Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 21

— Измена, това…

Звонкий крик на секунду заглушил выстрелы и оборвался. В тот же миг Рокоссовский почувствовал, что он падает, но тут же понял, что это валится его лошадь. Командир успел выпустить стремена и соскочить в сторону. И пронзительно осознал — погибла не только пехота, сейчас из пулеметов уничтожают его эскадроны самым страшным продольным огнем. Это умело подготовленная засада — из впереди стоящих саней очумело хлестали очередями прикрытые соломой «максимы».

Падали лошади, хрипло кричали избиваемые в упор бойцы — ужас объял его душу, хоть прошел он войну и видел много смертей. Но к удивлению, пули пока пролетали мимо, сзади раздавались стоны — свинец все же находил своих жертв.

Несколько бойцов кинулись в открытые ворота, стремясь укрыться за стеной дома. Это было разумно, на открытой улице положат всех, а там можно уцелеть и попытаться отстреляться. Командир рывком поднялся из-за конской туши и рванулся к дому. Он почти добежал до ворот, как тут раздались выстрелы, и его бойцы стали падать у качавшихся створок. А под вереей навстречу ему уже бежали вражеские солдаты со знакомыми синими погонами на плечах, грозно уставив штыки.

Рокоссовский попытался выхватить наган, хотя видел, что не успевает. Оставалось принять смерть, но граненый штык вильнул в сторону, зато в лицо устремился винтовочный приклад. И яркую вспышку в мозгу тут же поглотила липкая темнота…

Черемхово

— Господа министры! Раз прения закончены, то я думаю, нам следует принять закон об Иркутском казачьем войске со всеми предложенными поправками. Раз никто не возражает, то данный закон будем считать принятым, — Вологодский обвел всех взглядом и повернулся к Гинсу.

— У меня есть возражения, Петр Васильевич.

Все повернулись к Арчегову в изумлении — командующий активнее всех пробивал этот закон и несколько минут назад выступал за его принятие резче кого-либо, даже войскового атамана Оглоблина, которого само положение обязывало. А тут такое неожиданное заявление.

— Возражение касается одного момента по наделению землей, вернее пункта, где говорится о дополнительном наделении землей в соответствии с законом об армии. Его надо убрать.

— Почему?! — Вологодский выразил общее удивление.

— Казаки получают увеличенные наделы за службу. Они поголовно выходят, за исключением священников и немощных. Спрашивается — за чей счет проводить увеличение, если не служивших просто нет и быть не может. Вроде благая поправка, а на самом деле она внесет смуту в казачьи станицы и вызовет склоки. Я требую отменить ее, а в закон внести поправку — по отношению к казачеству он не действует. Единственное, что можно сделать, — это закрепить за казачьими вдовами и сиротами право пользования полным земельным наделом до совершеннолетия детей. В проекте говорится о половинном наделении.

— А ведь верно?! — потрясенно заметил побледневший генерал Оглоблин. Он тут же побагровел и метнул ненавидящий взгляд на безмятежного Яковлева. Но этой секунды Арчегову хватило для понимания, откуда ветер дует. И он мысленно сделал зарубку.

— «Так вот ты какой, Павел Дмитриевич? Решил за старое взяться? Ну что ж, тогда ход за мною», — Константин удовлетворенно улыбнулся.

— Против поправки никто не возражает? — Вологодский подождал и обратился к Гинсу: — Поправка принята единогласно. Так же как и поправка о зачислении всех бурят по правобережью Ангары в особый национальный округ, а не в состав Иркутского казачьего войска. Оформляйте указ с учетом этих замечаний. А теперь, господа министры, прервемся на чай.

Арчегов встал и быстро вышел из салона. В купе оделся, прошел по коридору и спустился на перрон. Там происходил развод — рота десантников была построена ровными шеренгами. Курить на улице офицерам невместно, а потому полковник с удовольствием вдыхал морозный воздух. И не он был один такой — оба адмирала, военный министр Сычев и атаман Оглоблин решили сделать так же, и подошли к нему. Вот только обмен мнениями не состоялся, так как Оглоблин тихо обратился к Арчегову.

— Константин Иванович, вы не уделите мне пару минут? Прошу прощения, господа.

Они отошли чуть в сторону, и полковник вопросительно посмотрел на несколько смущенного атамана.

— Спасибо вам, Константин Иванович. Вы вовремя углядели, а я обмишулился. Это же какой ущерб был бы…

— Это так, вредительство какое-то, прямо слово.

— Не верьте Яковлеву, ваше превосходительство. Он будет пакостить, натура у него такая, гнилая!

— А я не верю! Просто сейчас и он должен сделать свое дело. А там посмотрим. И если надо, то примем меры.

— Если что, можете рассчитывать на меня и моих казаков…

— Спасибо, Прокопий Петрович, но я справлюсь своими силами. — В голосе Арчегова проскользнула стальная нотка, и атаман чуть кивнул, для него все стало окончательно ясным и обнадеживающим.

— Еще раз благодарствую, ваше превосходительство!

— Прокопий Петрович, прошу вас. Я тоже казак и обязан предусмотреть все. Это мой долг!

— Тогда можно говорить прямо, по-казачьи, как принято?

— Какие вопросы?! Конечно!

— Тебе правительство особняк выделило, но ты его отдал семье Каппеля и старому генералу Катанаеву с чадами и домочадцами. Благородство твое все оценили. Ты прости, но я говорю, что думаю. Да и в отцы тебе гожусь по возрасту. Невместно командующему армией в городе своего угла не иметь. Ты землею владеешь, полным казачьим паем?

— Откуда?! Я по армейской кавалерии пошел, потому надел мне не полагается. Служу за жалованье и пенсию.

— Вот то-то и оно. У тебя семья, казак растет. Жена красавица — а угла своего нет. Я про казенный особняк не говорю — он правительством снят на время, пока ты в должности командующего пребывать будешь. Вот война закончится, победим мы, сейчас в это верую! В тебя верю, ты один воз вытянешь. Но вопросы житейские есть. Ты где медовый месяц проводить будешь, как женке обещался? Ты ж из Сибири ни ногой, должность твоя надолго будет и не откажешься от нее, иначе делу ущерб придется терпеть.

Арчегов хмыкнул, вот тебе и таинство. Они с Ниной обвенчались в последний день декабря — правительство перешло на принятый в Европе григорианский стиль, но оставило в неизменности православные праздники и второй календарь, с ними связанный. Посаженным отцом был сам Вологодский, а дружками или свидетелями контр-адмирал Смирнов и Алевтина Михалева, ставшая за эти дни подружкой жены. Тайна тайной, но казачки тоже любят языком почесать, как все женщины, а в Михалево такой секрет не удержать, легче воду решетом таскать.

— Иркутских казаков мало, все про всех знают и ведают, — улыбнулся Оглоблин, правильно уловив суть размышлений Арчегова. — Потому станичники тебя уже своим считают и просят угол свой у них определить, отказом обиду казакам Спасским не чиня!

— То есть какую обиду я чиню? — искренне удивился Арчегов.