– Я уже поняла. Ты только это хотел мне сказать? Я
вызываю такси?
– Нет, это только начало… Я понял, дело, очевидно, в
классовой ненависти.
– Что? – опешила от неожиданности Лали.
– Да, да. Именно классовая ненависть. Ты чувствовала,
что не годишься для нашей семьи, и в твоем положении не могла рассчитывать на
законный брак, хоть ты и делала вид, будто инициатива принадлежит тебе…
– Так, очень интересно… – Лали опустилась в кресло
и закурила.
– Не кури при мне, я этого не выношу.
– Не выносишь? Скатертью дорожка. А я в своем доме буду
делать что захочу. Давай, развивай свою мудрую мысль.
– Ты сбила меня с толку.
– Ты говорил, что я пылала классовой ненавистью, а ты
не мог на мне официально жениться.
– Ну да, именно. Ты обнаружила, что беременна,
смолчала, понимая, что законный брак тебе не светит, аборт делать не пожелала,
ну еще бы, первый аборт это опасно, тебе ли, медичке, было этого не знать, а
тут подвернулся старый опытный прожженный кобель, из бывших зэков, без площади,
вот он и решил взять ребеночка на себя, заодно и молодую красивую телку.
– Тоник, ты… Тебе не стыдно нести всю эту мерзкую чушь?
Я думаю, твои папа с мамой на том свете краснеют за тебя.
– Не трогай моих родителей! Не смей!
– Извини. Дальше что?
– Ты своего добилась! Отняла у меня сына, унизила меня
как мужчину, да еще соблазнила моего брата, единственного родного мне человека.
Что ж, ты можешь торжествовать.
Она встала, взяла из буфета бутылку коньяку, налила в
коньячный бокал.
– Выпей, может, придешь в себя.
Он залпом выпил коньяк.
– Еще!
Она налила. Ей было жалко его сейчас.
Он выпил. Поставил бокал.
– Еще?
– Да!
Она налила еще.
– Возьми хотя бы конфету, – посоветовала Лали.
– А ты что это вдруг расщедрилась?
– Мне жалко тебя, Тоник.
– Жалко? – Он позеленел. – Тебе меня жалко?
– Жалко.
– Это почему же?
– Потому что ты… Потому что ты как маленький, тебе не
дали игрушку…
– Ты как была дурой, так и осталась. Жалеет она меня…
– Скажи лучше, как встретился с сыном?
– Встретился… Я ему триста лет не нужен.
– И он тебе, по-видимому, тоже?
– Глупости!
– Да нет… Зачем тебе взрослый парень, чужой совершенно,
любящий память о другом отце? Которого нужно завоевывать еще… И ты прав. Тоник,
найди себе хорошую красивую девушку, женись, сделай ребеночка, ты еще молодой,
успеешь вырастить, воспитать.
В комнату вдруг вошел Вир. Потянул носом воздух и улегся у
ног хозяйки.
– Хороший совет, – фыркнул Платон.
– И еще – найди себе девушку в России. И пусть ваш
ребенок говорит по-русски. Тогда на старости лет он не покажется тебе чужим. Я
знаю, что говорю. Поверь, я желаю тебе добра.
– Черт, я что-то окосел…
– Хочешь кофе?
– Хочу.
– Тогда идем на кухню.
Они перешли на кухню. Вир тоже явился за ними.
– Умница, – потрепала пса за ухом Лали и включила
кофеварку.
– Он что, охраняет тебя?
– Да.
– А я внушаю ему опасения?
– Любой пьяный внушает ему опасения.
– Вон даже как… И ты что, одна в этом домище?
– Да.
– И тебе не страшно? Или у тебя тут любовник прячется?
– Никто у меня не прячется.
– Ну да, твой любовник в Москве. А он как, устраивает
тебя в постели?
– Тоник, замолчи. Уши вянут.
– А с моим братом у тебя ничего не вянет, все только
расцветает? Да?
– Пей кофе. И я вызываю такси.
– Я тут останусь.
– Нет, тут ты не останешься!
– Боишься?
– Тебя? Нисколько. Ты не страшный зверь, Тоник.
– Ага, значит боишься за свою репутацию в глазах
соседей? Здесь же соседи всегда начеку. В случае чего всегда донесут, расскажут
мужу.
– Боже, как ты пьян!
Она взяла телефон и вызвала такси.
– Гонишь?
– Гоню.
– Ладно, я поеду… Но не рассчитывай на Родьку. Он такой
бабник… Поматросит и бросит. Ты ему, видно, еще не дала, вот он и ярится…
– С чего ты взял, что он ярится? Я об этом ничего не
знаю.
– Зато я знаю. Он когда о тебе речь заходила, просто
стойку делал… И пустил меня по ложному следу, как последний идиот! И вообще, он
холодный, расчетливый гад. Я приехал к нему после стольких лет, а он почуяв,
что я могу быть ему соперником, тут же подложил под меня свою девку, Фаину,
чтобы отвлечь от тебя. Разве порядочные люди так поступают? А девка любит его
так, что на все для него готова…
Лали вздрогнула. Известие о какой-то Фаине неприятно ее
поразило.
– А ты, конечно, воспользовался?
– Почему бы и нет? Она настоящая красотка и моложе
тебя. Но я не люблю трахать баб, которые любят других.
– А тебя, Тоник, кто-нибудь любит?
– А мне не надо! Я вообще всю эту хренотень про любовь
не признаю, выдумки! Думаешь, я тебя любил? Ни фига, мне просто казалось, ты
красивая была, тело опять же. И удобно, с квартиркой… Да, хотел жениться, чтобы
трахать сколько захочу…
– Тоник, хватит, машина пришла. Пойдем, провожу
тебя. – Ей было его безумно жаль.
– Ладно, я… я, кажется, проиграл…
– Ты еще выиграешь, какие твои годы.
Утром Лали позвонил сын.
– Мамочка!
– Да, Петенька. Как все прошло?
– Странно, но никак. По-моему, мы друг дружке не
понравились. Было ощущение какой-то ненужности для нас обоих… Что-то такое
лишнее, обременительное… Хотя я честно пытался… Он тоже… Но ничего не
высеклось… Никакой искры. А вот с его братом я сразу, еще на Корфу, что-то
почувствовал, какое-то родство…
– Петенька, этого не нужно тоже.
Родион маялся. Новый год прошел как-то вяло. Большинство
гостей у Долговых было ему незнакомо. Обычно душа компании, на сей раз он был
молчалив и невесел.
– Родя, что с тобой? – спросила его
Вавочка. – Твоя Фаина просто прелесть, красоточка.