Даже услышав рассказ Рэндома, я все еще ничего не подозревал
о существовании двух группировок внутри нашего семейства и об их происках. И
решил, что если Бранд жив, то главное для нас — освободить его; хотя бы уже
потому, что он, по всей очевидности, обладает некоей важной информацией,
распространения которой кто-то весьма не желал. Я приложил все силы для
воплощения в жизнь своего замысла, отложив задуманное лишь для того, чтобы мы
вместе с Джерардом могли вернуть тело Каина в Амбер. Впрочем, Джерард за это
время успел еще излупцевать меня до потери сознания — просто на тот случай,
если я забыл, на что он способен, и чтобы прибавить веса своим словам: мол, он
непременно лично меня прикончит, если окажется, что именно я виновен в
переживаемых теперь Амбером напастях. Поединок вышел единственным в своем роде,
так как его по Козырю Джерарда наблюдало все наше семейство — своеобразная
гарантия на тот случай, если все-таки именно я окажусь виновным и мне придет в
голову вычеркнуть имя Джерарда из списка живых. Потом мы поехали в рощу
Единорога и там откопали тело Каина. Именно тогда нам и удалось ненадолго
увидеть легендарного Единорога Амбера.
В тот вечер все мы встретились в библиотеке; то есть там
были Рэндом, Джерард, Бенедикт, Джулиан, Дейдра, Фиона, Флора, Ллевелла и я.
Там мы обсудили мой план возвращения Бранда в лоно семьи. Состоял он в том,
чтобы все мы одновременно попытались достичь его по Козырю. Попытка оказалась
удачной.
Мы установили связь, и общими усилиями нам удалось вернуть
его в Амбер. Однако среди всеобщего оживления, суматохи и сутолоки, когда
Джерард тащил Бранда на руках, кому-то удалось пырнуть его в бок кинжалом.
Джерард тут же объявил себя единственным сведущим врачом и выгнал остальных из
комнаты.
Делать было нечего, и мы перебрались вниз, в гостиную, чтобы
перекусить и обсудить случившееся. Вот тут-то Фиона и предупредила меня насчет
Камня, носить который в течение длительного времени рискованно, предположив,
что именно Камень послужил причиной смерти Эрика, а не нанесенные ему раны. Она
считала одним из первых признаков воздействия Камня нарушение чувства времени —
некое очевидное несовпадение временных границ событий и их отражения в психике
индивидуума. Я решил проявлять предельную осторожность, тем более что Фиона
была значительно лучше остальных осведомлена в этих вопросах, ибо считалась
когда-то одной из лучших учениц Дворкина.
Возможно, она была абсолютно права и действительно подобный
эффект в тот вечер имел место. По крайней мере, мне показалось, что тот, кто
предпринял попытку убить меня, когда я вернулся к себе, двигался несколько
медленнее, чем двигался бы я сам при подобных обстоятельствах. Однако же удар
был почти удачным. Клинок попал мне в бок, и я потерял сознание.
Сильно ослабевший, я очнулся на кровати в своем старом доме
на Земле, где прожил много лет под именем Карла Кори. Как я там оказался,
понятия не имею. Я выполз из дома и попал в снежную бурю. С трудом удерживая
ускользающее сознание, я спрятал Камень Правосудия в старой компостной куче,
чувствуя, что мир вокруг меня действительно как бы начал замедлять свое
движение. Потом я с трудом добрался до шоссе, пытаясь остановить какую-нибудь
машину.
Остановившимся водителем оказался мой друг и бывший сосед
Билл Рот, который и отвез меня в ближайшую больницу. Там мной занимался тот же
врач, что и много лет назад, во время той моей аварии. В итоге он заподозрил,
что у меня нелады с психикой, обнаружив в старой истории болезни какие-то
записи насчет неадекватного восприятия мною реальности.
Потом снова объявился Билл и кое-что исправил в сложившейся
ситуации. Будучи адвокатом, он после моего исчезновения весьма заинтересовался
всей этой историей и даже провел кое-какие расследования. Так, например, он
узнал, что заключение психиатров на мой счет поддельное. Узнал он и о моих
удачных побегах из психушек. У него даже имелись кое-какие дополнительные
детали, связанные с аварией. Билл не без оснований подозревал, что я человек,
мягко выражаясь, несколько странный, но это его не особенно волновало.
Через некоторое время со мной по Козырю связался Рэндом. С
его помощью я вернулся домой и отправился на свидание с Брандом. Именно тогда я
кое-что наконец узнал о той борьбе, что велась вокруг меня, и об участниках
двух группировок. История, рассказанная Брандом, и то, что сообщил мне Билл,
наконец соединили события последних нескольких лет воедино и сделали их
относительно объяснимыми. Бранд также поведал мне о той ужасной опасности,
перед лицом которой мы в данный момент оказались.
Весь следующий день я бездельничал под предлогом того, что
мне нужно подготовиться к визиту в Тир-на Ног-т, а на самом деле — стараясь
выиграть время и подлечить свою рану. Однако же, дав обещание, я должен был
сдержать его. Я проделал путешествие в Небесный Город той же ночью, собрав
целую коллекцию самых различных предзнаменований, может быть, и бессмысленных,
а также найдя и прихватив с собой занятную механическую штуковину — руку,
принадлежавшую призраку моего брата Бенедикта.
Вернувшись из своей экскурсии на небеса, мы с Рэндомом и
Ганелоном позавтракали, а потом пустились в обратный путь с вершины Колвира
домой. Медленно, почти неощутимо тропа, по которой мы шли, начала изменяться,
словно мы пересекали Тени! Это было абсолютно невозможно в непосредственной
близости от Амбера. Мы попытались сменить направление, однако ни Рэндом, ни я
не сумели оказать какого-либо воздействия на постоянно менявшееся окружение.
Вот тут-то перед нами возник Единорог. Похоже, он приглашал нас последовать за
ним. И мы последовали.
Единорог вел нас мимо менявшихся с калейдоскопической
скоростью пейзажей, пока наконец мы не оказались на том самом выступе над
Подлинным Путем наедине со своими планами и замыслами. Единорог же исчез. И
вот, когда вся эта последовательность событий вновь пронеслась в моем мозгу и
мысли мои получили возможность обратиться к чему-то второстепенному, к
отдельным событиям, я, вспомнив те слова, которые только что произнес Рэндом,
почувствовал, что снова нахожусь как бы чуть впереди него. Сколько еще может
продлиться такое положение вещей, я не знал, однако вспомнил наконец, где видел
картины, написанные той же рукой, что и портрет на пронзенной клинком карте.