– Возможно, но моя тетя Корделия из тех женщин, которые
слышат только дурные сплетни. Да и распространяет только их. Джонас, между
прочим, приглянулся и ей.
Катберта как громом поразило.
– Ей приглянулся Джонас? О боги, что же это делается? Такое
просто невозможно представить. Если бы людей вешали за неудачный выбор в любви,
твоя тетушка оказалась бы впереди многих, не так ли?
Сюзан засмеялась, обхватила руками колени, потом кивнула.
– Пора расходиться, – подвел итог Роланд. – Если потребуется
срочно поставить в известность Сюзан о каких-то изменениях в наших планах,
воспользуемся красным камнем в стене парка «Зеленое сердце».
– Хорошо, – Катберт встал. – Пошли отсюда. А то холод
добирается до костей.
Поднялся и Роланд.
– Очень важно, что они решили оставить нас на свободе, пока
будут завершать подготовку к отправке нефти. Мы должны этим воспользоваться. А
теперь…
Его прервал спокойный голос Алена:
– Есть еще одно дело. Тоже важное. Роланд вновь опустился на
корточки, вопросительно посмотрел на Алена. – Ведьма.
Сюзан вздрогнула, но Роланд пренебрежительно рассмеялся.
– Она нам не помешает. Эл… не вижу, как бы ей это удалось.
Не могу поверить, что она участвует в заговоре Джонаса…
– Я тоже. – согласился Ален.
– …мы с Катбертом убедили ее помалкивать насчет меня и
Сюзан. Иначе тетя Корд сейчас бы рвала и метала.
– Неужели ты не понимаешь? – удивился Ален. – Вопрос не в
том, кому и что скажет Риа. Надо разобраться, как она узнала о вас?
– Это розовый шар, – без запинки ответила Сюзан. Рука ее
коснулась того места, где начала отрастать отрезанная на берегу ручья прядь.
– Что за розовый шар? – спросила Ален.
– Как луна. – покачала головой Сюзан. – Я не знаю. Не знаю,
о чем говорю. Голова пустая, как у Питча и Джилли. Я… Роланд? Что с тобой?
Роланд уже не сидел на корточках – плюхнулся задницей на
усыпанный сухими лепестками роз пол. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.
Снаружи доносился шорох опавшей листвы, которой не давал покоя ветер, да крики
козодоя.
– Милосердные боги, – прошептал он. – Этого не может быть.
Не может быть, – Он встретился взглядом с Катбертом.
От весельчака не осталось и следа. На Роланда смотрел
расчетливый и безжалостный воин, которого не узнала бы и собственная мать… не
захотела бы узнать.
– Розовый шар, – повторил Катберт. – Прелюбопытно, не так
ли? А ведь о нем упоминал твой отец, Роланд, перед нашим отъездом. Предупреждал
о розовом шаре. Мы подумали, что это шутка. А он, выходит, знал, о чем говорил.
– О! – Глаза Алена широко раскрылись. – Проклятие! –
вырвалось у него. Тут он понял, что ругается в присутствии возлюбленной лучшего
друга, и зажал рот рукой. Щеки его густо покраснели.
Но Сюзан ничего не услышала, не заметила его смущения. Она
смотрела на Роланда, и душа ее наполнялась страхом.
– В чем дело? – спросила она. – Что ты знаешь? Скажи мне!
Скажи!
– Я бы хотел загипнотизировать тебя вновь, как в ивовой
роще. – Роланд вскочил. – До того, как мы продолжим этот разговор и замутим
твои воспоминания.
Роланд достал из кармана патрон, начал вертеть его в
пальцах. И тут же взгляд Сюзан словно приковало к нему.
– Я могу? С твоего разрешения, дорогая?
– Ага, можешь. – Ее глаза широко раскрылись, в них появился
стеклянный блеск. – Не знаю, с чего ты решил, что в этот раз будет по-другому,
но… – Она замолчала, но взглядом продолжала следовать за патроном. Когда же
Роланд закрыл патрон ладонью, веки Сюзан упали. Дышала она тихо и ровно.
– Господи, она же окаменела, – в изумлении прошептал
Катберт.
– Ее гипнотизировали раньше. Я думаю, Риа. – Роланд
помолчал. – Сюзан, ты меня слышишь?
– Да, Роланд, слышу тебя очень хорошо.
– Я хочу, чтобы ты слышала еще один голос.
– Чей?
Роланд кивнул Алену. Если кто и мог пробиться через блок в
мозгу Сюзан (или найти обходной путь), так это он.
– Мой, Сюзан. – Ален шагнул к Роланду. – Ты знаешь, кто я?
Сюзан улыбнулась с закрытыми глазами: – Да, ты – Ален… и
Ричард Стокуорт.
– Совершенно верно. – Он бросил на Роланда нервный взгляд: О
чем мне ее спрашивать?
Но Роланд молчал. Он одновременно оказался в двух местах,
слышал два разных голоса.
Сюзан, у ручья в ивовой роще: «Она говорит: «Да, дорогая,
сделай так, ты хорошая девочка», – а потом все становится розовым».
Отца, во дворе за Залом Предков: «Это грейпфрут. То есть я
говорю про розовый».
Розовый шар.
7
Лошади стояли оседланные, снаряженные в дорогу. Трое юношей,
внешне спокойные, в душе так и рвались в путь. Кого, как не юных, влекут
далекие странствия, таящие сюрпризы за каждым поворотом, каждым холмом.
Происходило все это во дворе к востоку от Зала Предков,
совсем рядом с той полоской травы, на которой Роланд победил Корта, положив
начало цепочке последующих событий. Небо просветлело, но солнце еще не
поднялось над горизонтом. И туман серыми полосами лежал на зеленых полях. В
двадцати ярдах от них отцы Катберта и Алена стояли на страже, широко раздвинув
ноги, положив руки на рукоятки револьверов. Они не ждали атаки Мартена (вроде
бы он уехал не только из дворца, но и из Гилеада), однако никто не отменял
поговорку: береженого берегут боги.
Поэтому последнее напутствие, перед отъездом в Меджис и на
Внешнюю Дугу, давал им отец Роланда.
– Вот что я вам скажу напоследок, – заговорил он, когда они
подтягивали подпруги. – Я сомневаюсь, что вам встретится что-либо,
затрагивающее наши интересы, только не в Меджисе, но я попрошу вас приглядывать
за одним цветом радуги. Я про Колдовскую радугу. – Он засмеялся, потом добавил:
– Это грейпфрут. Я имею в виду розовый.
– Колдовская радуга – не более чем сказка, – улыбнулся
Катберт в ответ на улыбку Стивена. А потом… что-то неуловимое, может, выражение
глаз Стивена Дискейна, стерло улыбку с его лица. – Нет?
– Не все истории о прошлом правдивы, но я думаю, что Радуга
Мейрлина существовала, – ответил Стивен. – Говорили, что когда-то было
тринадцать хрустальных шаров, по одному на каждого из двенадцати Хранителей, и
еще один, олицетворяющий точку пересечения всех Лучей.