Партизаны третьей мировой - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Колентьев cтр.№ 69

…Способ, который пока меня выручил, я узнал опять же от деда, который в свою очередь слышал рассказ одного из своих бойцов, бежавшего из лагеря для военнопленных в Белоруссии. Боец этот попал в плен после тяжёлой контузии и большую часть времени проведённого в лагере помнил смутно. Его несколько раз пытались выводить на какие-то работы, однако не в силах стоять на ногах солдат очень скоро оказался в яме, куда сваливали больных и умирающих. Не считая нужным тратить на них патроны, немцы просто ждали, пока яма заполнится телами на две трети и умирающие перестанут стонать и шевелиться. Потом тела грузили на телеги и вывозили за пределы лагеря, где сваливали в широкие, вырытые может быть теми же самыми заключёнными, рвы и кое-как закапывали. Боец, краем сознания понимал, что откопаться из братской могилы он не сможет из-за простреленной руки. Рана гноилась, жар может быть и заставлял человека на короткие промежутки времени приходить в себя, но больше всего он хотел жить. Поэтому по пути ко рву, собрав последние силы, он скатился с телеги и побежал в лес. Конвоировавшие заключённых, призванных закапывать могилу двое немцев не погнались за ожившим "покойником", настолько сильно было их изумление. Однако очнувшись, послали одного из своих пособников — владельца подводы, обратно в лагерь. Фора у беглеца вышла часа в три, однако его загнали в болото, но вместо резиновой трубки у него был полый внутри сухой стебель какого-то растения. По себе знаю, что лихорадка вызванная ранением может на короткое время обострять соображалку, такое не редкость. Немцы обыскивали берега, кидали гранаты наугад и стреляли по камышовым зарослям, но в трясину не полезли. Питаясь лягушками, сырыми грибами и мхом, пленнику повезло наткнуться на партизанский отряд, где мой дед с ним и познакомился. Дед неплохо, как впрочем и я сам, умел рисовать, как-то раз он показал групповой портрет, где среди четверых вполне обычных молодых и не очень парней, выделялся один, совершенно лысый человек с пронзительным, давящим к земле взглядом. Дед пояснил, что после того как этот уникум попал к ним в отряд, у парня вылезли все волосы на голове, даже брови стали редкими, клочковатыми. По первому впечатлению, он тут был старше всех: глубокие складки морщин, тонкий, почти безгубый рот и сломанный кривой вислый нос. Звали этого человека Андрей Ропша, родом откуда-то из Черниговской области. В армию попал за семь месяцев до начала войны, был простым пехотинцем — стрелком. Дед сказал, что это и есть тот самый беглец и когда дед не поверил, что пленный отсиделся в болоте таким вот образом, Ропша предложил показать, как он это делает, благо болот в расположении хватало. Три часа, Ропша сидел в казалось бы совершенно гиблой трясине, а потом вышел и совершенно отстранённо показал, как нужно ступать и какое место лучше выбрать для укрытия. Больше Андрею никто вопросов не задавал, до сорок седьмого года он воевал вместе с дедом, пока не погиб в сшибке с украинскими националистами. Каким-то чудом, сержант Ропша почувствовал засаду и отвлекая огонь замаскированного в трёх метрах от дороги пулемёта был перерублен очередью практически пополам. Дед говорил, что Андрея отметила Смерть и он сам говорил, что с того самого момента, как оказался завален телами умирающих живым себя уже не ощущал….

— А-а — хх! Вум — м — м!

Вечер воспоминаний прервал близкий разрыв, мощной волной меня и всю конструкцию опрокинуло и понесло куда-то влево и вниз. Рот забился грязью, воздуха в лёгких совершенно не осталось — тугая взрывная волна выбила его прочь казалось вместе со всеми внутренностями.

— Вум — м — м!

По глазам резануло яркая вспышка белого света, с новой силой меня швырнуло вперёд. Ломая кусты и тонкие болотные деревья, я пролетев метров пять, плашмя ухнул в растревоженную миномётным обстрелом болотную грязь. В том, что это работают тяжёлые миномёты я не сомневался, пусть даже и оглохший, но голос ротной артиллерии я знаю хорошо. Свистопляска продолжалась ещё около получаса, осколки визжа и подвывая косили деревца и кусты почище комбайна, чувство пространства я утратил совершенно. В состоянии, когда отсутствуют пространственные координаты, тем более не понятно, жив ли ещё или это просто бестелесную душу мою носит над болотом волнами возмущённого воздуха. Наконец, сознание не выдержав нагрузки взяло тайм аут и я перестал что-либо ощущать и чувствовать — всё поглотила вязкая, звенящая тишина….

…Первым и главным ощущением, которое видимо и заставило сознание вернуться на свой пост, стал отвратительный солёный привкус во рту. Потом медленно вернулась тупая пульсирующая боль в висках и сквозь корку засохшей спёкшейся грязи, я увидел тусклый свет, пробивающийся сквозь серый плотный туман. Осторожно начав шевелить конечностями я вскоре выяснил, что так или иначе но руки-ноги меня слушаются. Судорожное ощупывание показало, что раны поверхностные и осколков мин удалось каким-то чудом избежать. Спустя ещё час, когда туман почти рассеялся, мне удалось встать на четвереньки и осмотреться. Кругом было всё то же болото, однако сейчас я непонятным образом очутился в самом центре трясины, а не утоп только потому, что взрывами видимо подняло торфяной пласт и я оказался на небольшом пятачке оплавленной взрывом земли, словно бы вмурованным в него. Прейдя в себя уже настолько, чтобы сесть, я стал осматривать снарягу и обнаружил, что оторвался задний подсумок с гранатами и четырьмя запасными магазинами к автомату. Теперь боекомплект сократился ровно на половину, так как в боковом подсумке слева на поясе осталось четыре полных "рога", фляги с водой, и ещё двух правых подсумков тоже не было. В набедренной кобуре, вместо шомпола я держу тонкую алюминиевую трубку с плотно притёртой пробкой — там ружейное масло, помимо комплекта который как раз и лежал в заднем большом подсумке. Любой "калаш" будет стрелять и без чистки, но экстрим без необходимости я не практикую. Поэтому сняв всю одежду выбрал футболку, как самый чистый из имеющихся элементов гардероба, разложив детали автомата на мокрой куртке и стоя на коленях принялся пластать майку на полосы. Можно не есть и не пить самому, но оружие должно получить уход прежде всего остального, поскольку я без жратвы и питья смогу перебиться, а вот техника — вряд ли. Благодаря дополнительному креплению, автомат остался на месте, а после полной разборки и чистки "весло" снова было готово к работе. Пистолет уцелел, но с единственным патроном пока почти бесполезен. Порадовало и то, что чехол с ножом и трофейный прицел тоже остались со мной и оба не пострадали, ни от ударов о землю, ни тем паче от осколков. Если сменного комплекта белья нет, то нужно как можно более тщательно отжать все детали костюма, вплоть до трусов и следующие несколько часов передвигаться исключительно бегом. Но сейчас, лучше заняться ранами, пока есть время и возможность. Кругом стояла звенящая тишина, амеры потеряв меня в болоте и отбомбив по квадратам местность, скорее всего переключились на Шишковичский массив, но там их ждёт облом, тут без вариантов. При поверхностном осмотре выяснилось, что кроме трёх довольно болезненных рассечений на левой руке, левом же бедре и кисти правой руки, я серьёзно не пострадал. Последние граммы драгоценного коньяка из плоской фляжки, лежавшей в нагрудном кармане куртки ушли на промывку ссадин. Зашив рану на бедре и предплечье левой руки, перебинтовал их примотанным к прикладу бинтом, запаянный в водонепроницаемую стерильную обёртку, он в очередной раз спас мне жизнь. Часы тоже уцелели, но это благодаря кожаному чехлу, который прикрывал корпус сверху. Его я смастерил сам из куска прочной свиной кожи, сейчас почти чёрной от времени. Одевшись во влажную, стоявшую коробом от ощутимого утреннего холодка одежду и притопнув ногами в словно чужих ботинках, я наметил направление — нужно готовиться покинуть, таки укрывшее от супостатов, болото. Срубив чахлое деревце и обрубив ножом листья, я медленно двинулся на восток, предстоял ещё долгий путь сквозь почти непролазную трясину. Однако это уже не пугало, ведь я у себя дома.