Есико - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бурума cтр.№ 75

Это была очень разношерстная компания — сто с лишним человек, сидевших одновременно со мною в камере: профессиональные убийцы, торговцы наркотиками, насильники, фальшивомонетчики, похитители детей, грабители банков, убийцы; попадались и политические — революционеры всех мастей, кто с религиозным оттенком, кто без, несколько палестинцев, над которыми издевались другие арабы, один австралиец ливанского происхождения, захвативший в заложники автобус с пассажирами, и много разных других. Хуже всех были наркоманы, потому что они кричали по ночам. Мне, в некотором роде, повезло. Японцы считались экзотикой, а поскольку мы были еще и членами Красной армии, триумфаторами перестрелки в аэропорту Лидды, [67] к нам относились весьма уважительно. Хотя правила есть правила, и мы так же, как все новички, первое время выполняли обязанности «писсуаров».

Сейчас наши дела уже лучше. Со мной в камере сидят еще трое японских коммандос: Акио Мариока, Масаки Нисияма, Итиро Камэй. Насколько возможно, мы стараемся содержать себя в чистоте: выискиваем друг у друга вшей в волосах, протираем друг друга влажной ветошью. Скорпионы опасны и могут убить, и мы внимательно осматриваем место на полу перед тем, как ложиться. Но страшнее всего блохи. Избавиться от них нельзя, сколько ни убей. Есть в этом деле свой смак: ловкими манипуляциями вы помещаете насекомое между ногтей больших пальцев, с треском ломаете ему твердый спинной хребетик и выдавливаете струйку человеческой крови. Удовлетворяет, конечно, хотя и не полностью. Блохи сопротивляются уничтожению. Из-за их укусов мои ноги покраснели и стали в два раза толще обычного, это сводит меня с ума. Странно, что Камэя и Нисияму одолевают вши, но блохи не трогают. Даже не знаю, которое из этих мучений хуже. Но вшей ловить все же немного легче.

О женщинах мы стараемся не говорить. Да и вообще, что бы там ни сочиняли те, кто снаружи, голод всегда берет верх над сексуальным желанием. Мы закрываем глаза, и каждый придумывает себе идеальный обед или ужин: сасими из желтохвоста, нежная икра морского ежа в листиках сушеных водорослей, сочные молоки трески, за которыми следуют сябу-сябу — нарезанная тонкими ломтиками парная говядина из Кобэ, хрустящая нежная тэмпура из лангуста со сладким картофелем и рыжий густой суп-мисо с речными моллюсками. Это конечно же выбор Мариоки. Он у нас традиционалист. Нисияма же учился в Токийском университете, и вкусы у него европеизированные. Мы поддразниваем его, говорим, что он воняет сливочным маслом. Он может часами говорить о паштете из гусиной печени или о стейке с гарниром из свежих трюфелей, который лучше всего запивать таким-то или сяким-то «Château» 1970 года. Камэй без ума от корейской кухни, поэтому он всегда мечтает о запеченном на углях буйволином языке и острой похлебке с тофу и свининой. Я же в душе парень деревенский, моя любимая еда не такая изысканная. Я мечтаю о чашке риса с куском лосося, вымоченного в зеленом чае, или о лапше «Саппоро» (обычный «инстант» в пачках из супермаркета) в густом курином бульоне с соевым соусом и луком-шалотом. Просто удивительно, на что способно человеческое воображение. Если вы сконцентрируетесь чуть посильнее, у вас даже кусок пшеничной лепешки примет вкус сасими из белого тунца — всего на несколько секунд, после которых черствый хлеб опять будет черствым хлебом. Но секунды эти бесценны.

Если мы не заняты выдумыванием роскошных трапез, то вспоминаем старые добрые времена — дома в Японии или в Бейруте, когда праздновали окончание битвы в аэропорту Лидды, где мы тогда положили двадцать шесть врагов и потеряли всего двоих наших. Одного застрелили сионисты, а другой, Окудайра, взорвал себя ручной гранатой. Потеря наших товарищей страшно нас огорчила. Но в мае 1972-го мы были королями Ближнего Востока. К нам подходили на улицах люди, чтобы поцеловать, и дарили подарки. Женщины смотрели на нас как на героев и называли в честь нас своих детей. Сегодня Окудайра — весьма распространенное имя в палестинских лагерях.

Вспоминая старые добрые времена, мы поем песни наших студенческих лет. У Мариоки чудесный баритон и просто талант к исполнению японских баллад: «Нагасаки блюз», «Слезы Синдзюку», «Прощание матери», «Слезы и саке»… Как затянет что-нибудь из этого списка, мы все просто рыдаем. Другая наша любимая — «Песня японской Красной армии»: Сплотившись для победы, мы снова в бой идем…

Ну, а лично я обожаю битловскую «Let It Ве». Нисияма все издевается над моим неправильным произношением. Кому какое дело? Я же японец!

— When I find myself in times of trouble, Mother Mary comes to me, Speaking words of wisdom, Let it be, Let it be… [68]

Кое-кто из арабов в соседних камерах тоже знает эту песню, и они начинают нам подпевать. Как это круто! Понимаешь, что ты не один в своей борьбе. Сплотившись для победы, мы снова в бой идем!

Мой родной город славился двумя вещами: лошадьми и бомбардировщиками. Пожалуй, к ним можно добавить и третью: густой туман, постоянно наползавший с Японского моря. Никакого больше интереса наше захолустье из себя не представляло. Мое рождение здесь в мае 1945 года я рассматриваю как ошибку, каприз судьбы — или, лучше сказать, истории, в которой я никакого участия не принимал.

Бомбардировщики, с ревом проносившиеся над тем местом, где я появился на свет, принадлежали ВВС США: это были В-29, те самые злобные стальные стервятники, которые разрушали наши города во время войны. Чуть позже у меня появилось игрушечное ружье, изготовленное из двух палок, и я целился из него в пролетавшие бомбардировщики, воображая, что сбиваю их. Какое право имели эти ублюдки помыкать нами в нашей собственной стране? Или их бледная кожа дает им такую власть, чтобы они повелевали миром?

Не то чтобы я чувствовал какую-то симпатию к прежним обитателям этой военной базы. Как раз наоборот. Эта земля всегда была пропитана кровью. Во время войны Императорский флот Японии производил отсюда полеты камикадзе. Еще раньше здесь базировались стратегические бомбардировщики Императорской армии, которые летали бомбить Китай. А до этого здесь был конный завод, на котором разводили лошадей для кавалерии. Разжигатели войн получили то, что заслужили. Они были ничем не лучше американцев, возможно, даже хуже. Почему японские народные массы должны страдать из-за того, что натворила кучка тупоголовых милитаристов и их жалкий император?