Красные волки, красные гуси - читать онлайн книгу. Автор: Мария Галина cтр.№ 34

– Кто это? – спросил Улю, указывая на темные фигуры.

Она быстро повернула вбок голову, охнула и схватила его за рукав.

– Бежим… это они! Это за нами! Бежим!

За минуту до этого он готов был поверить в ее безумие, но сейчас оно словно передалось и ему – страх хлестнул его по глазам: он подхватил сидор и, придерживая рукой ружейный ремень, бросился вниз по осыпи, туда, где туман лениво ворочался в лощине. Уля неслась впереди – ее верткое тело разрывало туман, оставляя за собой стремительно зарастающий след, наподобие того, что тянется за быстро идущим катером; в темных прорехах он различал ее коричневый халат и две прыгающие по спине косы. Горы как-то сами собой остались за спиной, из тумана возникали выветренные отдельно стоящие скалы причудливой формы, похожие то на сидящих людей, то и вовсе на каких-то чудовищ.

Он задыхался, сидор бил по спине, плечо горело под ружейным ремнем.

Наконец, она остановилась, привалившись к почти отвесной скале, верхушка которой опасно свесилась, грозя вот-вот рухнуть окончательно. Уля тяжело дышала – видно было, как трепещет у горла кромка холщовой рубахи.

Он тоже остановился и медленно сполз на землю, усевшись под скалой, отцепил от пояса флягу с горькой солоноватой водой, сделал один рассчитанный глоток. Вода припахивала гнилью. Протянул флягу Уле.

– На, отпей. Только немного.

Она глотнула, капелька воды потекла по смуглому маленькому подбородку.

– Я найду воду, – сказала она, словно оправдываясь. – Я умею чуять воду. И у меня еще есть. В бурдючке.

Оказывается, она не забыла прихватить с собой бурдюк.

– Не в этом дело. Будет резать в животе. Нельзя пить много после бега.

Она кивнула и вернула ему флягу.

– А вот есть нечего, – сказал он рассеянно.

Она прижала палец к губам.

– Слушай…

– Точно, – сказал он, – улары кричат. Туман поднимется, и я…

– Стрелять нельзя. – Она покачала головой и приложила палец к губам. – Услышат. Я сама…

– Эй, не… – Он не договорил, но она уже гибким, неуловимым движением отлепилась от скалы и исчезла в тумане.

Улары гулко орали свое «Уль-уль», доносившееся, казалось бы, со всех сторон, один или два кричали почти над ухом, но он так и не увидел ни одной птицы; их серовато-коричневое оперение сливалось со скалами, где они сидели.

Он беспокойно пошевелился. А если она ушла совсем? Убежала? Чего возьмешь с сумасшедшей? Он осознал, что оказался совсем один непонятно где – впрочем, взойдет солнце, можно будет определиться, вода пока есть, хотя и немного, большая часть осталась у девчонки, патроны есть… чего бояться? Чего я вообще испугался?

Он вспомнил недвижно стоящие черные фигуры. Теперь, когда туман быстро поднимался, растворяясь в бледном небе, он не был уверен, что видел их в действительности. Могло быть такое – кратковременное наваждение? Морок? Люди, живущие бок о бок с природными силами, всегда суеверны – и у этих суеверий есть основания, как бы нынешние материалисты ни старались уверять себя в обратном. Природа не разумна в человеческом смысле этого слова, но порой словно способна выделять из себя разумную волю, целеполагание, иногда дружественное человеку, иногда – враждебное. Отсюда – удивительный, ничем рационально не объяснимый опыт, с которым обязательно хотя бы однажды сталкивается любой путешественник.

Что-то выдвинулось из тени, он вздрогнул, непроизвольно схватившись за ружейный ремень, но это была Уля. Раскрасневшаяся, она торжествующе протянула ему двух мертвых птиц, едва удерживая их в тонких руках. Птицы были похожи на встопорщенные комки перьев, и когда он принял их, то понял, что головы их беспомощно болтаются еще и потому, что у обеих уларов свернуты шеи.

– Спасибо, – сказал он, поскольку больше сказать было нечего.

Она продолжала искательно глядеть ему в глаза.

– Спасибо, – повторил он, – ты молодец, Уля… Как это ты их.

И правда – как? Впрочем, местные жители всегда дадут фору городским, поскольку хотя и владеют только теми навыками, которые позволяют выжить, но уж ими владеют в совершенстве.

Вид птичьих тушек вдруг возбудил острое чувство голода, хотя меньше всего их можно было сейчас назвать аппетитными.

А костер жечь нельзя, подумал он. И, словно услышав его мысли, девочка сказала:

– Сейчас нельзя… огонь нельзя… потом.

– Хорошо, – согласился он, сглатывая слюну.

Вокруг расстилалась каменистая осыпь, постепенно переходящая в унылую буро-серую равнину, сейчас, впрочем, кое-где сбрызнутую алыми капельками маков и островками свежей зелени. Туман совсем исчез, и видно было, как стремительно, точно чудовищный летательный снаряд, взбегающее в небо солнце заливает землю ослепительным рыжим светом. В распахнувшемся, глубокой синевы небе парили черные кресты ястребов.

Он вдруг ощутил то чувство абсолютной свободы, которое испытываешь в детстве, ускользая от бдительного ока взрослых; впереди еще долгий-долгий день – целая жизнь, полная удивительных чудес и сокрытых кладов, прекрасной безответственности, ударяющей в голову, точно искрящееся на солнце ситро.

Он поправил на плече ружейный ремень, подвесил сетку с битой птицей за плечо и сказал:

– Ладно, показывай свое гнездо.

Из книги «По отдаленным тропам

(Дневник натуралиста)»

«Как хорошо идти навстречу новым удивительным приключениям, новым местам и животным ранним утром, когда солнце еще не раскалило добела окрестные каменистые равнины! Вещевой мешок («сидор») не липнет к спине, воздух прозрачен и чист, как бывает только в предгорьях, а местность вокруг, несмотря на свой суровый и неприютный вид, полна жизни. Пересвистываются сурки, то взлетают, трепеща крыльями, то вновь стайкой рассаживаются на сероватой почве светлые легкокрылые птички – рогатые жаворонки, парят в восходящих воздушных потоках ястребы, словно вышивая крестиком ярко-синее небо. Любой путешественник знает, как интересен и разнообразен даже самый неприветливый с виду ландшафт, тем более что меня гнало радостное предчувствие, знакомое любому натуралисту, – девочка Уля, воспитанница лесника Михаила Рычкова, согласилась показать мне гнездо редчайшей красной утки, которая, по ее словам, обитает именно в такой вот, необычной для водоплавающих птиц местности.

Можете представить мое нетерпение и радость – шкура редчайшего животного, красного волка уже стала замечательным итогом этой поездки, а теперь мне предстояло новое интересное открытие! Идти, однако, становилось все труднее – любой, когда-либо бывавший в этих краях, знает, сколь беспощадно местное солнце, особенно весной!»

Он нахлобучил на уши обтрепанную войлочную шляпу и теперь шел в своей собственной маленькой тени. Это была единственная тень в пределах досягаемости – стоящее в зените словно бы неподвижно солнце лишило теней камни и пучки травы, отчего все стало казаться плоским и каким-то ненастоящим. Даже сквозь подошвы сапог чувствовался идущий от земли сухой жар.