Есико - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бурума cтр.№ 15

— Ну, — сказал офицер, — на сегодня хватит. Давайте устраиваться поудобнее.

Вдоль вагонов встали часовые. Вонь в купе стояла невыносимая. Мы открыли окно, но осенний ветер был слишком холодным, и Ри попросила закрыть.

— Какого черта мы стоим? — спросил Хасэгава, который не любил, чтобы его задерживали.

— Бандиты! — Офицер достал из кармана кителя фляжку с саке, сделал глоток и засунул ее обратно. — Так как насчет песни? — уточнил он.

Ри ответила ему, что это невозможно. Среди ночи, без сцены, без микрофона, да и вообще без света.

— Надо же, какой у тебя хороший японский. — Офицер вежливо присвистнул сквозь сломанные зубы.

Скоро во всех купе выключили свет, и мы остались в темноте среди кашлей и стонов, которые изредка прерывались громкими воплями. Спать было невозможно. К нам зашли несколько офицеров с карманными фонариками, попросили автограф. Один из них стал настаивать, чтобы Ри спела для солдат. Это успокоит людей, напомнит им о доме, поможет им продержаться этой ночью. Он даст ей фонарик, чтобы она осветила им свое лицо. Хасэгава напомнил ей, что она всегда должна думать о своих поклонниках. И наконец Ри пожала плечами и уступила.

Но сказать было проще, чем сделать. В проходах плацкартных вагонов повсюду лежали люди, некоторые чуть живые. Я шел за Ри, чтобы охранять ее. Мы наступали на руки и ноги, вызывая жалобные стоны или отрывистые ругательства, и она пела. Поначалу ее голоса было почти не слышно. Звуки боли, лежащие тела, темнота — все это страшно нервировало. Ри медленно продвигалась вдоль вагонов, от отделения к отделению, ее освещенное фонариком лицо было единственным светлым пятном во всем поезде — и вдруг случилось чудо: ее голос набрал силу, и стоны прекратились. Как будто ангел спустился в это дьявольское место. «Китайские ночи, о, китайские ночи… Наша джонка плывет по реке… О, корабль мечты, о, китайские ночи, ночи нашей любви…» А когда она исполняла «Если только…», раненые тихо подпевали ей призрачным хором в кромешной тьме: «Если только ты меня полюбишь, если только будешь верен мне…» И по всему вагону разносились сдавленные рыдания сотен мужчин — звуки, которых я никогда не забуду.

Наша поездка в Токио началась без происшествий. Ри, ваш покорный слуга и Мэнь Хуа, вторая по величине кинозвезда Маньчжоу-го, садились в поезд на вокзале Синьцзина. Сотрудники студии устроили нам роскошные проводы. Попрощаться пришли все актеры и актрисы, а также весь технический персонал в униформе; все размахивали флажками Японии и Маньчжоу-го, кричали приветствия, а духовой оркестр играл мелодии прощальных песен. В здании вокзала Амакасу поднялся на деревянную трибуну, украшенную цветочными гирляндами всех пяти цветов государственного флага Маньчжоу-го, и произнес своим хриплым голосом речь, которую едва можно было расслышать за оглушающим шипением паровозного пара и песнями, которые горланили провожающие. Дескать, он лично гордится тем, что отправляет на нашу имперскую родину как «посланников дружбы» прекраснейшие цветы Маньчжоу-го… и все в таком духе. Ри была так взволнована возможностью впервые увидеть страну своих предков, что на всем пути до Пусана [15] не могла сидеть спокойно. Поезд, конечно, был не столь комфортабельным, как отделанный серебром «Азиатский экспресс», да и шел не так быстро, но зато не останавливался из-за снежных заносов или бандитских налетов и всегда прибывал по расписанию. Когда мы проехали Андо, пересекли замерзшую реку Ялу и въехали на Корейский полуостров, я попытался немного вздремнуть. За окном вагона было темно. Проезжая Андо, мы смогли разобрать только нескольких огоньков, мерцавших вдали. Паровозный гудок звучал в ночи одиноко, точно стон бродячего привидения. А Ри не спала, и ее глаза блестели от предчувствий. Она не переставая болтала о театре «Нитигэки», где ей предстояло вести гала-концерт в честь японо-маньчжурской дружбы, о достопримечательностях Токио и всевозможных развлечениях, которые ей устроят известные представители мира кино и литературы, с которыми она встречалась во время их поездок по Маньчжоу-го. Расспрашивала меня о модных ресторанах и кафе, где можно встретить самую стильную публику. В ее словаре появилось новое слово: «узнаваемый». О каком бы знаменитом человеке я ни говорил, ее первым вопросом был: «Он узнаваем?» Хотя сама Ри уже была звездой и перезнакомилась со многими японскими знаменитостями, она все равно вела себя как перевозбужденный ребенок накануне дня рождения. Я не был в Токио несколько лет и, конечно, не знал, кто теперь там «узнаваемый». Я старался отвечать на ее вопросы, как мог, но на самом деле она меня не слушала. Еще до прибытия в Пусан ее мысли витали в конечном пункте нашего путешествия.

Капитану Амакасу, несмотря на его вдохновенную речь на вокзале Синьцзина, не очень нравилась идея с этой поездкой. Поскольку к актрисам он относился по-отечески, их личная жизнь была вечным поводом для его беспокойства. Артистический мир метрополии он считал чересчур легкомысленным и слишком опасным для нашего морального самочувствия. Ситуацию осложняло и то, что гала-концерт был организован не Маньчжурской киноассоциацией, а продюсерской компанией «За мир в Азии». Компанию эту поддерживало Министерство иностранных дел Японии, которое Амакасу презирал за льстивость и мягкотелость. Но в этом случае даже Квантунская армия была бессильна. Амакасу предупредил меня, что, если с актрисами случится что-либо, наносящее ущерб репутации Маньчжурской киноассоциации, нести за это ответственность буду я.

Уснуть не получилось и на вторую ночь нашего путешествия — на пароме от Пусана до Симоносэки. [16] Мэнь Хуа — типичная красотка с севера, высокая, с кожей кремового оттенка и восхитительной родинкой на левой коленке, — делила каюту с Ри. Я был не прочь немного с нею позабавиться, но работа есть работа. Нельзя допустить, чтобы в этой поездке что-нибудь случилось. Как и Ёсико, Мэнь Хуа никогда раньше не бывала в Японии, но перспектива вскоре оказаться там вселяла в нее скорее мрачные предчувствия, нежели восторг, и в каюту она отправилась одна, а Ёсико все болтала и болтала на жуткой смеси китайского и японского, полная решимости не спать, пока не увидит первый из Японских островов. На рассвете нас окутало плотным туманом. Судовой гудок застонал, как раненый зверь. Ри прижалась носом к окну, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь густую серую мглу. Ничего. Тем не менее ровно в 7:30 утра женский голос в громкоговорителе объявил, что мы «прибываем на нашу любимую имперскую родину».

— По правому борту, — продолжал голос, — вы можете увидеть порт Симоносэки, до тысяча девятьсот четвертого года называвшийся Акамагасаки. Эти места славятся божественной красотой природы и напоминают о нашей великой национальной истории, о знаменитом сражении Гэндзи Минамото с родом Тайра в тысяча сто восемьдесят пятом году…