Клуб непобежденных - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Гарднер cтр.№ 78

— Не нравится мне это их дело об изнасиловании, — вдруг резко, напрямик рубанул Гриффин.

— Я слышал об этом.

— Что-то в этом деле... не знаю... Что-то там не лепится.

— Понимаешь, ты ведь отсутствовал некоторое время. Первое дело по возвращении...

— Хочешь сказать, что мне следует играть по правилам?

— Это не повредит.

— Да, но как я тогда получу какое-то удовольствие?

Опять молчание. Еще более странное. Гриффину это молчание не понравилось.

— Гриф, мне звонили из тюрьмы, капрал Шарпантье, — промолвил наконец Уотерс.

Гриффин вначале не ухватил, а затем до него дошло...

— Нет!

— Да. Боюсь, что так. Старый добрый Дэвид Прайс обратился к нему сегодня утром. Он утверждает, что получил информацию относительно Эдди Комо и хочет немедленно поговорить с тобой. Думаю, мы не должны удивляться. Твое лицо было в утренних «Новостях», и, видит Бог, Прайс рад всякому случаю пощекотать тебе нервы.

— Проклятие!.. — Гриффин в досаде ударил по рулевому колесу. Подумал о своем бывшем соседе. Подумал о Синди. Потом снова врезал по баранке; на сей раз так, что почувствовал в руке острую боль. Необходимо сохранять спокойствие. Маленький психопатический заскок.

— Почему я вообще удивляюсь? Ведь этот ублюдок только вчера прислал мне письмо — поздравил с новым делом. Конечно же, он тоже рвется участвовать.

— Он уже знал о расследовании? Но ведь если письмо пришло вчера, он должен был отправить его в субботу, Гриф. Еще до того, как Эдди застрелили.

— Да, да, да, я знаю! Он просто прислал поздравление с новым делом. Не с делом Эдди Комо, не с делом Насильника из Колледж-Хилла — просто с новым делом. Это же Дэвид Прайс, ты забыл, что он за птица? Король головоломок. Ему скучно, он жаждет какого-нибудь развлечения. И теперь, когда я вернулся к работе, пытается обманом втереться на этот праздник. В любом случае какую такую информацию он может иметь об Эдди Комо? Да, они одновременно сидели в одной тюрьме. Но там же сидят еще три тысячи таких придурков. Эдди содержался в предвариловке, верно?

— Да.

— А Прайс портит воздух в «Стил-Сити», верно?

— Да.

— Отсюда следует, что Дэвид Прайс ни черта не знает.

— Сокамерник Эдди, — подсказал Уотерс.

— Сукин сын!

— Да, бывший сокамерник Эдди Комо по следственному изолятору, Джимми Вудс, уже прошел через суд. Получил три месяца отсидки в «Олд Макс» за попытку кражи со взломом. Прайс уверяет, что Джимми Вудс о чем-то проболтался и что за небольшое послабление он, Прайс, готов сообщить нам сенсационную новость.

— Небольшое послабление! — с отвращением бросил Гриффин точно сплюнул. — Прайс замучил десятерых детей. После всего этого нет ничего такого, что помогло бы ему добиться от нас послабления. Он совершил свои преступления в штате, где не существует смертной казни. Ему и так здорово повезло.

— Никто с тобой и не спорит.

— Тогда почему я чувствую, что здесь что-то не так? Почему мне так тошно это слушать?

— Ситуация не из приятных, Грифф. Ты сегодня еще не был в штаб-квартире, так позволь рассказать тебе. Телефон разрывается — постоянно звонят сверху, от полковника. Население напугано. Те, у кого есть молодые дочери, трясутся от страха. Мы с тобой знаем Дэвида Прайса. Капрал Шарпантье знает Дэвида Прайса. Черт возьми, лейтенант, майор, полковник — все они знают Дэвида Прайса. Но с другой стороны, ни мэр, ни правительство...

— Первый же человек, который захочет вступить в серьезный диалог с Дэвидом Прайсом, получит подробные цветные фотографии с места преступления, — ледяным тоном заявил Гриффин. — Мне наплевать, пусть это даже будет чертов губернатор. Мы прояснили этот вопрос?

— Прояснили, — не сразу последовал ответ.

— Майк...

— Когда ты закончишь беседовать с Дэном Розеном?

— Не знаю. Пожалуй, часов в шесть.

— Я приду к этому времени.

— Майк, мне не требуется...

— Нет, требуется. Увидимся в шесть. И не беспокойся. На этот раз я надену маску.

* * *

К тому времени как Гриффин добрался до фешенебельного жилого района Провиденса, где располагался дом Розенов, его настроение изменилось. Он слишком много думал. Это всегда было его проблемой. Он думал о бледных чертах Мег. Думал о горькой улыбке Кэрол. Думал о Джиллиан, которая даже не имеет возможности вволю погоревать о своей сестре, потому что какая-нибудь беспардонная репортерша тут же сваливается на нее как снег на голову.

А потом он стал думать о Тане и пухлощеком Эдди-младшем. Он думал о человеческих жизнях, не имеющих перспективы, и о тех людях, с которыми сталкивался ежедневно и о которых знал, просто нутром чуял, что очень скоро столкнется вновь: в тюрьме, в суде, на заднем сиденье полицейского автомобиля. О людях, чья жизнь представляла собой вечный порочный круг, которому нет конца.

А потом Гриффин опять начал думать о том треклятом подвале и о жизнях, которые мог бы спасти, если бы не думал так много. Он думал о Синди. И о Дэвиде. Думал о такой чертовщине, о какой до сих пор не говорил никому — ни братьям, ни отцу, ни славной маленькой докторше-психотерапевту, задачей которой было привести его голову в порядок.

Мир порой бывает страшен и дьявольски омерзителен. Слишком похож на боксерский ринг. Вновь и вновь получаешь удары и вновь и вновь поднимаешься. Майк прав. Ему сейчас необходимо движение, надо выйти на пробежку. Опять начать истязать боксерскую грушу. Гриффин чувствовал потребность как можно скорее выплеснуть снова накопившуюся неистовую горечь и злость на что-нибудь неодушевленное, а не то вновь услышит то страшное гудение в ушах. И тогда его руки и ноги начнут действовать сами по себе, без его ведома. Вместо того чтобы просто спокойно есть и пить, как нормальный человек, он превратится в какого-то гигантского нескладного зайца на батарейках «Энерджайзер», который как сумасшедший все бежит, бежит, бежит — с тем чтобы через пять бессонных суток, когда кончится заряд, рухнуть замертво.

Некоторые копы, сгорая на этой работе, погружались в апатию. Гриффин впадал в другую крайность. Его нервное расстройство сопровождалось повышенной тревожностью. Это означало, что, испытав стресс, он уже не мог успокоиться. Груз нервного возбуждения нарастал и нарастал, пока уже никакой бег, никакое поднятие тяжестей, никакое боксирование, или что там еще, не давали результата. Тогда он мог бы переломать себе руки и даже не почувствовать. Он мог шагать без остановки три дня и все равно был не в силах успокоиться, даже когда наконец ложился в кровать. Руки дрожали, колени ходили ходуном, и он становился похож на настоящего буй-нопомешанного. Потом, через шесть-семь дней подобного напряжения, запас его сил иссякал, и Гриффин тяжело валился, словно человек, накачавшийся кокаином.