Эскорт - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Андреева cтр.№ 25

— Ох! Держите меня! Сердце!

Санитар расстегнул «молнию» на синем мешке, с сожалением сказал, взглянув на покойницу:

— Вот дивчина была! А? Жалко.

Майор едва не обругал его. Пусть воздержится со своими комментариями. Рядом наготове стоял патологоанатом со шприцем в руке. Елена Васильевна увидела светлые волосы и зарыдала в голос.

— Доченька моя! Доченька!

Потом приблизилась к столу, на котором лежало тело, и неожиданно для Сергея Павловича перестала плакать. Стояла, словно все еще не понимая, что с ней происходит. Потом недоуменно взглянула в мертвое лицо девушки.

— Где ж дочка‑то?

— Елена Васильевна, успокойтесь. Воды ей дайте.

— Да подите вы с вашей водой…

Женщина нервно оттолкнула стакан. Потом вытерла слезы и развернулась к майору Волнистому.

— Где ж Наташенька‑то?

Сергей Павлович ничего не понимал. Переводил взгляд с мертвой девушки на Елену Васильевну. Женщина уже не плакала, а трясла его за рукав, требуя ответа. Неужели помешалась от горя?

— Да вот она. Наталья Белова. Нэтти.

— Какое еще Нэтти? Где моя дочь? А? Что ж такое творится‑то? Дочь моя где?! Наташенька моя родная?! Да что ж вы, изверги, со мной делаете?!!

ВОДЫ ПРИШЛОСЬ ВЫПИТЬ СЕРГЕЮ ПАВЛОВИЧУ. Вот это был сюрприз так сюрприз! Убитая девушка, оказывается, была вовсе не Натальей Беловой! Женщина, приехавшая за телом дочери, все еще не могла понять, зачем ее привезли в морг и показали абсолютно чужую девушку, утверждая, что это и есть ее Наташа. Требовала объяснений, всхлипывала и пила валерьянку. И все время спрашивала:

— Что происходит? Вы мне только скажите: где моя дочь?

Пока санитар, патологоанатом и лейтенант Попугайчик пытались ее успокоить, Сергей Павлович собирался с мыслями. Наконец он сообразил, что морг — не лучшее место для беседы по душам. Надо уходить отсюда. И побыстрее.

Они с лейтенантом вывели недоумевающую женщину на улицу, где майор предложил:

— Проедем к нам в отделение? Побеседуем, чайку попьем. Вам надо успокоиться. Да и мне тоже.

— Где моя Наташа? — без конца повторяла испуганная мать. — Наташа моя где?

— Мы все выясним, — пообещал майор.

Елену Васильевну посадили в машину, отвезли в управление, разместили в кабинете, напоили чаем. Увидев, что женщина способна внятно отвечать, Сергей Павлович приступил к допросу. Первым делом достал паспорт Натальи Беловой, положил перед Еленой Васильевной, спросил:

— Посмотрите внимательно. Этот документ принадлежит вашей дочери?

Белова дрожащими руками взяла паспорт, долго смотрела на красную обложку с гербом и золотыми буквами «СССР», не решаясь открыть, потом взглянула наконец на фотографию и вдруг расплакалась.

— Да, Наташенькин паспорт. Он, значит, здесь, а она… О господи!

— Вы уверены, что это именно ее паспорт? — продолжал настаивать майор.

— А как же! А то я его никогда в руках не держала! Вот и клякса на нем затертая, младшенькая моя поставила ненароком. Где дата рождения. И написано все правильно. Только фотография не Ната‑шенькина, а той… — Белова всхлипнула. — Она убила ее, да? Наташеньку мою? А документ себе взяла? Да? Ох, что же такое делается?

— Успокойтесь, Елена Васильевна. Давайте разберемся. Расскажите все с самого начала: когда, при каких обстоятельствах ваша дочь Наталья Белова уехала в Москву? Как получилось, что до сих пор вы были уверены, будто она и есть победительница областного конкурса красоты и все у нее в порядке?

— Как получилось… Ох ты господи! Трое их у меня, вы поймите. Три дочки. Светочка, Еленка и старшая, Наташенька. Уж за старшую‑то я никогда не переживала…

…Елена Васильевна рассказывала долго, с ненужными подробностями. И все пыталась объяснить, что жизнь у нее тяжелая, забот много, и тому, что старшая дочь пристроена, оставалось только радоваться. Биография настоящей Натальи Беловой была проста. Мать ее всю жизнь проработала на стройке маляром, отец на той же стройке каменщиком. Жили в застойные времена не шибко богато, но весело, как все. И приработок был. Стройматериалы бесплатные, а руки у Натапшного отца были золотые. Получил он хорошую трехкомнатную квартиру от строительной организации, дачу начал строить, гараж, купил машину по очереди. Новенькие «Жигули». Квартиру, полученную от государства, Белов отремонтировал на зависть всем. Жена — маляр, сам' — каменщик. Чего ж не жить, коли с руками? И трех дочек они с женой народили, уверенные в том, что смогут вырастить и на ноги поставить.

Перемен, начавшихся в стране, Белов не понимал. Какая еще демократия? Какая гласность? Какая многопартийность? Ни он, ни жена в одной‑то партии никогда не состояли. Голосовали за кого велят, жили тихо, своим трудом. У рабочего человека только одна партия — трудовая. А свобода глотку драть — она только бездельникам нужна. Но из‑за этих перемен жизнь в городе начала меняться. Раньше строили много: военный завод получал немалые дотации, приезжие офицеры нуждались в жилье. Теперь офицеров почему‑то начали сокращать, производство тоже. Все это называлось непонятным Белову словом «конверсия». Но если модного слова он не понимал, то сокращение объема строительных работ понял запросто. Строительных контор в городе бьшо немного, и все они раньше возводили жилые дома, да и государственные учреждения в районе множились. Школы, больницы, библиотеки, детсады. Работы у Белова было много, у его жены тоже. А теперь начались сокращения. Не могли строителям платить большую зарплату за объекты, замороженные на неопределенный срок.

Самого Белова не сокращали, учитывая большой стаж, покладистый характер и золотые руки, и поначалу он не особенно переживал. Каменщик с руками работу всегда найдет. Но началось то, чего прежняя власть никогда не допускала: регулярные задержки зарплаты. Раньше‑то и аванс выдавали, а теперь все выплаты откладывались на неопределенный срок. Белов часами складывал в столбик, сколько же ему должно родное государство, и считал себя богачом. Но появилось другое модное слово: инфляция. Когда он получил‑таки деньги на руки, то чуть не заплакал. Их оказалось до смешного мало. И Белов зарылся в землю на своем дачном участке, стал халтурить по чужим дачам, где разбогатевшие на «свободе» платили наличными. Но таких в городке оказалось немного, а свободных рабочих рук полно. Путь менее квалифицированных, зато дешевых. Теперь трое детей оказались обузой. Да и здоровье у Белова бьшо уже не то. Женился он ближе к тридцати, сейчас ему стукнул полтинник, а старшей, Наташеньке, только‑только исполнилось девятнадцать.

Старшая была умница, рукодельница. Среднюю и младшенькую Белов осуждал. Еленке бы все на танцульки бегать, Светке — по телефону с подружками болтать да конфеты лопать. Учатся плохо — зато старшая тянется к знаниям да к другой жизни. Одни курсы закончила, другие. Жаль только, любит крутиться перед зеркалом. Но Беловы дочку понимали: Наталья выросла высокой, видной девушкой. И все жаловалась маме: