Со своей стороны, Кори воздержалась от напоминания, что
Спенсу нравился Дэн Пенворт. Впрочем, Дэн нравился всей семье.
— Неужели ты не можешь быть немного снисходительнее к Коулу?
Так нам было бы гораздо легче.
Спенс взглянул в ее встревоженное лицо, и у него в глазах
появился нарочитый плотоядный блеск.
— Хорошо, но это тебе дорого обойдется, — произнес он и
повернулся, чтобы уйти. Кори поймала его за руку.
— Набедренная повязка тебе идет, — пошутила она и протянула
руку, чтобы забрать полотенце.
Спенс обнял ее, игриво подхватив ладонями ягодицы.
— Твои прелести гораздо лучше, — прошептал он. Мимо них
размашисто прошагала Гленна в своих бесшумных ортопедических ботинках.
— Я только выну утку из духовки, пока она не обуглилась, —
объяснила она страдальческим голосом.
Кори напряглась. Спенс словно прирос к месту, а затем обнял
жену еще крепче и поцеловал, разразившись смехом.
Глава 36
Картина, которая открылась Коулу в просторной столовой,
наводила на мысль, что вся семья решила воспользоваться неожиданным браком
Дианы как поводом для празднества, а не для мести.
Огромную вазу с желтыми розами, стоявшую посреди обеденного
стола, окружали канделябры со свечами конической формы; стол был уставлен
китайским фарфором и серебряными приборами. На большом блюде красовались сочные
куски жареной утки, второе блюдо едва вмещало гору воздушных сливочных
бисквитов, а в двух столь же объемистых посудинах лежали молодой картофель с
оливковым маслом и розмарином и тушеная спаржа.
Дамы галантно улыбнулись Коулу, и даже дедушка вежливо
кивнул, занимая свое место во главе стола и указывая Коулу на стул справа.
Бабушка Дианы уселась слева от мужа, прямо напротив Коула, но когда Диана
начала обходить вокруг стола, чтобы сесть рядом с Коулом, бабушка произнесла:
— Кори, дорогая, почему бы тебе не сесть рядом с мистером
Гаррисоном, а Спенсу — рядом со мной, чтобы все мы могли познакомиться поближе?
Миссис Фостер заняла привычное место на противоположном
конце стола, а Диана поместилась между матерью и Спенсом. Коул заметил, как
смутило миссис Фостер столь подчеркнутое внимание к необычному распределению
мест за столом, но, взглянув на боевой порядок войск, выстроенных бабушкой, он
понял: Роза Бриттон загнала его в угол: Диана, его единственная союзница, была
от него надежно отрезана.
Ничто не казалось Коулу более лицемерным, нежели вознесение
благодарности воображаемому божеству за то, чего это божество не совершало, а
также просьбы о милостях, даровать которые оно не имело ни власти, ни желания.
Коул опустил голову и уставился на вышитую гладью желтую розу на салфетке,
ожидая официального начала пыток.
Генри Бриттон был не из тех, кто медлил. Он закончил молитву
словами:
— Аминь. Ну, Коул, каковы ваши дальнейшие планы? Но прежде
чем Коул нашелся с ответом, Диана недвусмысленно взглянула на Кори и
произнесла:
— Кори не терпится узнать о нашей свадьбе, но я заставила ее
ждать до ужина, чтобы рассказать всем вам. Кори без смущения подхватила:
— Давайте сначала послушаем про свадьбу, дедушка. А потом
Коул с Дианой расскажут нам о своих планах. — И специально для Коула добавила:
— Надеюсь, так будет лучше?
Всего за пару минут Коул пришел к любопытным выводам:
бабушка — не просто словоохотливая старушка с умилительными причудами, как он
предполагал ранее, а эксцентричная, чертовски умная и хитрая женщина.
Кори была преданной союзницей Дианы, но соблюдала
нейтралитет, когда речь заходила о Коуле, а Диана оказалась достаточно
дипломатичной, чтобы представлять внушительную силу за любым столом.
Диана с воодушевлением рассказывала о внезапном и отнюдь не
романтичном бракосочетании, которое едва помнила, расцвечивая свое
повествование подробностями, интересными для родственников.
— Мы уехали из отеля на лимузине Коула и отправились в
аэропорт. Дедушка, у Коула свой самолет, «Юльфстрим»— он гораздо больше
«Лерджета». Ты мог бы добавить его к сборным моделям самолетов — помнишь, ты
разрабатывал их для украшения спален мальчиков?.. На борту, в холодильнике,
нашлась огромная бутылка шампанского, а один из пилотов уже сидел в кабине…
готовясь к полету, — закончила она, отметая перечень малопонятных предвзлетных
ритуалов грациозным жестом. — Несколько минут спустя прибыл второй пилот —
Джерри Уэйд. И ты только представь себе, бабушка, — она повернулась, чтобы
вовлечь в разговор старую даму, которая пристально и хмуро изучала лицо Коула,
— в сумерках он оказался точной копией твоего любимого актера! Я сразу же
заявила, что когда-нибудь он должен познакомиться с тобой.
Настороженный тем, как удачно это замечание отвлекло Розу
Бриттон от его персоны, Коул с нетерпением ждал, когда выяснится, кого из
актеров предпочитает бабушка.
— В самом деле? — недоверчиво воскликнула бабушка. — Он
похож на Клинта Иствуда?
— Клинт Иствуд почти лысый, — раздраженно вставил дедушка, —
и притом безбожно картавит и пришепетывает!
Кори ответила на невысказанный вопрос Коула, протягивая
блюдо со спаржей:
— Бабушка обожает Иствуда, а дедушка к нему ревнует. Это так
мило!
— Мама, если бы ты видела, как отделан внутри «Гольфстрим»!
Кажется, что входишь в чудесную гостиную, где мебель обтянута кожей платинового
цвета. В салоне стоят друг против друга два изогнутых дивана, между ними —
старинный столик, поодаль — такой же буфет с бронзовыми ручками и петлями и
несколько кресел.
Диана умело завладела вниманием своих родных, и пока Коул
слушал ее красочное описание каждого предмета в салоне самолета — вплоть до
хрустальных уотерфордских светильников и восточных ковров, он сделал еще два
открытия: во-первых, Диана была талантливым рассказчиком, а во-вторых, она ни
словом не упомянула про вторую особенность самолета — спальню.
Коулу с трудом верилось, что Диана могла забыть о спальне,
которая занимала треть самолета. С другой стороны, спальню она увидела лишь
после того, как они поженились… и, вероятно, у нее из памяти стерлись
последующие события.
Диана прервала рассказ, чтобы положить себе кусок жареной
утки, и бабушка бросилась в атаку.
— Расскажите нам о себе, мистер Гаррисон, — попросила она.
— Прошу вас, зовите меня Коулом, миссис Бриттон, — вежливо
предложил он.
— Так расскажите нам о себе, Коул, — поправилась бабушка,
хотя и не разрешила в ответ обращаться к ней менее формально.