Мадам танцует босая - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Шумяцкая, Марина Друбецкая cтр.№ 59

Князь икнул, поперхнулся, закашлялся. Глаза выкатились из орбит. Лицо побагровело. Он выхватил из ножен кинжал, замахнулся и со всей силы воткнул его в деревянную столешницу.

— Что?! Фылма?! Я — кназ, я нэ прэдставлаю! — он упал на стул. — Что за рол? Гавары!

Ожогин понял, что выиграл. Следовало немедленно придумать князю роль.

— Вы, князь, аристократ, — князь кивнул. — Красавец, — князь подкрутил ус. — Вам следует играть героев благородных кровей. Вы читали произведение господина Сабатини «Одиссея капитана Блада»? — на лице князя появилось удивленное выражение. — Вижу, вижу, что читали. Будете капитаном Бладом. Защитником несчастных и обездоленных, — князь приосанился. — Построим шхуны. Снимать станем прямо в море, — Ожогин повел рукой в сторону моря. Князь завороженно следил за движением его руки. — Умеете брать корабли на абордаж? Вижу, вижу, что умеете. А с разбойниками драться? Вот и хорошо. Ямайский ром привезем настоящий. Шпаги. Девушку красивую, актерку. Будете с ней целоваться. И завтра прошу вас, князь, к одиннадцати в нотариальную контору. Не опаздывайте, ради бога. Серьгу вам в ухо вденем. Повязку черную — через глаз. А шрам через всю щеку мои гримеры соорудят вам в лучшем виде. За это даже не волнуйтесь. Будет как настоящий. Еще снимать не захотите. Так до завтра? Всего хорошего, князь!

— А… — привстал было князь.

— Сидите, сидите. И главное — хорошенько учите роль!

Ожогин выбежал на улицу, оставив князя сидеть с выпученными глазами. Чардынин ждал его в авто.

— Ну что?

— Князь готов. А теперь — плавать и пить наконец твой чай.

Его словно распирал веселящий газ. Даже ладони покалывало. Все действительно получалось само собой. Как легко удалось обработать князя! Что за галиматью он нес ему про шпаги и шрамы? Ожогин потер руки и засмеялся.

Прошло несколько недель, и в урочище зазвенели пилы, застучали молотки, зазвучали голоса рабочих. Молодой архитектор, бывший владелец Суук-Су, оказался дельным малым. Присоветовал, к примеру, громоздких павильонов не строить. Делать легкие деревяные выгородки, а сверху, на случай дождя, натягивать брезентовый тент. Утверждал, что именно так делали в Холливуде. Ожогин послушался и остался доволен: это сильно удешевило строительство. Под зимние павильоны решили приспособить дворец и помещичьи дома. Задние комнаты дворца, где раньше помещалась прислуга, были отданы под контору. Там распоряжался вечный студент Петя Трофимов, исполняющий теперь секретарские обязанности. Бегал с кипами бумаг, командовал телеграфистом, который явился провести телефонную линию, вел переговоры об аренде лошадей и авто, молодецким баском покрикивал на свою единственную помощницу — испуганную барышню с «ремингтоном», которая смотрела на него заранее влюбленными глазами.

Чардынин следил за выгрузкой и размещением оборудования и реквизита, что пришли малой скоростью из Москвы, ругался с рабочими, то и дело сам хватался за пилу и молоток. Ожогин бродил по паркам, обследовал территорию. Натурные съемки можно было начинать хоть сейчас. Быстрые мелкие речушки, прыгающие по камням, лощины, поляны, тенистые аллеи, мостики с витыми чугунными перилами, беседки, балюстрады, заросшие травой мраморные ступени, бегущие к воде… Все просилось на экран. Ожогин набрел как-то на крошечный домишко в китайском стиле. Вошел. Несколько комнат. Везде — запустение. Под павильон использовать нельзя — слишком тесно, ни свет, ни камеру не поставишь. А жаль. Домик прелестный.

Иногда они с Чардыниным выезжали в Симферополь, в местный театрик, в маленькие пыльные крымские городки, где бродячие труппы давали свои неуклюжие представления, ходили в ялтинский городской парк, где на летней эстраде самодеятельные актеры разыгрывали пиесы собственнного изготовления. Искали лица. Походы эти начались, когда Чардынин однажды сказал упавшим голосом:

— А знашь, Саша, столичные-то актеры к нам не поедут.

— Поедут, — отрезал Ожогин и тут же усомнился в своих словах. — А не поедут, так здесь найдем.

Нашли пока немного, но нашли. Героиню — удивительной красоты девушку, с точеным, словно мраморным, лицом и фиолетовыми глазами, похожими на полураскрытые морские раковины. И героя — бывшего студента, пытавшегося на дачном спектакле изображать Ромео, паренька с несколько простецким, но открытым лицом и белоснежной улыбкой.

В этом сезоне разбушевалась непогода. Целыми днями церковным перезвоном пели замки на лодках яхт-клуба, трещали паруса; две посудинки, раскрашенные в веселый васильковый цвет, унесло в море, и спасатели с тоской смотрели на клонящиеся к воде белые мачты — в бушующие волны выйти не представлялось возможным. А через пять минут все стихало и лукаво подмигивало солнце — так заканчивается истерика дамочки, не знающей, какое платье ей выбрать для коктейля. Серое небо прорезала яркая синяя полоса, мгновение — и выводок туч снова гнался за солнцем.

Ожогин задумал строить большой кинотеатр на набережной — летом на сцене можно будет устраивать концерты. «Если бы дирижерскую палочку цепью приковать к дирижеру, а смычки — к скрипачам, да и скрипки тоже — а то как ветер снесет музыкантскую утварь в Турцию», — флегматично замечал Чардынин. «Прикуем!» — в охотку отвечал Ожогин. А зимой, влажной зимой, когда рано темнеет и около четырех пополудни на набережной зажигаются фонари, и темнеющий воздух кажется акварельным театральным задником, будет время бурных премьер: роты официантов, маскарады, обмороки и объясненья…

А третьего дня во время искрометной бури снесло брезентовые тенты, служившие крышами первым двум съемочным павильонам, и пришлось задуматься о более крепкой конструкции. Подрядчик радостно согласился, а к смете прибавился нолик.

— Ты, Федорыч, не дрейфь — мы этот нолик отбатрачим! — гудел подрядчик с окладистой бородой. — Мы тебе за этот нолик не только крыши сложим, да еще такую вертлявую сцену построим, пальчики оближешь! Она у тебя в центре павильона крутится станет, будто балырина в шкатулке! Дерни за шнурок — выехала одна комната, дерни еще — другая!

Ожогин кивал головой и сомневался. Уж больно подрядчик походил на купца из массовки драмы «Гроза». Настоящая ли у него борода? Да ладно борода — настоящие ли у него гвозди?!

Но щепки летели, и дело шло. Расширили дорожки, провели телефоны. Девушек с «ремингтонами» стало даже не две, а четыре. Теперь в каждой комнате сидело по одинаковой секретарше — короткие челки, бледные щеки. Местный художник, взявшийся обновить интерьер в духе новых веяний, сломал руку, поэтому в кабинете Ожогина со стен взирали пухлые нимфы с нахальными глазами и потрескавшейся на бедрах краской. Вместо живописных прелестей купальни (нимфы обмахивали веерами римского сановника, подозрительно похожего на князя Гогоберидзе) художник обещал сделать серию фресок на темы киносъемок: пикник вокруг кинокамеры, внушительных размеров рупор, около которого, подбоченившись, стоит режиссер, осветительный лампоид и льнущая к его свету дива.

В конце мая пришла бумага из кинофирмы братьев Шарля и Венсана Патэ, тех самых Патэ, которые с девятьсот восьмого года удерживали монопольное право на выпуск в Империи хроникальных киножурналов. В письме говорилось, что они хотели бы осуществить съемки специального выпуска киножурнала «Патэ все видит, Патэ все знает» о строительстве «Нового Парадиза» и сопроводить ролик титрами на трех языках для показа во Франции, Германии, Британии и Америке. Ожогин задумался. Значит, сплетни имеют под собой реальное основание — всесильный Шарль Патэ чувствует, что его лицензия от императорской канцелярии может не сегодня завтра сгореть, и заранее ищет русского партнера. Оттого с «Парадизом» и заигрывает.