Разумеется, болтался. В конце концов к западу от Пекоса
закон олицетворяла только Эллен Карвер. Это ее работа, и она никому не позволит
помешать ей делать то, что нужно.
К примеру, своему прежнему сыну.
Из нагрудного кармана комбинезона она достала маленькую
каменную скульптурку. Паука, вырезанного из серого камня. Скульптурка на ладони
Эллен Карвер завалилась налево: не хватало одной отбитой ноги. Спинка паука по
форме немного напоминала скрипку.
— Тэк! — произнесло стоящее у стола существо с раздутой
физиономией — грубой пародией на лицо женщины, которая десять часов тому назад
читала дочери книжку «Любопытный Джордж» и с ней на пару пила чашку какао. Но
теперь глаза на этом лице переполняла злоба. Существо вскинуло вторую руку над
головой, едва не достав до лампы над столом.
— Тэк ах ван! Тэк ах лах! Ми хим ен тоу! Ен тоу!
Пауки-отшельники поспешили к ней из подлестничной тьмы, из
ящиков стола, из темных углов камер. Выстроились в круг. Существо медленно
положило каменного паука на стол.
— Тэк! — прокричало существо. — Ми хим ен тоу!
Пауки на мгновение застыли. Их было не больше пятидесяти,
каждый размером с изюминку. А потом круг разорвался, и пауки двумя колоннами
устремились к двери. Существо, бывшее Эллен Карвер до того, как Колли Энтрегьян
увез ее в Китайскую шахту, наблюдало за их исходом. Потом убрало каменную
скульптурку в карман.
— Евреи должны умереть, — сообщило оно пустой комнате. —
Католики должны умереть. Мормоны должны умереть. «Грейтфул дэд» должны умереть.
— Существо помолчало. — Маленькие набожные мальчики тоже должны умереть.
Оно подняло руки Эллен Карвер и начало задумчиво барабанить
пальцами Эллен Карвер по ключицам Эллен Карвер.
Часть III
«Американский запад»: Тени легенд
Глава 1
1
— Святое дерьмо! — воскликнул Стив. — Это же надо!
— Клево, — поддержала его Синтия, а потом оглянулась, чтобы
посмотреть, не обидела ли она старика. Но Биллингсли куда-то подевался.
— Юная леди, — повернулся к ней Джонни, — клево — это из
молодежного жаргона, который придумывается каждым новым поколением лишь затем,
чтобы как-то выделиться. Так что на самом деле ничего клевого здесь нет. Просто
мило.
— Клево, — улыбаясь повторила Синтия.
Как догадался Джонни, «Американский Запад» построили в конце
сороковых или в начале пятидесятых годов, после второй мировой войны, когда
кинотеатры уже не напоминали монстров двадцатых и тридцатых и еще не
превратились в многофункциональные комплексы, какими стали в шестидесятые.
Биллингсли зажег несколько ламп вдоль экрана и в оркестровой яме, но этого
хватило, чтобы осветить весь зал. Благо размерами он не поражал. Большинство
сидений осталось на месте, хотя красный бархат выцвел, во многих местах
порвался и покрылся плесенью. Во всю сцену тянулся экран, громадный белый
прямоугольник сорок на двадцать футов, на котором в свое время Рок Хадсон
обнимался с Дорис Дей, а Чарлтон Хестон состязался со Стефеном Бойдом.
Экран и оркестровую яму разделяла сцена, как предположил
Джонни, архитектурное излишество, поскольку к тому времени, когда построили
кинотеатр, водевиль уже умер. Так для чего же ее использовали? Наверное, для
политических речей и выпускных школьных вечеров. Джонни легко мог представить себе,
как к сидящим в зале с трибуны обращался кандидат на должность старшего
золотаря Навозного округа. Но для чего бы ни служила эта сцена в прошлом, те,
кто посещал вышеозначенные церемонии, не могли предположить, какая судьба будет
уготована ей в настоящем.
Джонни огляделся, слишком уж долго отсутствовал Биллингсли,
и увидел старика, идущего узким коридорчиком, что вел от туалетов. У старика
там припасена бутылка, вот он и пошел промочить горло, ничего больше, подумал
Джонни, но не почувствовал запаха спиртного в дыхании ветеринара, когда тот
проходил мимо, а этот запах Джонни улавливал без труда, поскольку сам бросил
пить.
Они последовали за Биллингсли на сцену, к группе людей,
которых Джонни уже начал воспринимать (не без теплых чувств) как «Общество
вырвавшихся из когтей Колли Энтрегьяна». Их шаги гулко отдавались в пустом
зале. В огнях оркестровой ямы, которые Биллингсли включил, повернув
соответствующие выключатели на распределительном щите слева от сцены, их фигуры
отбрасывали длинные тени. А наверху, нет, пожалуй, со всех сторон, завывал
ветер пустыни. От этого воя по спине Джонни пробегал холодок… но он не мог
отрицать, что звук этот обладает некой притягательностью… хотя в чем она
состоит, он сказать не мог.
Нет, не лги. Ты знаешь. Биллингсли и его друзья тоже это
знали, именно поэтому они и пришли сюда. Бог сотворил человека с тем, чтобы он
слышал и этот звук, а зал кинотеатра — естественный усилитель. И особенно
хорошо этот звук слушается, когда ты сидишь перед экраном со своими давними приятелями,
окруженный тенями легенд, выпивая за прошлое. Звук этот говорит, что уход —
никакая не беса, что уход — единственный выход, который имеет смысл. Этот звук
наверху завлекает в пустоту и удовольствия небытия.
В центре пыльной сцены, перед лишенным занавеса экраном,
располагалась жилая комната: кресла, софа, торшеры, кофейный столик, даже
телевизор. Вся мебель стояла на большом ковре, напоминая выставочный образец в
каком-нибудь Доме мебели. Джонни даже подумал, что именно так выглядели бы
декорации, если бы Эжен Ионеско
[54]
вставил подобный эпизод в «Сумеречную
зону». Завершал картину бар темного дуба. Джонни как раз разглядывал его, когда
Биллингсли один за другим зажигал торшеры. Джонни заметил, что провода уходили
в щели под экраном. Чтобы эти щели не расширялись, их аккуратно заклеили
изоляционной лентой.
Биллингсли кивнул на бар:
— Со старого ранчо Серкла. Куплен на аукционе. Хьюз Хансен и
я раскошелились на семнадцать баксов. Можете вы в это поверить?
— Откровенно говоря, нет. — Джонни постарался представить
себе, на какую сумму потянул бы этот бар в одном из маленьких антикварных
магазинчиков в сохо. Он раскрыл двойные дверцы и увидел, что бар полностью
укомплектован. Спиртное не высшего класса, но и не барахло. Джонни быстро
закрыл бар. В отличие от бутылки «Бима», позаимствованной в «Клубе сов»,
бутылки в баре вызвали желание поближе познакомиться с их содержимым.
Ральф Карвер уселся в кресло-качалку. По лицу чувствовалось,
что он никак не может отделаться от мысли, будто ему все это снится. Дэвид
подошел к телевизору.
— А он принимает какие-нибудь… А, все понятно. — Мальчик
заметил под телевизором видеомагнитофон, присел и взял в руки лежащие на нем
кассеты.