Пружина для мышеловки - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 70

У котов все, как у людей. Только что ты был на вершине – и вот уже валяешься на полу. Вверх – вниз, вверх – вниз. Диалектика жизни и карьеры…

Мозоль прорвался. Я имею в виду мозоль, натертый у меня в мозгу мыслями, от которых мне было «неудобно». Я сперва засомневался, выключил видеомагнитофон и открыл папку с Мусатовскими бумажками. Нет, я не ошибся, терзало меня именно это. Дело о маньяке, убивавшем и насиловавшем детишек, прошло несколько этапов. На первом этапе, то есть после первого эпизода, дело вел следователь Черемушкинской районной прокуратуры Москвы вместе с оперативниками из управления внутренних дел этого же района. Это правильно и естественно. После второго эпизода, случившегося в Тимирязевском районе, появились основания полагать, что речь идет об одном и том же преступнике, дело передали в Мосгорпрокуратуру и подключили сыщиков из Тимирязевского района и с Петровки. Тоже нормально и правильно. С каждым новым эпизодом подключались все новые оперативники из тех районов, где обнаруживали трупы жертв, следователь же оставался все тем же, из прокуратуры Москвы.

А потом дело передали в Прокуратуру СССР, сменили следователя, а оперативники оказались уже не московские, районные и с Петровки, а из Главного управления уголовного розыска МВД СССР. И это тоже было нормальным и правильным, поскольку преступником оказался сотрудник московской милиции. Так было предусмотрено правилами, и правила эти вполне разумны: не могут сыщики с Петровки работать против своего коллеги, которого знают, с которым сидят в одном здании. У РСФСР своего отдельного министерства внутренних дел в те годы не было, и над ГУВД Москвы стояло непосредственно МВД Союза. И московские следователи не должны работать по делу милиционера уровня ГУВД города. Но почему появилась Генпрокуратура? Откуда она вылезла? Да, я понимаю, дело в таких случаях передавалось в вышестоящую инстанцию, но ведь вышестоящей по отношению к Московской прокуратуре была Прокуратура РСФСР, а вовсе не СССР, если я правильно помню административно-государственное устройство времен застоя. Или я что-то путаю?

Это бы еще ладно, каких только управленческих чудес не случалось при советской власти в нашей стране, мозоль-то натерся вовсе не этим фактом, хотя и странноватым, на мой взгляд. Меня удивили сроки. Да-да, именно сроки. Если следовать моей (может быть, ошибочной?) логике, дело должно было быть передано в Генпрокуратуру после того, как задержали Олега Личко. В тот же день или на следующий. Личко задержали 16 сентября 1975 года, а следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Н.Н.Царьков принял дело к производству… 6 августа. За сорок дней до того, как кому-то пришло в голову, что убийцей может оказаться сотрудник Главного управления внутренних дел Москвы.

Почему? Что случилось? Кто дал такое указание? Чем он руководствовался? В преступлениях подозревали какую-то крупную фигуру, но подозрения эти не оправдались, человека помурыжили и отпустили, а дело-то уже наверху, не спускать же его назад в Московскую прокуратуру. Может такое быть? Да запросто!

И снова крупная фигура, которая уже появлялась в моих рассуждениях, когда я изучал материалы о самоубийстве Елены Шляхтиной. Ее дело тоже по неведомым мне причинам оказалось в Прокуратуре СССР. Совпадение? Возможно. О чем я подумал-то, читая материалы о смерти девушки? О том, что к ее смерти причастен кто-то заметный, какая-то шишка, и его нужно было любыми способами отмазать. А здесь что? Может, то же самое? Крупную фигуру подловили, дело передали «самым-самым», доверенным и приближенным к власти, получили указание спустить на тормозах и не трогать уважаемого человека, дабы не порочить в глазах общественности светлый лик партийно-правительственной элиты, но поскольку на тот момент за маньяком числилось уже пять эпизодов, нужно было кого-то посадить, чтобы предъявить негодяя безутешным родителям. И вот после шестого эпизода так удачно подвернулся несчастный Олег Личко, книжный червь, знаток зарубежных криминологических и криминалистических разработок, человек неординарный и потому малопонятный, малоприятный и неуживчивый. Его и посадили. И дело сварганили – картинка с выставки!

Теперь все сложилось.

Но я не любитель случайных совпадений. Я люблю их в книгах, а в жизни они мне не нравятся, они заставляют меня нервничать и подозревать, что меня обманывают. В детстве я страшно любил роман Каверина «Два капитана», и душа моя совершенно не напрягалась от того, что мальчик Саня Григорьев нашел в Энске сумку с письмами, а потом приехал в Москву и познакомился (случайно!!!) с семьей, к которой эти письма имели непосредственное отношение. Когда я стал взрослым, то очень удивился, почему этот замечательный роман никогда не обвинял в неправдоподобии, ведь таких совпадений не бывает.

Что мы имеем? В августе семьдесят пятого года к следователю Прокуратуры СССР попадает уголовное дело, которое никак не могло к нему попасть обычным чередом. Спустя меньше года, в июне семьдесят шестого, к другому следователю Прокуратуры СССР попадает другое дело, возбужденное по факту обнаружения трупа девушки, выступавшей свидетелем по первому делу (то есть пока непонятно, убийство это или самоубийство), но и это дело никак не могло туда попасть обычным порядком. Единственное придуманное мной объяснение состоит в том, что в обоих случаях виновным был человек из руководящих верхов, крупный чиновник или кто-то из членов его семьи. Короче – человек, привлекать к ответственности которого ну никак невозможно. Оба дела связаны только одним: именем Елены Васильевны Шляхтиной. И как-то сама собой напрашивается мысль о том, что и человек, которого выводили из-под удара, тоже был в обоих случаях одним и тем же.

Нет, мой здравый смысл на этом месте начал бунтовать. Этого не может быть! Не может! Если в первом случае не без оснований заподозрили такого человека и даже установили его вину, то его должны были немедленно спрятать с глаз долой, закрыть в хитрой больнице и приставить к нему специальную охрану. Ведь понятно же, что он сумасшедший, который будет продолжать убивать детей, если его не остановить. Одно дело – сбил человека со смертельным исходом, раскаивается, испугался и больше так не будет. И совсем другое – псих, маньяк, которого нельзя оставлять без контроля. Его должны были изолировать. Тем более если было принято решение посадить за его преступления первого попавшегося. Где гарантии, что после того, как «пойманный и разоблаченный» псевдоубийца окажется в тюрьме, не появятся новые трупы детей? Нет таких гарантий, если оставить истинного виновника на свободе.

Дураков нет, его, конечно же, закрыли. Но тогда он никак не может быть причастен к смерти Шляхтиной.

Хотя… Тут еще как посмотреть. Предположим, Шляхтину уговорили, или вынудили, или подкупили дать ложные показания против Личко, чтобы быстренько закрыть дело и не портить отчетность. То есть она знает, что давала ложные показания. Она, может быть, и не в курсе, для чего это нужно и кого правоохранительная система кинулась всем скопом спасать от зоны и позора, но зато она очень хорошо знает, кто ей это предложил (заставил, подкупил, вынудил, запугал – перечень глаголов на ваше усмотрение). И что ей с этими знаниями делать? Можно похоронить их в своей душе и присыпать песочком, чтобы не проросли. А можно угрожать разглашением, шантажировать своих нанимателей и требовать всяческих материальных благ в виде денег, работы и жилья. Им это надоедает, и они ее убивают. Во избежание раскапывания неприятных и ненужных деталей о личности Шляхтиной дело передают в Генпрокуратуру, которая «в курсе». Каково?