Пружина для мышеловки - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 27

– Извини, что я тебя сорвал,– виновато сказал Вячеслав Антонович, когда они сели в машину.– Но это действительно важное дело.

Олеся молча взяла его за руку, прижала пальцы к своей щеке, поцеловала.

– Никогда передо мной не извиняйся,– голос ее звучал тихо, но твердо.– Ты знаешь, что делаешь, и не мне судить, правильно это или нет.

От этих слов в горле у него встал ком, и Ситникову показалось, что он вот-вот расплачется. Он крепче сжал ее тонкие пальцы.

– Ты – самое большое сокровище в моей жизни. Так есть, так будет, и этого не отменят никакие твои мужья. Ты все равно будешь моим сокровищем, а не их. Ты поняла?

– Почему «мужья», почему во множественном числе?– она лукаво улыбнулась.– У меня только один муж. Или ты планируешь для меня кого-то еще?

– Человек предполагает, а бог располагает,– отшутился Вячеслав Антонович.– Все может случиться в этой жизни.

Олеся резко отдернула руку и повернулась к нему. Стоянка возле казино была залита светом, и даже в неосвещенном салоне машины лицо ее было видно отчетливо, до малейшей черточки.

– Ты что, серьезно?– напряженно спросила она.

– Ты о чем?

– О том, что у меня может быть еще какой-то муж кроме Гриши.

– Все может случиться,– повторил он.

Ему нравилось поддразнивать ее.

– И ты это допустишь?

– Ну а почему же нет? Любовь, Олесик, штука малоуправляемая. Влюбишься, потеряешь голову, и что нам с Гришей прикажешь делать? На замок тебя закрывать?

– Не смей так говорить. И думать так не смей. Мне не нужен никакой другой муж.

Она должна была сказать еще одну фразу, просто обязана была ее сказать. Она всегда ее говорила, и Ситников приготовился услышать эти слова. Но… В этот раз Олеся промолчала. Она их произнесла мысленно, это было видно по слегка сощурившимся глазам, по подрагивающим губам, но вслух она так ничего и не сказала.

Вячеслав Антонович внутренне усмехнулся. Олеся тоже любила его поддразнивать. Что ж, они друг друга стоят. Старый матерый волк и молодая острозубая волчица.

* * *

Несмотря на полтора десятка лет, прожитых в безжалостном мире бизнеса, Лев Александрович Аргунов во многом так и остался ученым-физиком, напрочь лишенным фанаберии нуворишей. Загородный дом он построил только потому, что дочь рано или поздно выйдет замуж (так оно и случилось), у него появятся внуки, и пусть у них у всех будет просторное красивое жилище, окруженное елями и соснами. Самому ему куда больше нравилось жить в городской квартире, в центре Москвы, и он время от времени оставался там ночевать, если освобождался поздно, а на следующий день предстоял ранний подъем и хотелось выспаться.

К охране своего дома он отнесся тоже без фанатизма. Хоть дом и большой, но небогатый, в том смысле, что ни антиквариата, ни баснословной цены картин, ни коллекций, ни драгоценностей в нем не было. Сам по себе дом и участок под ним стоили очень дорого, но вот красть там было практически нечего. Разумеется, ювелирные украшения у жены и дочери были, и немало, но хранились они в банковской ячейке, а сам банк – через дорогу от здания, в котором располагался центральный офис фирмы Аргунова. Если было нужно, он просто заходил в банк и брал в ячейке нужный футляр, а на другой день возвращал его на место. Конечно, какие-то цацки, как он выражался, на каждый день, хранились дома, но не той они были цены и не в том количестве, чтобы из-за них устраивать нападение. Посему Лев Александрович обеспечение безопасности жилища ограничил хорошей сигнализацией и тремя пожилыми жителями близлежащего поселка, несшими вахту посменно, сутки через двое, и двумя кавказскими овчарками, которых сам вырастил и выдрессировал. Никаких широкоплечих бойцов в камуфляже, никаких бывших десантников или спецназовцев, все тихо, скромно, по-домашнему.

Едва он вернулся домой, дежуривший сегодня охранник Василь-Василич высунулся из своей каморки:

– Вечер добрый, Лев Александрович!

– Добрый вечер, Василь-Василич.

– Ждете кого сегодня или уже всё?

– Всё,– машинально ответил Аргунов.

– Так я включаю? Или вы еще с собаками пойдете?

– Включайте. Устал я что-то. Если и выйду с ними, то попозже, а может и не пойду. Если что, я сам отключу сигнализацию, а потом включу, когда вернусь.

– Ну и ладно,– охотно согласился охранник.

Да, подумал Аргунов, ему ладно, ему просто отлично. Сейчас посмотрит телевизор и ляжет спать. Я вполне могу ночью встать, отключить сигнализацию и уйти, потом вернуться, все включить, и никто не узнает, что я уходил. Собаки на меня лаять не станут. Черт! Как же все плохо!

Его самообладания хватило на то, чтобы поужинать внизу с женой Жанной, но уже в начале одиннадцатого он сослался на усталость и головную боль, выпил по совету супруги таблетку какого-то спазмолитика и поднялся к себе в спальню. Вот сейчас все произойдет. Сейчас он откроет шкаф. Или да, или нет. Он в трезвом уме и твердой памяти, он не спит, не пьян, и то, что он сейчас увидит, будет реальностью, которую невозможно опровергнуть.

Грудь болезненно сдавило, в висках застучало. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, Аргунов подошел к шкафу, повернул ключ в замке и рывком распахнул дверцы. Желтая детская маечка с зайцем на груди выпала прямо ему в руки. Вот она. Не исчезла, не растворилась вместе с ночными кошмарами. Она здесь.

Он медленно и аккуратно сложил ее, положил на полку так, чтобы она не выпадала, и запер шкаф. Обессиленно присел на кровать, тупо уставясь в квадратик на рисунке лежащего на полу ковра. Потом потянулся за мобильником и набрал номер Ситникова.

Спустя час он появился на первом этаже, в гостиной, где жена, уютно свернувшись на мягком диване и накрывшись пледом, смотрела что-то американское про полицейских и наркомафию.

– Ты не спишь?– удивилась она.– Я думала, ты давно уснул. Как голова?

– Почти прошла. Я выйду с собаками, прогуляюсь.

Жанна Викторовна с готовностью приподнялась.

– Хочешь, пойдем вместе? Мне тоже полезно пройтись перед сном.

– Нет, милая, не нужно. Сейчас подъедет Слава, у него какой-то срочный вопрос, мы с ним поговорим, а заодно я и собак выгуляю.

– Зачем же на улице?– она решительно откинула плед и встала.– Я сейчас накрою стол, хоть чаю попейте. Что ж вы будете на таком холоде дела обсуждать?

– Левушка, твои собаки и без того целый день на воздухе, носятся по участку, как угорелые. Ну что же это такое: уже почти двенадцать, а вы, как пацаны бездомные, свои мальчишеские секретики на улице обсуждаете. Я вам мешать не буду. А, Левушка?

Соблазн согласиться был велик, но стоило Аргунову представить, что об ЭТОМ он будет говорить вслух здесь, в своем доме, где рядом ходит жена, в доме, где жила и через два месяца снова будет жить его единственная дочь, где скоро начнут ползать, а потом ходить и бегать его внуки,– и его буквально затошнило. Нет, только не это, нельзя тащить такую грязь в дом, где живут твои любимые, твои родные.