Употребитель - читать онлайн книгу. Автор: Алма Катсу cтр.№ 10

Ланни жадно смотрит на него:

— Ну, вы его видели? Разве он не такой, каким я его описала?

Люк кивает. Такая красота — как наркотик. Он потирает лоб и делает глубокий вдох.

— Значит, теперь вы все понимаете, — торжественно произносит Ланни. — Если вы мне верите, помогите мне, Люк. Развяжите меня. — Она выгибает спину и протягивает к нему скованные ремнями руки. Он смотрит на ее милое, почти детское лицо. — Мне нужно, чтобы вы помогли мне бежать.

Сент-Эндрю

1811 год

Возможно, и Джонатану, и мне было бы лучше, если бы я родилась мальчиком. Я бы предпочла, чтобы продолжалась наша дружба, чтобы Джонатан всегда был мне только другом. Мы бы прожили всю жизнь в нашем маленьком городке; я бы никогда не попала в беду, мне не пришлось бы пережить ужасные страдания, выпавшие нам обоим. Наша жизнь была бы короткой, но полной, благодарной и цельной, и я бы только радовалась этому.

Но я родилась девочкой, и, как я ни желала другого, это невозможно было изменить. Мне предстояло таинственное превращение из девушки в женщину, и это казалось мне каким-то чудом, проявлением магии. Чьему примеру я должна была последовать? Я мечтала, чтобы меня кто-нибудь просветил, но моя мать, Тереза, для этого не годилась. Она казалась мне слишком тихой и скромной. Я не хотела быть похожей на нее. Мне хотелось большего. К примеру, мне хотелось выйти замуж за Джонатана, а моя мать вряд ли могла рассказать мне, как стать такой женщиной, на которой Джонатану захочется жениться.

Похоже, существовали секреты, которые дано было знать не каждой женщине. К счастью, в городе была одна женщина, которая эти секреты знала. О ней говорили разное. Мужчины, слыша ее имя, улыбались (если, конечно, в этот момент рядом с ними не было жен). Она была не похожа ни на одну из женщин в деревне, и мне нужно было придумать, как уговорить ее поделиться со мной секретами.

На торной тропе, прячущейся в тени кузницы, стоял небольшой домик. Если бы вы его заметили, вы могли бы решить, что перед вами пристройка сарая или кузница, место для хранения чугунных чушек. Постройка была слишком обшарпанной и маленькой, не каждый признал бы в ней жилище, и все же признаки жилья чувствовались, да и тропа к этой избушке не зарастала. Тут явно мог жить только один человек, а в нашем унылом пуританском поселении на заре девятнадцатого века действовал негласный закон, запрещающий человеку жить в одиночку. Да-да, мы были пуританами, [3] не сомневайтесь. Отцы нашего города выросли в Массачусетсе и привыкли соединять религию с правлением. Однако в северных краях той территории, которой суждено было в будущем стать штатом Мэн, единственной причиной эдикта, направленного против жизни в одиночку, была необходимость: одному человеку просто немыслимо было справиться со всеми тяготами жизни в этой суровой местности. В городах, где пуританство было более суровым, на жизнь в одиночестве смотрели иначе. В одиночку легче сойти с пути истинного, совершить безбожные поступки. Запрет на жизнь в одиночку позволял шпионить за соседями, а жители Сент-Эндрю высоко ценили свою независимость и яростно отстаивали свободу частной жизни.

Так вот, в этом маленьком домишке действительно кое-кто жил совсем один. Это была не слишком молодая женщина. Еще несколько лет — и она уже не смогла бы родить ребенка. Но она была еще хороша собой, хотя красота ее порядком потускнела. Она редко выходила из дому, а если ей случалось идти по городу при свете дня, горожане ее сторонились. Мужчины старались не смотреть ей в глаза, а женщины, наоборот, смотрели на нее в упор, с осуждением.

А по ночам — дело совсем другое. Под покровом темноты эта женщина постоянно принимала гостей. Мужчины — чаще по одному, но изредка и вдвоем — поднимались по тропинке к избушке и учтиво стучали в дверь. Если на стук никто не отвечал, гость садился на крылечке и ждал, повернувшись к двери спиной и делая вид, будто не слышит звуков, доносящихся изнутри дома. Мало-помалу звуки сменялись приглушенным разговором, затем наступала тишина, а через минуту входная дверь распахивалась перед ожидающим посетителем.

Те, кто знал о ее существовании, называли ее Магдаленой. Этим именем она сама назвала себя, когда семь лет назад пришла в наш городок. Никого тогда не удивила ее странная просьба. В город она пришла с небольшой группой странников с французской территории Канады. Ее спутники затем ушли дальше, а она осталась. Сказала, что она вдова, что ей хотелось бы пожить в более теплых краях — конечно, если жители Сент-Эндрю позволят ей остаться.

Тогда кузнец и предложил переделать свой старый сарай в маленькую избушку, а добропорядочные горожанки помогли бедной вдове обосноваться на новом месте. Каждая принесла что-то — кто покосившийся табурет, кто немного чая, кто старое одеяло. Потом женщины велели своим мужьям принести вдове дров и растопки. Когда у женщины спросили, чем она сможет заниматься, чтобы заработать на жизнь, — шитьем, прядением, вязанием, или, быть может, она знахарка или повитуха, та улыбнулась и опустила глаза, словно хотела сказать: «Я? Но что я могу уметь? Мой супруг обращался со мной, как с фарфоровой куколкой. Я ничего не умею, так чем же мне заработать себе на жизнь?» Наши добропорядочные жены ушли от нее озадаченные. Они цокали языком и качали головой. Они не знали, что сказать, кроме того, что Господь позаботится обо всех своих чадах, в том числе и об этой невинной женщине, которая пришла искать безграничного милосердия в нашем небогатом одиноком городке.

Как выяснилось, этой женщине не пришлось жить на подаяния. Таинственным образом к ее порогу стали приходить дары. Горшок со сливочным маслом, мешок картошки, кувшин с молоком. Дрова, сложенные в поленницу у задней двери. И деньги — она была одной из немногих в нашем городке, у кого водились настоящие монеты, и она рассчитывалась ими с лавочником, когда заказывала себе товары. И какие же странные товары она заказывала: то бутылку джина, то табак. Соседи замечали, что по ночам в окошке ее избушки долго горит фонарь. Неужели она не спала всю ночь напролет, пила джин и курила?

В итоге ее выдали дровосеки — мужчины, по году работавшие на Чарльза Сент-Эндрю и все это время жившие вдали от своих жен. Такие мужчины учуют женщину вроде Магдалены на другом краю города, на другом краю долины, если оттуда ветер подует и если у них большая нужда. Сначала один, потом другой, а потом все они, по очереди, начали шастать к избушке Магдалены, как только начинало смеркаться. Правду сказать, дровосеки не были ее единственными посетителями, хотя и расплачивались деньгами, а не яйцами и ветчиной. Но именно через них вести о репутации Магдалены просочились в город — словно дождевая вода пролилась через край переполненной бочки. Многие добропорядочные жены вознегодовали. А Магдалена по-прежнему молчала. Пока светило солнце — она помалкивала, даже тогда, когда какая-нибудь возмущенная супруга бросала ей в лицо обвинения.