– Нет, я пойду с тобой. Просто поговорим о другом.
– Как угодно.
– Ева, ты, значит, так и не стала врачом?
– Нет. В первые годы в Германии было очень трудно, я не
знала языка, а потом… Я уже не захотела.
– Понятно. А с мамой своей ты встретилась?
– Да, но… Ты же помнишь маму, она всегда была немножко
странной. Они тогда все-таки уехали в Америку. А через несколько лет мама
разошлась с мужем и уехала к каким-то индейцам. Потом перебралась в Перу. И
сгинула. Я никогда по сути не была ей нужна. Я поняла, что когда человек с
темными непросвещенными мозгами, да еще художественно одаренный, сталкивается с
чем-то то ли мистическим, то ли просто модным, не в смысле одежды, конечно, с
модным течением, что ли, у него быстро съезжает крыша.
– У, как безжалостно. На тебя это даже не похоже. На
тебя прежнюю.
– А меня прежней давно нет. Ну, вот мы и пришли.
Подожди меня вон в том кафе, я буду минут через двадцать.
Она вошла в какую-то контору.
А он поплелся в кафе. Да, она непрошибаема! Но я ее все-таки
прищучу! Но какова… Деревенская в сущности девка, а какой шик, какой
аристократизм в каждом жесте. А может приударить за ней, жениться? Ну, это вряд
ли. К тому же я уверен, у нее отбою нет от мужиков. Такие холодные стервы
обычно пользуются успехом. Он сразу заказал кофе и воду без газа, хотя ему не
нравилось это кафе. Тут курили.
Через пятнадцать минут вошла Ева.
Он вскочил ей навстречу. Помог снять плащ. Она была в
строгом сером платье с бирюзовым шарфом. Глаза тоже казались ярко-бирюзовыми.
Она села, достала из сумки изящный кожаный портсигар и зажигалку.
– Будьте добры, мне капучино с корицей, –
улыбнулась она девушке-кельнерше.
– Ева, ты куришь? – поморщился он.
– Да. Тебе неприятно? Так я тебя не держу.
– Ева, ты почему хамишь?
– Потому что не понимаю цели твоего появления.
– Я хочу видеть сына.
– Зачем?
Он вконец растерялся. Ждал, что она хотя бы спросит, какого
сына, начнет возмущаться. Но нет.
– Что значит зачем?
– Зачем тебе понадобился сын?
– Я хочу его видеть. Это же мой сын?
– Ну и что?
– Как ну и что? Я имею право…
– Хорошо. Я дам тебе его телефон. Позвони ему и
договорись о встрече. Он уже взрослый и я тут не при чем.
– То есть ты хочешь сказать, что он в курсе?
– Да.
– Но зачем?
– Что зачем?
– Зачем ты ему сказала?
– Потому что я могла предположить, что в один
прекрасный день ты заявишься ко мне с этим разговором. И не хотела травмировать
сына.
– Но с чего ты взяла, что я появлюсь? Я же только
совсем недавно узнал, что у тебя есть сын. И буквально почувствовал, что он
мой.
– Вот видишь…
– Так ты и вправду не против, чтобы я с ним увиделся?
– Нет.
– С ума сойти… – он был совершенно сбит с
толку. – Тебя предупредил мой брат?
– Нет. Просто когда я совершенно случайно познакомилась
с твоим братом на Корфу, я быстро оттуда уехала, и решила подготовить сына к
возможности такого поворота дел.
– Ну, ты даешь… Впрочем, ты всегда была холодной и
расчетливой.
– Расчетливой? – Ева опять подняла бровь.
– Ну, не в материальном смысле…
– Да уж.
– Так дай мне телефон.
– Пожалуйста, записывай. – Она продиктовала ему
два номера.
– Спасибо.
– Его зовут Петер.
– Петя, значит… Послушай, Ева, я помню, когда вернулся
из байдарочного похода, мама мне сообщила, что у тебя появился другой. Я
помчался к тебе…
– И что?
– Там у тебя делал ремонт какой-то старый мужик. Это и
был твой хахаль?
– Представь себе.
– Но что ты в нем нашла?
– Всё, Тоник, абсолютно всё. Мужа, фантастического
любовника, друга, отца, которого не знала, словом, абсолютно всё.
– А он был в курсе, что ребеночек не его?
– Конечно. Ты же знаешь, я терпеть не могу вранья.
– Знаю, – вздохнул он. – Что, так-таки и
прожила жизнь ни разу не соврав? – недобро прищурился Платон.
– Ну почему? Соврать по мелочи, для спокойствия
близких, это не страшно, а вот глобального вранья не выношу. Оно мешает
спокойно спать.
– Но ты же врала сыну, что этот твой старикашка его
отец?
– Ну, во-первых, я надеялась, что никогда больше тебя
не увижу, во-вторых, он был ему настоящим, я бы даже сказала, идеальным отцом,
а в-третьих, этот, как ты изволил выразиться, старикашка, даже в последний год
жизни в постели давал фору тебе двадцатитрехлетнему!
– Ну ты и сука, подлая грязная сука! – прошипел
он.
– Возможно. Но ты сам напросился. Все, Платон
Николаевич, с меня довольно. Я дала тебе телефон сына. А с тобой мне неохота
дальше общаться.
Она встала, но он схватил ее за руку.
– Подожди, тварь!
– Что еще?
– Сядь, хуже будет.
– Ты мне угрожаешь?
Он выпустил ее руку.
– Сядь! Ева, прошу тебя, сядь!
– Что еще?
– Скажи мне только одно…
– Ну?
– Что у тебя с моим братом?
– Ничего. Ровным счетом ничего.
– И он тебе даже не нравится?
– Нравится. Вернее, нравился… там, на Корфу. А больше я
его не видела.
– Думаешь, я поверю? Это же не глобальное вранье, а
так, мелочь, для спокойствия души.
– Послушай, это твои проблемы. Все, что ты хотел
узнать, ты узнал.
– Я уверен, что ты настроила сына против меня.
– Даже не собиралась.
– Ой ли!
– Да зачем мне это? К тому же ругая тебя, я бы только
уронила себя. Я больше тебе скажу… Если ты сумеешь найти подход к Пете, я буду
даже рада. Только один совет на прощание.
– Любопытно.
– Не вздумай ругать меня. Этого он не прощает. Желаю удачи.
Пока.
Лали влетела в магазин. Слава богу, покупателей не было.
– Ну что? – сразу спросила Ирма.
– Черт знает что! Я такого ему наговорила… Понимаешь,
он меня бесит, я совершенно не могу его выносить. Мне противно даже, когда он
до меня дотрагивается.