Петр Первый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Николаевич Толстой cтр.№ 128

Подняв в руках молоток и гвозди, он пошел к дверям, где были припасены три доски. Приказал мужикам помочь и сам стал приколачивать доски поперек двери. Дышал со свистом. Молящиеся в ужасе глядели на него. Одна молодая женщина, в белом саване, ахнула на всю моленную:

– Что делаете? Родные, милые, не надо…

– Надо! – закричал старец и опять пошел к амвону. – Да еще бы в огонь христианин не шел? Сгорим, но вечно живы будем. (Остановясь, ударил молодуху по щеке.) Дура! Ну, муж у тебя, дом у тебя, сундук добра у тебя… А затем что? Не гроб ли? Жалели мы вас, неразумных. Ныне нельзя… Враг за дверями… Антихрист, пьян кровью, на красном звере за дверями стоит. Свирепый, чашу в руке держит, полна мерзостей и кала. Причащайтесь из нее! Причащайтесь! О, ужас!

Женщина упала лицом в колени, затряслась, все громче начала вскрикивать дурным голосом. Другие затыкали уши, хватали себя за горло, чтобы самим не заголосить…

– Иди, иди за дверь… (Опять – удары и треск.) Слышите! Царь Петр – антихрист во плоти… Его слуги ломятся по наши души… Ад! Знаешь ли ты – ад?.. В пустотной вселенной над твердью сотворен… Бездна преглубокая, мрак и тартарары. Планеты его кругом обтекают, там студень лютый и нестерпимый… Там огонь негасимый… Черви и жупел! Смола горящая… Царство антихриста! Туда хочешь?..

Он стал зажигать свечи, пучками хватал их из церковного ящика, проворно бегал, лепил их к иконам – куда попало. Желтый свет ярко разливался по моленной…

– Братья! Отплываем… В царствие небесное… Детей, детей ближе давайте, здесь лучше будет, – от дыма уснут… Братцы, сестры, возвеселитесь… Со святыми нас упокой, – запел, раздувая локтями мантию…

Мужики, глядя на него, задирая бороды, подтягивая, поползли на коленях ближе к аналою. Поползли женщины, пряча головы детей под платами…

Стены моленной вздрогнули: в двери, зашитые досками, подпертые колом, ударили, ударили чем-то со двора. Старец влез на скамейку, прижал лицо к волоковому окошечку над дверями:

– Не подступайте… Живыми не сдадимся…

.. . . . . . . . . . . .

– Ты будешь старец Нектарий? – спросил Алексей Бровкин. (Ворота они раскрыли, теперь ломились в дверь моленной.) Из длинного окошка боком глядело на него белое стариковское лицо. Алексей ему – со злобой: – Что вы тут с ума сходите?

С трудом высунулась стариковская рука, двоеперстно окрестила царского офицера. Сотня голосов за стеной ахнула: «Да воскреснет бог». Алексей хуже рассердился:

– Не махай перстами, я тебе не черт, ты мне не батька. Выходите все, а то дверь высажу.

– А что вы за люди? – странно, насмешливо спросил старец. – Зачем в такое пустое лесное место заехали?

– А такие мы люди, – с царской грамотой люди. Не будете слушать – всех перевяжем, отвезем в Повенец.

Стариковская голова скрылась, не ответив. Что было делать? Яким отчаянно шептал: «Алексей Иванович, ей-богу, сожгутся…» Опять там затянули «со святыми упокой». Алексей топтался перед дверями, от досады пошмыгивая носом. Ну, как уйти? Разнесут по всем скитам, что-де прогнали офицера. Снял варежки, подпрыгнул, ухватился за край окошка, подтянулся, увидел: в горячем свете множества свечей обернулись к нему ужаснувшиеся бородатые лица, обороняясь перстами, зашипели: «Свят, свят, свят». Алексей спрыгнул:

– Давай еще раз в дверь…

Солдаты раз ударили. Стали ждать. Тогда из чердачного окошка полезли трое (Яким признал Степку Бармина и Петрушку Кожевникова), в руках – охотничьи луки, за поясом – по запасной стреле, у третьего – пищаль. Вылезли на крышу, глядели на солдат. Мужик с пищалью сказал сурово:

– Отойдите, стрелять будем. Нас много.

От дерзости такой Алексей Бровкин растерялся. Будь то посадские какие-нибудь людишки, – разговор короткий. Это были самые коренные мужики, их упрямство он знал. Тот, с пищалью, – вылитый его крестный покойный, толстоногий, низко подпоясанный, борода жгутами, медвежьи глаза… Не стрелять же в своего, такого. Алексей только погрозил ему. Яким ввязался:

– Тебя как зовут-то?

– Ну, Осип зовут, – неохотно ответил мужик с пищалью.

– Что ж, Осип, не видишь – господин офицер и сам подневольный. Вы бы с ним по любви поговорили, столковались.

– Чего он хочет? – спросил Осип.

– Дайте ему человек десять, пятнадцать в войско, да нашим солдатам дайте обогреться. Ночью уйдем.

Петрушка и Степан, слушая, присели на корточки на краю крыши. Осип долго думал.

– Нет, не дадим.

– Почему?

– Вы нас по старым деревням разошлете, в неволю. Живыми не дадимся. За старинные молитвы, за двоеперстное сложение хотим помереть. И весь разговор…

Он поднял пищаль, дунул на полку из рога, подсыпал пороху и стоял, коренасто, над дверью. Что тут было делать? Яким посоветовал махнуть рукой на эту канитель: Нектария не сломить.

– Он упрям, я тоже упрям, – ответил Алексей. – Без людей не уйду. Возьмем их осадой.

Двоих солдат послали за лошадьми, – отпрячь, кормить. Четверых – греться в келью. Остальным быть настороже, чтобы в моленную не было проноса воды и пищи. День кончался. Мороз крепчал. Раскольники похоронно пели. Петрушка и Степан посидели, посидели, перешептываясь, на крыше, поняли – дело затяжное.

– Нам до ветру нужно, – стали просить. – На крыше – грех, пустите нас спрыгнуть.

Алексей сказал:

– Прыгайте, не трогнем.

Осип вдруг страшно затряс на них бородищей. Петрушка и Степан помялись, но все-таки, зайдя за купол, спрыгнули на солому.

Старец Нектарий тоже, видимо, понял, что крепко взят в осаду. Два раза приближал лицо к волоковому окну, подслеповато вглядывался в сумерки. Алексей пытался заговорить, – он только плевал. И опять из моленной доносился его охрипший голос, заглушавший пение, мольбы, детский плач. Там что-то творилось нехорошее.

Когда совсем помрачнел закат, на крыше из слухового окна вылезло человек десять мужиков без шапок. Махая руками, беснуясь, закричали:

– Отойдите, отойдите!..

Все торопливо начали раздеваться, снимали полушубки, валенки, рубахи, портки…

– Нате! – хватали одежу, кидали ее вниз солдатам. – Нате, гонители! Метайте жребий. Нагими родились, нагими уходим…

Голые, синеватые, бросались ничком на крышу, терли снегом лицо, всхлипывали, вскрикивали, вскочив, поднимали руки, и все опять, – с бородами, набитыми снегом, – улезли в слуховое окно. Остался один Осип. Не подпуская близко к дверям, прикладывался из пищали в солдат… Алексей очень испугался голых мужиков. Яким плачуще вскрикивал в сторону окошка:

– Детей-то пожалейте. Братцы! Бабочек-то пожалейте!

В моленной начался крик, не громкий, но такой, что – затыкай уши. Солдаты стали подходить ближе, лица у всех были важные.