волге… «Восходим по воде»…

— По воде? — каркнула баба Нюта. — Ты кто — Ешуа? Нет, ты — проходимец по воде!

— Заткнись, — тихо сатанея, отвечал Изя. — Ты вообще на днях уезжаешь, уже приказ есть…

— Уже есть другой приказ! — задорно вставила баба Нюта, — о том, что я тебя посажу на самолет и сяду под кустик — отметить это событие большой ядреной кучей, чтоб всем вам было что вспомнить о России…

— Анат Крачковски! — крикнул, багровея, Клава. — Мы все устали от тебя! Скажи лучше, где твой муж?

— Да! — подал вдруг голос наш кроткий Шая. — Где твой муж, Анат Крачковски? Он не заполняет бланк на отсутствие…

— Он с инспекцией в Челябинске! — мгновенно отрезала баба Нюта. — А завтра улетает в Мурманск. Мой Овадья работает, света Божьего не видя, не то что все вы, бездельники…

Я промолчала.

Я могла бы рассказать — насколько полно видит ее муж Божий свет, как щедро расстилается тот перед ним, в какие дали заманивает, как баюкает, как бережет… Но я промолчала… У меня давно уже окрепло ощущение, что я не в силах влиять ни на одно, даже самое мельчайшее, событие, что все, вокруг меня происходящее, должно происходить, совершаться, идти своим ходом без всякого моего вмешательства, ибо сюжеты эти придуманы не мною, и не мной они пресекутся…

— Ну, ладно, — великодушно проговорил Панчер, закуривая. — Везите их в «Пантелеево», у меня как раз первый заезд в летний лагерь… Будет человек триста отборных ребят, от 13 до 18 лет…

— Отлично… — пробурчал Клавдий. — Это то, что надо: молодые лица, новая смена восходящих, трам-там-там и бум-бум-бум… — и, обведя всех нас строгим взглядом, проговорил: — Не радуйтесь, замбура ! Не думайте, что свалили это дело на Панчера… Вы все — слышите? — все, как проклятые, должны отбыть этот день в «Пантелеево», быть с комиссией, отвечать на любые вопросы, которые придут этим типам в голову… И сделайте же, ради Бога, что-нибудь с этой халабудой! Побелите потолки в столовой, чтоб тараканы в тарелку не сыпались… Ты слышишь, Гурвиц, Главный распорядитель, — это к тебе относится! Ты тоже должен там быть!

Петюня открыл глаза в розовых бессонных прожилках и спросил:

— А ты?

Клава затянулся, сбросил мизинцем пепел с кончика сигареты, и сказал:

— А я наконец зафарширую баранью ногу…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Целый день, как всегда в таких случаях, вся коллегия московского Синдиката бестолково околачивалась в грязном и облупленном «Пантелеево»… Небольшим усталым эскортом синдики бродили за комиссией, отвечали на вопросы, — например, я вынуждена была объяснять: для чего и как в деле Восхождения используются литографские камни, которые два года назад Ной Рувимыч, как и обещал, завез в «Пантелеево»… Потом все дружно хлебали киселя в столовой с потрескавшимися гипсовыми листьями на стенах…

После обеда полегчало: комиссию уволокли в Измайлово, на покупку «матрошек»…

И вся московская коллегия стряхнула сон с усталых вежд: Яша с Изей смылись мгновенно, забыв меня в аллеях заросшего парка, Петюня спал в буфете, приняв после отъезда начальства свою порцию расслабляющего. Шая дежурил, как всегда, в вестибюле, важно восседая в ободранном кресле и издавая могучей спиной и подмышками русский мат, несвязные восклицания и обрывки команд…

Слава должен был забрать меня вечером, Борис уже два дня находился в Питере, монтируя нашу выставку, Ева, как обычно, сидела затворницей дома… Вот я и прогуливалась по дорожкам «Пантелеева», кляня это «имение прелестнейшее», превозмогая отвращение к проржавевшим фонарям и ямам в проплешинах застарелого асфальта.

На очередном витке от углового фонаря перед столовой до бетонного инвалида-летчика, — он стоял, гордо всматриваясь в даль, на двух железных прутах (бетонные ноги молодежь аккуратно отбила, написав углем на постаменте: «Маресьев»), — я уловила со стороны бассейна, из дальних зарослей треньканье гитары, надсадный ор и сатанинский визг, в котором слышался беспредельный восторг…

И, главное, учуяла ненавистный, преследующий меня повсюду запах гари от палимого тряпья, резины, еще какой-то дряни…

Ускорив шаги, через бурелом я ринулась напрямик в том направлении. И пока продиралась, смахивая с лица и рук паутину, сучки и сухие листья, вспоминала единственный в моей жизни пионерский лагерь, из которого я, десятилетняя, бежала ночью домой — босая, поскольку в темноте не решилась искать под кроватью сандалии. (И больше уже никогда не стремилась присоединиться ни к какой праздной форме человеческого сообщества.)

Над большой затоптанной поляной стлался дым.

Легендарный, всегда пустой бассейн «Пантелеева» пригрел компанию детишек вполне половозрелого возраста… Они веселились… Декамерон, желторотый пацан, скромник Апулей и маменькин сынок Гай Валерий Катулл в подобном возрасте гуляли за ручку со своими римскими кормилицами… В центре круга отплясывала неплохо сложенная, но безобразно вихляющаяся полуголая девица, другая, тоже не слишком одетая, валялась на приволоченных сюда из номеров и уже грязных тюфяках… трое парней с воодушевлением бацали на гитаре, сопровождая однообразными аккордами убогий матерный текст…

Дно бассейна покато уходило вниз, и вот там, внизу, кто-то палил костер… Я подошла ближе и остановилась наверху, словно оглушенная: в рыжем мальчугане лет десяти, — он явно был гораздо младше собравшейся там компании, — я узнала своего соседа, неуловимого огненного ангела нашего подъезда.

Не веря глазам, я достала из кармана очки: приплясывая под гитарные аккорды, не обращая внимания на происходящее вокруг, он подкладывал в костер ветки, какую-то ветошь, чью-то майку, вороха газет… с такой любовью и тщанием, с которыми лишь созидают что-то… Лицо его сияло восторгом, бледные щеки разрумянились таким теплым, нежным и праздничным румянцем, какой бывает только от жара костра…