Число власти - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 26

— Ясно, отдашь, — сказал Паштет и повернулся в сторону барной стойки. — Эй, друг, организуй-ка нам два по сто! Расслабься, Вадик. Где, говоришь, живет этот фраер?

Официантка куда-то запропастилась, и бармен сам принес им заказ. Вадик бросил на него тяжелый нетерпеливый взгляд и, когда бармен повернулся к столику спиной, сказал:

— В Измайлово, недалеко от парка. Вторая Парковая, кажется.

— А дом? — разминая сигарету и глядя на него своими лишенными выражения серыми глазами, спросил Паштет.

— Номер дома не помню, — вздохнул Вадик.

— То есть как это — не помнишь? Ты свою Балалайку разве не провожал? Надо вспомнить, братан! Надо, понял? Найти сможешь?

— Найти? Смогу, наверное. А зачем?

— А затем, что я тебя об этом прошу. Такого объяснения тебе достаточно?

Вадик благоразумно промолчал, хотя данное Паштетом так называемое объяснение, собственно, нельзя было считать таковым. Бармен вернулся за стойку, взял веник и смел в совок хрустевшие под ногами мелкие осколки, Выбросив мусор в ведро, он сполоснул руки под краном и вернулся к перетиранию бокалов — извечному излюбленному занятию всех барменов. Лицо у него было лишено какого бы то ни было выражения. Из скрытых динамиков лилась негромкая музыка. Она немного мешала подслушивать, но бармен не отважился убавить звук: у него и так было ощущение, что его вот-вот попросят выйти вон.

Впрочем, до этого так и не дошло. Паштет залпом допил свою рюмку и шумно завозился, выбираясь из-за стола. Он вынул из пачки сигарету, сунул ее в зубы, положил пачку в карман и чиркнул колесиком зажигалки. Вадик уже стоял, утирая салфеткой жирные губы и преданно глядя на него.

— Поехали, братан, — негромко скомандовал Паштет, сосредоточенно раскуривая сигарету. — Кстати, номер “Лады” твоя девка не запомнила? А ты сам? Ведь ты же за ними ехал!

Вадик виновато развел руками.

— Номер вроде московский, — сказал он, — а какой — убей, не помню. Я же не знал, что этот фраер тебе зачем-то понадобится. Слушай, Паштет, зачем он тебе? Он же чокнутый, как крыса из сортира.

— Не твое дело, — лаконично ответил Паштет, сунул в карман мобильник и покинул заведение.

Когда за посетителями закрылась дверь, бармен выскользнул из-за стойки и крадучись, на цыпочках подбежал к окну. Лицо у него разом осунулось, в глазах появился странный блеск, а губы непрерывно шевелились, не то читая беззвучную молитву, не то шепча ужасные ругательства. Он осторожно отвел в сторону край занавески как раз вовремя, чтобы увидеть, как Паштет садится за руль темно-зеленого “Шевроле”. Вадик сел рядом, машина мягко тронулась с места и, плавно набирая скорость, покатилась по улице. Бармен увидел, как на углу вспыхнули широкие рубиновые огни ее стоп-сигналов, указатель поворота несколько раз моргнул в сгущающихся сумерках теплым оранжевым глазом, машина свернула за угол, в последний раз блеснув длинным лаковым бортом, и исчезла.

Тогда бармен быстро огляделся по сторонам, вынул из кармана трубку мобильного телефона, вызвал из памяти какой-то номер и стал ждать, про себя считая гудки.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он, когда на том конце провода сняли трубку. — Эдуарда Альбертовича, будьте так добры... Да, жду. Спасибо... Учитель, — совершенно другим, не своим голосом, со странным надрывом произнес он после продолжительной паузы, — Учитель, нам нужно срочно встретиться и поговорить с глазу на глаз. Да, немедленно. Очень срочно. Это жизненно важно, Учитель. Да. Мне кажется, я нашел смысл жизни.

Менее чем через час Паштет уже инструктировал своих людей, сидевших в салоне микроавтобуса с затемненными до предела стеклами. Микроавтобус стоял в тенистом, обсаженном высокими липами дворе, напоминавшем узкое ущелье между двумя длинными рядами одинаково уродливых пятиэтажных домов из посеревшего от времени силикатного кирпича. Несмотря на вечерний час, в салоне было душно, пахло соляркой, горячей синтетической обивкой сидений и чьими-то носками. Кто-то закурил, но на него зашикали со всех сторон даже раньше, чем Паштет успел открыть рот.

— Ладно, ладно, — заворчал незадачливый курильщик, гася сигарету о подошву ботинка, — уже все... Тоже мне, друзья здоровья...

— Так, — сказал Паштет, и все замолчали. — Значит, лет ему около тридцати — может, чуть меньше. Ездит на серебристой “десятке”. Невысокий, чернявый. Малахольный. Прошляпите — закопаю, ясно? Не стрелять ни в коем случае, он мне нужен целым и невредимым. Руки зря не распускать, а то знаю я вас, обломов тамбовских. Ерема, это особенно тебя касается. Пальцем его тронешь — голову оторву.

— А если он будет сопротивляться? — обиженно прогудел огромный, как трехстворчатый шкаф, Ерема, привычно поглаживая перебитую обрезком водопроводной трубы переносицу.

— Не будет, — сказал Паштет. — Он ученый, математик, а не спецназовец. Какое там, на хрен, сопротивление! Ну разве что за палец укусит, так нечего свои обрубки ему в рот совать. Не бить, ясно? Особенно по голове. Он, в отличие от вас, головой думает.

Кто-то коротко хохотнул. Паштет посмотрел в ту сторону, и в машине снова наступила тишина.

— Все ясно? — спросил Паштет. — Да, когда возьмете... если возьмете, сразу везите его ко мне на дачу. Только гляделки ему завяжите, чтоб мочить потом не пришлось. И еще. Сначала загляните в квартиру и заберите все, что хотя бы отдаленно напоминает электронику: компьютер, принтер — в общем, все. И всю бумагу тоже.

— И старые газеты? — осторожно съязвил кто-то.

— И старые газеты, — спокойно подтвердил Паштет. — Мало ли что он на них записал. Эти ученые вечно пишут на чем попало, — добавил он, немного подумав. — Еще вопросы есть?

— Есть, — сказал Михаил Корпев по кличке Бурый — тот самый скептик, который присутствовал при недавнем разговоре в кафе. — Зачем тебе этот придурок, Паштет? Ты что, купился на этот фуфель?

Паштет обвел присутствующих тяжелым взглядом серо-стальных глаз.

— Еще кого-нибудь это интересует?

Народ безмолвствовал: люди Паштета привыкли, что их бригадир всегда прав, а если даже и не прав, то спорить с ним — себе дороже.

— Тогда пошли со мной, — сказал Паштет Бурому. Бурый замялся.

— Да ладно, — сказал он. — Чего ты, в натуре? Спросить, что ли, нельзя?

— Почему нельзя? — удивился Паштет. — Можно. Ты спросил, я собираюсь ответить, а тебе почему-то неинтересно, что я отвечу. Ты что, боишься?

— Блин, — с огромной досадой вымолвил Бурый. — Ну чего ты взъелся? Слова ему не скажи...

Он огляделся в поисках поддержки, но остальные благоразумно помалкивали: в прошлом Паштет был боксером и еще не забыл, как надо бить, чтобы у человека отпала охота задавать вопросы. Тогда Бурый вздохнул, поднялся с сиденья и, согнувшись в три погибели, стал пробираться к выходу из микроавтобуса. Паштет пропустил его вперед, вышел следом, задвинул дверь и, взяв Бурого за рукав, отвел в сторонку.