Семейное дело - читать онлайн книгу. Автор: Рекс Тодхантер Стаут cтр.№ 3

– Нет.

Вульф удалился, все еще держа трость из черногорской яблони за тонкий конец. Я не слышал шума лифта – аначит, Вульф пошел вниз по лестнице пешком, босой. Редкостный случай. Просто невероятно!

В действительности Вульф не знал, что я собирался делать, не знал, что я намеревался спуститься в цоколь к Фрицу. Но сначала я зашел к себе, надел носки, ботинки и пиджак, затем прошел в кабинет и установил термостат отопления на 20 градусов по Цельсию и только потом спустился к Фрицу, громко постучал и назвал себя. Обычно Фриц спит довольно крепко, но через полминуты дверь отворилась. Подол ночной рубашки Фрица развевался на сквозняке – Фриц оставляет на ночь окно открытым. Наш с ним спор на тему: «пижама или ночная рубашка» – все еще не окончен.

– Жаль прерывать твой сон, – сказал я, – но случилась маленькая неприятность. К нам пришел один человек, и я поместил его в Южную комнату. Бомба, которую он принес с собой, взорвалась и уложила его наповал. Все разрушения ограничены Южной комнатой. Мистер Вульф поднялся взглянуть и теперь забаррикадировался у себя в спальне. Тебе, пожалуй, не придется больше дрыхнуть: в доме скоро соберется целая армия и начнется кутерьма. Когда понесешь ему завтрак…

– Всего пять минут, – произнес Фриц. – Ты будешь в кабинете?

– Нет. Наверху. В одной комнате. Когда понесешь ему завтрак, убедись, что поблизости никого нет.

– Четыре минуты. Я нужен тебе наверху?

– Нет. Внизу. Ты будешь впускать пришельцев, другой помощи от тебя не требуется. Никакой спешки; прежде чем звонить в полицию, мне нужно сперва кое-что сделать.

– Кого конкретно я должен впустить?

– Всех вместе и каждого поодиночке.

– Черт побери!

– Не возражаю.

Я повернулся и направился к лестнице. Поднимаясь, я решил не заходить в кабинет за резиновыми перчатками. Не хотелось терять время.

Дакос по-прежнему лежал на полу, и нужно было выяснить, отчего он внезапно очутился в таком положении. Не претендуя на роль эксперта, я уже кое о чем догадывался, и у меня уже появилась некоторая идея. Там и сям среди штукатурки на полу я обнаружил мелкие кусочки какого-то предмета, явно упавшие не с потолка, которые я не мог классифицировать. Наиболее крупный из них был размером в половину ногтя моего большого пальца. Но я также нашел четыре кусочка алюминия. Самый большой – четверть дюйма в ширину и почти полдюйма в длину. На одном были заметны темно-зеленые печатные буквы «едр», на двух других – буквы «до» и «ду». На четвертом ничего не было. Я оставил их, где они лежали. Вся загвоздка с удалением улик с места преступления состоит в том, что, когда возникает надобность их предъявить, необходимо объяснять, откуда они у вас.

Занимавший меня второй вопрос, который и побудил, собственно говоря, подумать о резиновых перчатках, сводился к следующему: не содержат ли карманы Пьера каких-либо записей или других сведений, способных пролить свет на причины случившегося? Встав на колени рядом с трупом, я тщательно его обыскал. Карманы пальто, которое он так и не успел снять, были пусты. В брюках и в пиджаке – набор обычных предметов: сигареты, спички, несколько долларов мелочью, связка ключей, носовой платок, перочинный нож, бумажник с водительскими правами, кредитной карточкой и банкнотами на сумму восемьдесят четыре доллара; но абсолютно ничего, что могло бы послужить хоть какой-то зацепкой. Конечно, существовали и другие возможности: он мог спрятать что-то в ботинках или прилепить пластырем к голому телу; однако на такие поиски потребовалось бы слишком много времени, а я и так уже чересчур затянул дело.

Спустившись в кабинет, где уже находился Фриц, полностью одетый, я сел за свой письменный стол, подтянул к себе телефонный аппарат и набрал номер, который знал наизусть.

Отношение сержанта Перли Стеббинса ко мне и Вульфу довольно противоречивое или, вернее, настороженное. Когда мы попадаемся ему на глаза хотя бы в десяти милях от места какого-нибудь убийства, он начинает сожалеть, что занимается расследованием тяжких преступлений, а не дорожных происшествий или ловлей торговцев наркотиками. Вместе с тем он по опыту знает: если мы где-то поблизости, то непременно случится что-то неожиданное, чего ему никак нельзя пропустить. Мое отношение к нему сложилось под влиянием убеждения, что встречаются сержанты полиции и похуже. Мог бы назвать здесь некоторых поименно.

Утром, в четыре часа пятьдесят две минуты, Стеббинс сидел в кабинете в желтом кожаном кресле. Проглотив очередной кусок сандвича, приготовленного из выпеченного Фрицем хлеба и вареного языка, он заявил:

– Тебе – черт возьми! – прекрасно известно: по долгу службы я обязан спросить Вульфа, не сказал ли когда-нибудь Дакос или кто-то другой в ресторане что-либо такое, что могло бы помочь расследованию. И если он не ответит мне, то эти же самые вопросы задаст ему тот, кто придет сюда в одиннадцать часов утра или в шесть часов вечера.

Разделавшись с собственным сандвичем, я заметил:

– Сомневаюсь, чтобы кому-то удалось добраться до Вульфа. Ни в одиннадцать, ни даже в шесть. Возможно, он не станет разговаривать даже со мной. Ведь человека убили в его доме, в каких-то десяти футах от него! Ты ведь его знаешь, не так ли?

– Еще бы. Инспектор тоже знает его не хуже меня. Но я хорошо знаю и тебя. Если ты полагаешь, что сможешь…

– Не начинай все снова! – хлопнул я ладонью по столу. – В подписанном мною протоколе допроса я указал, что обыскал Пьера. Надеялся обнаружить хоть что-нибудь, о чем следовало бы упомянуть, оповещая полицию. Но я ничего не присвоил. Признаюсь: я не включил в протокол некоторые собственные заключения, касающиеся улик, которые непременно будут использованы в суде, если и когда он состоится.

– Ах, ты все-таки что-то утаил.

– Совершенно верно. Но ты ведь все равно отправишь найденные здесь вещественные доказательства в лабораторию, и им не понадобится много времени, чтобы сделать правильные выводы, не больше двух-трех дней. Но, возможно, тебе доставит удовольствие самому навести их на след. Мне известно, в чем была бомба.

– Тебе было известно и ты не включил это в свои показания?

– Изложение моих умозаключений заняло бы целую страницу, а я здорово устал и, кроме того, предпочитаю информировать тебя устно. Приходилось ли тебе когда-либо видеть Сигары «Дон Педро»?

Не спуская с меня пристального взора, Стеббинс проглотил остаток сандвича.

– Нет, не приходилось, – ответил он.

– Кремеру жевать их не по карману. Стоят девяносто центов за штуку. Ресторан «Рустерман» держит их для своих состоятельных клиентов. Каждая сигара в алюминиевой трубке, на которой заглавными темно-зелеными буквами напечатано: «ДОН ПЕДРО», а ниже, строчными: «Гондурас». Среди собранных специалистами вещественных доказательств есть три кусочка алюминия, на которых заметны печатные буквы «до», «ду» и «едр». Таким образом, как я понимаю, ночью произошло следующее. Когда я вышел из Южной комнаты, Дакос несколько минут посидел, или постоял, или же походил взад и вперед, а потом решил разуться и лечь спать. Он подошел к стенному шкафу и открыл дверцу. Когда ты снимаешь пальто и готовишься его повесить, ты автоматически проверяешь карманы? Я всегда это делаю. Пьер, по-видимому, поступал точно так же. В одном из карманов он обнаружил алюминиевую трубку от сигары «Дон Педро». Не имея представления, как она попала к нему, он, естественно, отвернул крышку, держа предмет довольно близко к лицу – скажем, в десяти дюймах. Это осколком трубки рассекло ему нижнюю челюсть. Существует научный термин для той силы, которая вдавила его лицо вовнутрь черепа, но я его забыл. Если желаешь включить это название в протокол, то я постараюсь вспомнить.