Взглянув на часы, Коул увидел, что близится полночь,
потянулся и зевнул. Выйдя в коридор, он в последний раз обошел конюшню,
убеждаясь перед сном, что в его владениях все в порядке.
Глава 9
Джессика Хэйуорд сошла с тренажера в кабинете, примыкающем к
большой спальне, и накинула на плечи полотенце. Одетая в тонкие белые шорты и
облегающий красно-белый топ, она направилась в спальню, испытывая прилив
энергии, беспокойство и тоску одиночества. Ее муж должен был вернуться домой
только на следующий день, но даже будь он здесь, он не смог бы дать Джессике
то, о чем она мечтала.
Она жаждала секса — бурного, грубого, захватывающего,
требовательного, страстного секса, а не вялого, вежливого и предсказуемого
акта, который Чарльз называл «занятием любовью». Джессике хотелось отнюдь не
любви, а безумия — и не с Чарльзом…
Она мечтала о Коуле.
Досадуя на собственное неукротимое влечение к надменному,
грубому, неотесанному служащему, Джессика подошла к бару, встроенному в шкаф, и
вытащила из холодильника бутылку дорогого шардонне. Затем она наполнила бокал с
золотым ободком, неторопливо добрела до окна и уставилась на лужайку за домом и
конюшню, видневшуюся слева. Закрыв глаза, она воскресила в памяти облик Коула —
его широкие плечи, бугрящиеся мускулами, кожу, по которой струился пот, пока он
входил в нее с неистовой силой. Такую силу Джессика предпочитала всему
остальному.
От соблазнительных воспоминаний у нее невольно напряглись
бедра, и она залпом осушила бокал, отвернувшись от окна. Стащив с шеи
полотенце, Джессика помедлила — настолько, чтобы успеть вытереть волосы, а
затем взяла бутылку вина, еще один бокал и вышла из спальни.
Дверь комнаты дочери была закрыта, но в щель у пола
пробивалась полоска света, и Джессика крадучись прошла по коридору к задней
лестнице.
Стояла жаркая и душная ночь, напоенная острым ароматом
гардений, цветущих на клумбах. На плиты дорожки, ведущей к конюшне, падал
лунный свет, но Джессика не заблудилась бы даже в кромешной темноте — слишком
уж часто она совершала такое путешествие в мечтах и наяву. Балансируя с
бутылкой и двумя бокалами, она скользнула в боковую дверь конюшни, блаженно
вздохнув, когда волна воздуха, разгоняемого кондиционером, коснулась ее влажной
кожи.
Не удосужившись включить в коридоре верхний свет, она
бесшумно завернула за угол и остановилась перед дверью комнаты, с наслаждением
наблюдая, как Коул стащил через голову рубашку и отбросил ее в сторону. Мягкий
отблеск лампы, стоявшей на письменном столе, играл на перекатывающихся мускулах
его плеч и спины, и когда Коул потянулся к поясу джинсов, у Джессики участилось
дыхание.
Возможно, этот чуть слышный звук насторожил Коула, поскольку
он резко обернулся и устремил на женщину взгляд, в котором тревога сменилась
раздражением.
— Черт, как ты меня напугала, Джессика!
Подняв бутылку и бокалы, Джессика вошла в комнату как в свою
собственную — впрочем, комната действительно принадлежала ей.
— Я увидела в твоем окне свет и, поскольку, похоже, заснуть
сегодня не удастся никому из нас, решила поделиться с тобой вот этим…
— Честно говоря, я устал и вряд ли буду страдать
бессонницей.
— Незачем так сразу давать мне отпор, — заявила Джессика,
присаживаясь на край стола. Она забросила ногу на ногу и покачала сандалией,
повисшей на кончиках пальцев с ярко-красными ногтями. — Мы не виделись целую
вечность — вот я и решила нанести тебе визит, — добавила она, поворачиваясь и
наполняя оба бокала.
— И это все? — саркастически переспросил Коул, созерцая
тесный и не слишком скромный топ, откровенные шорты и призывную улыбку. Он
решительно протянул руку за рубашкой, но Джессика покачала головой, а ее улыбка
стала жесткой и решительной.
— Не надо одеваться, дорогой. Мне нравится твой вид.
— Джессика, — резко прервал Коул, — не стоит начинать все
заново. Все кончено, завершено, забыто! Говорю тебе, я устал.
— Как невежливо ты разговариваешь с хозяйкой! — отозвалась
она, соскользнув со стола и потянувшись к его щеке.
— Черт побери, хватит! — взорвался Коул, уворачиваясь от
женщины. В качестве последнего средства он приготовился силой выставить
Джессику вон, но не хотел прикасаться к ней, опасаясь воспламенить этим
прикосновением ее крутой нрав или — еще хуже — страсть. Позади него стояла
кровать, и, отказавшись прибегнуть к физической силе, чтобы отстранить
Джессику, он очутился в ловушке. Женщина сразу заметила это и шагнула вперед с
победной улыбкой на лице.
— Джессика… — мрачным голосом предостерег Коул. — Ты ведь
замужем!
— Знаю, — отозвалась она, снимая топ и швыряя его на
постель.
— Мне нравится твой муж, — продолжал Коул, безуспешно
пытаясь обойти ее.
Джессика окинула его удивленным взглядом широко раскрытых
глаз и завела руки за спину, расстегивая бюстгальтер.
— И мне тоже, — кивнула она.
Если бы положение Коула не было столь унизительным и
безвыходным, он посмеялся бы над нелепостью ситуации: красивая женщина
раздевается перед ним, своим телом преграждая ему путь к бегству, и при этом
невинным тоном уверяет, что любит своего мужа.
— Сегодня я не расположен к стриптизу, — предупредил он.
— Ничего, скоро мы это поправим, — пообещала Джессика,
спуская с плеч бретельки.
— А тебе известно, что такое супружеская верность? —
поинтересовался он, удерживая бретельки, чтобы они не соскользнули с рук
Джессики.
— Я всегда верна Чарльзу, когда он в городе, — возразила
Джессика, и у нее жарко вспыхнули глаза, а ладони коснулись густых темных волос
у него на груди. — Только сегодня его здесь нет, а ты есть. Мне скучно.
— Тогда найди себе хобби, — посоветовал Коул, стискивая ей
пальцы.
Она разразилась низким гортанным смехом, крепко обвила
руками его шею и прижалась к нему животом.
Коул не испытал ни малейшего возбуждения, но окончательно
утратил сдержанность и терпение.
— Предупреждаю тебя, — прошипел он, хватая ее за запястья и
с силой разжимая их, чтобы высвободиться, — не доставляй лишние неприятности
нам обоим.
Джессика игриво задела его бедром, и очередной хриплый
смешок подсказал Коулу, что она умышленно извратила его слова.
— Я бы не назвала эти «неприятности» лишними… Вспышка
дневного света внезапно ворвалась в комнату — кто-то включил лампы в коридоре,
и, чтобы Джессика не вскрикнула, Коул зажал ей рот ладонью.