Поворот колеса - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 94

Мириамель обнаружила, что любое дело приносит ей некоторое облегчение. Ощущение беспомощного ужаса, которое не отпускало ее уже много недель, ушло, и теперь она снова могла глядеть на мир открытыми глазами, ясно видеть все вокруг и даже радоваться тому, что Саймон с ней.

Она действительно радовалась его присутствию — иногда ей даже хотелось радоваться этому не так сильно. Трудно было избавиться от чувства, что она каким-то образом обманывает его. И дело было не только в том, что она не могла открыть ему истинную причину своего бегства от дядюшки Джошуа и путешествия в Хейхолт. Она чувствовала себя не полностью чистой — и не знала, достойна ли теперь чьей-нибудь дружбы.

Это Аспитис, думала она. Он сделал это со мной. До встречи с ним я была так чиста, как только можно желать.

Но действительно ли это было так? Граф ничего не делал против ее желания. Она сама позволила ему делать то, что он хотел. В некотором роде она даже поощряла его. Позднее она поняла, что Аспитис — настоящее чудовище, но в ее постели он оказался в точности так же, как большинство мужчин оказываются в постели своих возлюбленных. Он не заставлял ее впускать его, и если то, что произошло между ними, было позором, Мириамель была виновата в этом ничуть не меньше, чем он.

А что же тогда с Саймоном? Теперь он был уже не мальчиком, а мужчиной, и что-то в ней боялось этого превращения — как боялось бы любого мужчины. Но, думала она, в нем была какая-то странная невинность. В искренних попытках вести себя так, как следует, в плохо скрытой боли, которую он испытывал, когда она была резка с ним, — он все еще оставался почти ребенком. А хуже всего было то, что в своем безмерном восхищении ею он даже не подозревал, чем она была на самом деле. И чем добрее он был к ней, чем с большим пылом высказывал неловкие комплименты — тем больше Мириамель сердилась на него. Ей казалось, что он нарочно не желает ничего видеть.

Все это было ужасно. К счастью, Саймон, казалось, понимал, что его восхищение было почему-то неприятно ей, и снова перешел к насмешливой легкой манере общения, которая гораздо больше устраивала принцессу. Когда, находясь возле пего, она могла не задумываться о своих чувствах к нему, она видела в нем хорошего спутника.

Несмотря на то что Мириамель выросла при дворе своего деда и отца, у нее было мало случаев подружиться с мальчиком. Рыцари короля Джона почти все умерли или удалились в свои владения в Эркинланде или других местах, а в последние годы жизни ее дедушки королевский двор и вообще опустел — в замке оставались лишь те, кто был вынужден жить подле короля ради скудного жалования. Позже, когда умерла мать принцессы, Элиас стал возражать против общения дочери даже с теми немногими мальчиками и девочками ее возраста, которые еще оставались в замке. Он не стал заполнять образовавшуюся пустоту своим присутствием, а вместо этого запер ее в отдельных покоях с пожилыми мужчиной и женщиной, которые читали длинные лекции об этикете и ее будущей великой ответственности и находили определенную вину во всех поступках принцессы. К тому времени, когда Элиас стал королем, одинокое детство Мириамели было уже позади. Маленькая Лилит была чуть ли не единственным человеком ее возраста, с которым принцессе дозволено было общаться. Девочка боготворила Мириамель, ловила каждое ее слово. Она рассказывала госпоже бесконечные истории о своих братьях и сестрах — она была младшей дочерью в большой баронской семье, — а принцесса восхищенно слушала, пытаясь подавить в себе зависть к тому, чего сама была лишена.

Вот почему так трудно ей было снова увидеть Лилит, приехав на Сесуадру. Живая маленькая девочка, которую она помнила, куда-то исчезла. До того как они вместе бежали из замка, Лилит иногда бывала тихой и молчаливой, многое пугало ее — но теперь словно какое-то совершенно другое существо поселилось в ее маленьком теле. Мириамель пыталась вспомнить, замечала ли она раньше какие-то признаки тех удивительных свойств, которые Джулой обнаружила в девочке, — но ей не приходило в голову ничего, кроме склонности Лилит к ярким и запутанным снам. Некоторые из них в пересказе девочки казались такими подробными и необычными, что принцесса даже считала их придуманными.

Когда Элиас вступил на трон, Мириамель оказалась окруженной людьми и одновременно чудовищно одинокой. Все в Хейхолте были одержимы преклонением перед церемониями и ритуалами — а принцесса жила среди этого так долго, что утратила всякий интерес к таким вещам. Это было похоже на запутанную игру испорченных детей. Немногие молодые люди, добивавшиеся ее расположения — или, скорее, расположения ее отца, ибо мало кого из них интересовало что-то, кроме власти и денег, которые мог бы принести с собой брак с принцессой, — казались ей совершенно чуждыми, отвратительными существами — утомительными стариками в телах юношей, угрюмыми мальчиками, притворяющимися взрослыми.

И в Меремунде, и в Хейхолте одни только слуги умели любить жизнь такой, какая она есть, вне зависимости от выгоды, которую можно было из нее извлечь. Особенно в Хейхолте, с его армией служанок, конюхов и поварят, — словно совершенно другая раса жила бок о бок с ее собственным мрачным окружением. Однажды, в мгновение невыносимой грусти, огромный замок показался ей перевернутым кладбищем, где разгуливают, скрипя костями, затхлые мертвецы, а живые люди поют и веселятся в могилах. Там ее внимание впервые привлек Саймон и несколько других малолетних слуг — мальчики, которые, казалось, не хотели ничего больше, чем просто быть мальчиками. В отличие от детей придворных, они не спешили перенимать болтливую, жужжащую и манерную речь старших.

Она наблюдала, как они отлынивают от работы, хихикают в кулак над собственными дурацкими проделками или играют в жмурки на внутренних двориках, и ей до боли хотелось быть такой, как они. Их жизнь казалась такой простой! Даже когда разум подсказывал ей, что слугам живется вовсе не так уж легко, Мириамель мечтала иногда сбросить с плеч груз своих королевских обязанностей и стать одной из них. Тяжелая работа никогда не пугала ее, Мириамель страшилась только одиночества.

— Нет, — твердо сказал Саймон. — Ты не должна подпускать меня так близко к себе.

Он слегка подвинул ногу и так повернул рукоять своего меча, что его обмотанный тряпкой клинок оттолкнул меч принцессы. В одно мгновение Саймон очутился подле Мириамели. От него сильно пахло кожей, потом и прелыми листьями. Он был так высок! Иногда она забывала об этом. От его близости у Мириамели закружилась голова.

— Теперь ты открылась, — сказал он. — Если бы я пустил в ход кинжал, тебе пришел бы конец. Запомни, ты всегда должна думать о дистанции, сражаясь с кем-то.

Вместо того чтобы попытаться как-то использовать свой меч, она бросила его и обеими руками толкнула Саймона в грудь. Он отступил, спотыкаясь, с трудом сохранив равновесие.

— Оставь меня в покое. — Мириамель повернулась, отошла на несколько шагов, потом подняла несколько веточек для костра, чтобы хоть чем-то занять дрожащие руки.

— Что случилось? — спросил ошарашенный Саймон. — Я сделал тебе больно?

— Нет, ты не сделал мне больно. — Она швырнула ветки в расчищенный на земле круг. — Просто мне надоело тренироваться.