Есико - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бурума cтр.№ 84

— Познакомьтесь с Ямагути-сан, — сказал Дэвид Найвен, радостно улыбаясь и всем своим видом напоминая фокусника, который только что вытащил из котелка симпатичного живого кролика.

Изучив меня самым внимательным образом, женщина повернулась к продюсеру и сообщила, как она взволнована этим шоу.

— Вы знаете, — заговорила она, переполненная эмоциями, — я всегда хотела стать журналистом… когда была еще маленькой девочкой в Китае. Мне всю жизнь хотелось показать людям настоящий мир — какой он на самом деле и что в нем происходит. — Она вздохнула. — Но… вмешалось кино. Я никогда не хотела стать актрисой. Мне это навязали против моей воли. — Она вдруг радостно заулыбалась. — Но сейчас-то я решила наконец стать тем, кем мечтала: настоящим журналистом. А вы — журналист?

Вопрос обращался ко мне. Нет, сказал я, к сожалению, нет. Я снимаю фильмы.

— О!.. — Она была разочарована.

Найвен быстро объяснил, что я буду отвечать за формирование программ, написание сценариев, увязывать все друг с другом. А она будет репортером.

— Да! — воскликнула она в новом приступе энтузиазма. — Я буду репортером. Это очень важно. А вы позаботитесь об остальном.

Я спросил, о чем именно мы будем рассказывать. Найвен взглянул на Ямагути-сан, которая достала из белой кожаной сумочки изящный черный блокнот и пристроила его рядом с тарелкой так, словно собиралась записывать нашу беседу.

Найвен сказал:

— Программа, которая будет выходить в пятницу днем, нацелена на интеллигентных домохозяек, которые хотят, чтобы их информировали о важных событиях, происходящих в мире.

Да, подтвердила Ямагути-сан, именно так. Домохозяйки — прекрасная аудитория, поскольку именно они являются единственной надеждой человечества.

— Понимаете, Сато-сан, — объяснила она, — мужчины склонны к жестокости и разрушению. Они готовы воевать вечно. А женщины другие, вы с этим не согласны, Сато-сан? Женщины должны защищать своих детей. Вот почему женщины — наша единственная надежда. Я в этом абсолютно уверена. Только женщины могут остановить мужчин от полного разрушения нашей прекрасной планеты. Наша первая программа будет о войне во Вьетнаме.

Дэвид Найвен кивнул.

— Я не мог сказать вам об этом раньше, — произнес он опять же с видом профессионального фокусника. — Мы должны были держать это в тайне. Но теперь я уже могу раскрыть название нашего первого шоу: «Странный мир: Ёсико Ямагути ведет репортаж с линии фронта».

Сайгон я возненавидел с первого взгляда. Был май, но я чувствовал, себя так, будто меня укутали теплым и влажным одеялом. При каждом выходе из отеля ко мне постоянно бросались китайцы с золотыми зубами, предлагая купить у них поддельный антиквариат, местные деньги или девочек. Еда на вкус была похожа на мыло, и повсюду были янки, относившиеся к городу как к персональному борделю: громадные парни с красными мордами боровов обнимали своими жирными розовыми ручищами одну, двух, а то и сразу трех девиц, гикая и вопя друг на друга, как абсолютные дикари. В памяти всплыли самые неприятные воспоминания о моем родном городке. Но теперь я был взрослым. И больше не восхищался этими варварами — ни явно, ни даже украдкой. Я видел их такими, какие они на самом деле, и ненавидел за насилие над этой маленькой азиатской страной, за то, что они развращают ее народ своей бессмысленной жадностью. Чем быстрее Вьетконг захватит этот город и выбросит отсюда иностранных империалистов, тем лучше.

Я попытался донести это до Ямагути-сан, но она попросила меня не быть «чересчур политическим».

— Программа должна устраивать телевидение. Забудь всю эту теоретическую дребедень, — сказала она. — Мы должны научиться делать так, чтобы вьетнамцы могли передавать свои чувства прямо в сердца наших слушателей.

Это было очень характерно для нее. Хотя мое первое впечатление от Ямагути-сан было как у глупца, не оценившего глубины ее личности, уже очень скоро я начал относиться к ней с большим уважением. Во время полета из Токио в Бангкок она рассказывала, что испытала во время войны. Мы, японцы должны учиться у своего прошлого, сказала она, должны быть на стороне азиатов, простых людей, против иностранных агрессоров. Было совершенно ясно, что ее сердце находится в правильном месте, даже несмотря на то, что в политике она оставалась очень наивной. В ней обнаружилась такая чистота, какой я никак не ожидал. Все, чего ей не хватало, — лишь немного образования.

Как и следовало ожидать, репортером она оказалась старательным и расхаживала повсюду в голубом костюме-сафари. Первым в списке «гаваней для захода» у нее значился Клуб иностранных корреспондентов, где она интервьюировала японских журналистов. С политикой или без, но я чувствовал, что нам жизненно важно сделать несколько кадров на передовой и взять интервью у настоящего вьетконговца. Она согласилась. Посольство Японии в лице нервного коротышки Танаки информировало нас о том, что оставлять Сайгон слишком опасно. Особенно ночью, предупредил он нас, когда Вьетконг устанавливает свой контроль над деревнями и никто не знает, что может произойти. Нескольких японских репортеров уже подстрелили, и правительство Японии не может поручиться за вашу безопасность. Я подумал, что все это чепуха. Да и Ямагути-сан, благослови бог ее храброе сердце, тоже не приняла бы «нет» в качестве ответа. Нам нужно поговорить с простыми вьетнамцами, настаивала она, чтобы выяснить, как они относятся к войне.

В итоге, после многочисленных протестов Танаки, был организован поход в деревню километрах в пятнадцати от Сайгона. Посольство предоставило нам переводчика, а мы наняли пятерых охранников. Я пошел первым, чтобы организовать место для съемок, вместе с оператором, молчаливым парнем по имени Синто, и звукооператором Хигучи, который любил поболтать. Ямагути-сан шла за нами под охраной. Она была одета в длинное шелковое вьетнамское платье, на голове — крестьянская шляпа из рисовой соломки. Вьетнамские дети касались рукавов ее платья с таким восхищением, словно оно было сшито из золота. Взрослые, похоже, тоже хотели бы к ней прикоснуться, но очень стеснялись. Я нашел этот наряд неудобным, но Дэвид Найвен настоял на нем. «Для успешной передачи самое то», — сказал он.

Пока мы устанавливали оборудование, нас опять окружили дети, верещавшие, как мартышки.

— Они думают, что вы китайцы, — объяснил переводчик.

Хигучи отчаянно затряс головой и сказал по-английски:

— Нет, нет, мы японцы. Японцы!

Он все время складывал из кусочков цветной бумаги фигурки птиц и раздавал детям, которые немедленно раздербанивали их на кусочки. Ямагути-сан еще более усложнила ситуацию, обратившись к жителям деревни на мандаринском наречии. Тогда из какой-то хижины извлекли беззубую старуху в черных штанах. Она произнесла несколько слов на том же китайском диалекте. Ямагути-сан что-то очень медленно ей сказала. Старуха обнажила в кроваво-красной улыбке беззубые, натертые бетелем [71] десны и сообщила жителям деревни, что мы японцы. Переводчик сообщил с кислым видом, что он только что им это сказал.