Серый коршун - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 78

Она усмехнулась – но не зло, а скорее снисходительно.

– Я уже привыкла к тебе. А если случится чудо, и выяснится, что ты – сын Главка, я возненавижу тебя до конца дней. Одно дело, если меня изнасиловал наемник, которого я, простив, пригрела у трона, другое дело – брат Ктимены. Его я никогда не прощу!

– Так ты меня простила? – удивился я.

В ответ она презрительно хмыкнула:

– Да какое тебе дело? Радуйся жизни, сын Лая, хотя ты заслужил совсем другое... И не забудь сбрить свою дурацкую бороду! Мой муж не может походить на лесного сатира!

Я провел рукой по подбородку. О, моя борода!

– Усы можешь оставить, – Дейотара окинула меня насмешливым взглядом. – Такие, как носят шардана. С ними у тебя будет более серьезный вид... Кстати, ты уже приказал выбросить кости?

– Кости?!

Почему-то подумалось об игральных костях – тех, какими мы разыгрывали престол богоспасаемой Микасы.

– Забыл – оракул? «Сотри свое имя с могилы»! Кости моего братца, Клеотера. Завтра их не должно быть в царском толосе!

Да, я совсем забыл об этом. Она помнила – как и о всем остальном.

– Зачем тревожить кости, царица? Я прикажу стереть надпись...

– Нет! Снова появится какой-нибудь призрак, начнутся слухи...

Дейотара не ведала сомнений. А ведь в царском толосе лежал ее брат!

– Не будем спешить, – рассудил я. – Тревожить прах тоже опасно. Пойдут разговоры о неприкаянной душе, потом кто-то эти кости соберет...

Дейотара удивленно взглянула на меня:

– Пожалуй... Порой ты рассуждаешь здраво, ванакт. Но что делать?

– Поговорю с Эрифом, царица. Думаю, он знает.

– Поговори, – кивнула она. – Но сначала побрейся. О великий Дий! И этот человек – микенский ванакт!

Дромос уже расчистили, и от темного покоя гробницы нас отделяли только тяжелые створки потемневших от времени дверей. Царские толосы уходили в недра огромного холма, в глубине которого истлевали останки ванактов Ахиявы. Но для царевича Клеотера не нашлось отдельной могилы. Его хоронили наскоро – в толосе его деда, богоравного Гипполоха.

Моего деда...

Мы с Афиклом переглянулись. Покидать теплый ясный день ради мрака могилы не хотелось. Но дело следовало завершить. Надписью у входа уже занимались каменотесы, а нам предстояло снять золотую маску с лица давно умершего мальчика.

Именно это посоветовал Эриф. Маска – золотой отпечаток лица, отпечаток души. Без нее кости станут просто прахом, без имени и судьбы. Никто уже не скажет, что во мраке толоса покоится царевич Клеотер. Маску принесут в храм, торжественно расплавят – и боги подтвердят, что Клеотер Микенский жив...

Афикл выглядел угрюмым, и я невольно посочувствовал богоравному герою. У нас с ним выдалось хлопотливое утро. Ванакт микенский представлял шардана их нового царя.

...Деимах и Герс, несмотря на всю свою невозмутимость, были поражены: богоравный Афикл всегда вызывал у шардана не только уважение, но и трепет. Герой хмурил густые брови, принимая присягу на верность, и имел истинно царственный вид. Если бы они знали, сколько пришлось его уговаривать! В последний момент мой Гильгамеш начал сомневаться, просил послать его за гидрой, за львом, за Кербером, за яблоками Гесперид – лишь бы не надевать на голову золотой венец. Я все-таки убедил его, но – великий Адад! – чего мне это стоило!

Я ничем его не связывал и ничего не просил – кроме одного. Шардана никогда не придут в Ахияву, как враги. Он обещал – и я поверил.

Славный он парень, богоравный Афикл.

Он сам предложил мне помощь, чтобы вместе войти во мрак могилы. Можно было послать рабов, но древний обычай требовал моего присутствия. Я сам снимаю маску – мою маску – и возвращаюсь в царство живых...

Афикл вздохнул и взял из рук стражника зажженный факел. Пора. Я остановился в нерешительности.

– Понимаю тебя, о богоравный Клеотер, – сочувственно проговорил Афикл. – Страшно живому входить во мрак могилы!

Да, страшно. Особенно своей собственной.

– Да пребудут с нами боги, Клеотер. Да хранят они нас!

Да. Пусть хранит нас Единый! Не сговариваясь, мы сделали первый шаг, и каменный свод дромоса сомкнулся над нами.

Дверь оказалась запертой, но Афикл легко толкнул дубовые створки, освобождая путь.

...Высокий порог, слева и справа – серые приземистые колонны. Свет факела упал на низкие своды, сходившиеся в центре небольшого круглого зала. Пахнуло сыростью – и холодом. Истинно могильным холодом...

Я уже знал, что ждет нас внутри. Гипполоха хоронили по всем давним обрядам – в неглубокой яме, наглухо перекрытой тяжелой плитой. Вот она, в самом центре зала... Слева – ниша; неровный свет упал на груду присыпанных каменной пылью золотых кубков, кинжалов в драгоценных ножнах, на маленьких каменных идолов, стоявших по краям.

Но меня не интересовали сокровища мертвецов. То, что нам нужно, находилось справа.

Царевича хоронили в спешке. Никто не рыл яму, не обкладывал ее плитами. Не понадобился даже глиняный ларнак – последнее убежище воина или дамата. Просто невысокая лежанка, на которой застыли в каменной пыли детские кости.

Маска сползла на бок, открывая треснувший череп. Я взглянул в пустые равнодушные глазницы. Там не было ничего – только тьма...

– Кто он, ванакт? – голос Афикла прозвучал неожиданно тихо и несмело. Но я понимал его.

– Говорят... – горло внезапно перехватило, но я справился и ответил твердо. – Его звали Клеотер. Клеотер, сын Лая, внук ванакта Гипполоха и Гирто.

Да, на каменной лежанке был я . Еще одна шутка богов – самая страшная. Не каждому приходится стоять возле собственного рассыпавшегося праха!..

– Его убили, чтобы спасти тебя? Чтобы ты стал ванактом?

– Да.

Я коснулся золотой маски. Она была холодна, но мне почудилось, что золото обжигает руки.

Прости, Клеотер! Я никогда не узнаю, кем ты был. И никогда не узнаю, кто я – безвестный сын воина или микенский царевич. Это страшно, но еще страшнее, наверное, знать. Гирто ошиблась – и хвала Единому!

– Бедный мальчик, – вздохнул Афикл. – Ванакт, мы оставим его здесь?

– Конечно, – кивнул я. – Я велю похоронить себя рядом и выбить оба наши имени. Пусть боги рассудят сами...

– Да не будут твои мысли столь печальны, ванакт! Пойдем.

Я вздохнул, взял маску, осторожно стряхнув пыль, и передал ее Афиклу.

Все.

Скелет лежал недвижно, уже без имени и судьбы. Просто мертвый мальчик...

– «Всякой вещи есть свой срок и приговор, – вспомнились давно слышанные слова. – Ибо зло на совершившего тяжко ляжет; ибо никто не знает, что еще будет, ибо о том что будет, кто ему объявит? Нет человека, властного над ветром, и над смертным часом нет власти, и отпуска нет на войне... Все из праха, и все возвратится в прах...» [33]