Жизнь Пи - читать онлайн книгу. Автор: Янн Мартел cтр.№ 42

Вслед за тем страх овладевает всем вашим телом – а это уже сигнал, что с вами далеко не все в порядке. Дыхание превращается в птицу, взмахнувшую крыльями и улетевшую прочь, живот – в змеиное гнездо. Язык падает замертво, как опоссум, а зубы начинают отбивать дробь, как ретивые скакуны. Уши глохнут. Мышцы дрожат, точно в лихорадке, колени ходят ходуном, словно в пляске. Сердце разрывается, сфинктер расслабляется. То же самое и с остальными частями тела. Каждая клеточка так или иначе распадается. Только глаза не сдают. Они-то ощущают страх лучше всего.

И вот вы уже принимаете опрометчивые решения. Отвергаете последних своих союзников – надежду и веру. И в этом – залог вашей гибели. Страх, сводящийся, по сути, к обычному впечатлению, побеждает.

Это трудно описать словами. Однако страх, настоящий страх, тот, который потрясает до самого основания, подкрадываясь к вам, когда вы встречаетесь лицом к лицу со смертью, укореняется в вашей памяти, как гангрена: он стремится поразить все, даже слова, которыми вы пытаетесь его выразить. Вот почему страх так трудно описать. Вам приходится изрядно потрудиться, чтобы объяснить его понятными словами. Но если вам это не удастся, если страх превратится в безмолвный мрак, которого вы избегаете или стараетесь забыть, то он будет терзать вас и дальше, поскольку вы так и не сокрушили врага, уже раз одержавшего над вами победу.

Успокоил меня Ричард Паркер. Самое забавное в этой истории то, что благодаря существу, сперва до смерти меня напугавшему, я в конце концов обрел покой, благоразумие и даже, смею сказать, внутреннюю цельность.

Он не сводил с меня глаз. Потом я узнал этот взгляд. Ведь мы выросли вместе. То был взгляд довольного зверя, взирающего из клетки или рва так, как я смотрел бы из-за стола в ресторане после сытного обеда, когда самое время поговорить и поглядеть на других. Ясное дело, Ричард Паркер вполне насытился останками гиены и вдоволь напился дождевой воды. Он уже не дергал губой, не скалился, не рычал и не сопел. А просто смотрел – наблюдал за мной, спокойно, беззлобно. Он только водил ушами и головой. Словом, вел себя совсем по-кошачьи. Он и впрямь походил на здоровенного, раздобревшего домашнего кота – четырехсотпятидесятифунтового полосатого котяру.

Но вот он как будто всхрапнул. Я навострил уши. Снова всхрапнул. Поразительно. Прух-х-с?

Тигры издают разные звуки. Они ревут и рычат на все лады, и громче всего у них выходит рыкающий вздох – что-то вроде громоподобного ар-р-н-х – в период спаривания, причем как у самцов, так и у самок. Рык этот разносится далеко-далеко. А тот, кто услышит его вблизи, так и столбенеет. Тигры фыркают, издавая короткое, резкое злобное уф, если застать их врасплох, и тут уж ноги сами уносят вас вприпрыжку, ежели, конечно, смогут оторваться от земли. Нападают тигры с гортанным ревом, похожим на прерывистый кашель. А угрожают гортанным рыком. Тигры шипят и воют по-всякому, смотря что хотят выразить, и тогда их звуки напоминают либо громкий шелест опадающей осенней листвы, либо, если они чем-то недовольны, скрип тяжелой двери, медленно поворачивающейся на ржавых петлях, – но и в том, и в другом случае у вас по спине пробегают мурашки. Тигры издают и другие звуки. Ворчат и стонут. Или мурлыкают, хоть и не так благозвучно и не так часто, как маленькие кошки, причем только на выдохе. (Лишь маленькие кошки мурлыкают и так и эдак. Это одно из свойств, отличающих больших кошек от маленьких. Другое отличие в том, что рычат только большие кошки. И это совсем не плохо. Боюсь, любовь к домашним кошкам прошла бы довольно скоро, если б эти милые крошки в знак неудовольствия вдруг принялись рычать.) Тигры даже мяукают, притом с интонациями, свойственными домашним кошкам, – только громко и басовито, так, что вам вряд ли захочется нагнуться и взять их на руки. Наконец, тигры умеют молчать – просто и величаво.

И все эти звуки я слышал с детства. Кроме пpyx-x-с. Этот звук я узнал только потому, что мне рассказывал про него отец. А он, в свою очередь, узнал из книг. Хотя слышал его всего лишь однажды, когда во время деловой поездки в Майсурский зоопарк побывал в тамошней ветеринарной лечебнице, где как раз выхаживали молодого тигра, подхватившего воспаление легких. Прух-х-с – самый тихий тигриный звук: он похож на сопение и выражает дружеские, вполне миролюбивые чувства.

Ричард Паркер снова прух-х-снул и повел головой. Он словно о чем-то меня спрашивал.

Я смотрел на него со страхом и изумлением. Но ведь он совсем не угрожал – и вот я уже задышал спокойнее, сердце перестало рваться из груди, и от души отлегло.

Надо бы его приручить. Я понял это только сейчас. И вопрос даже не в том, он или я, – а он и я. Ведь мы с ним, буквально и фигурально, оказались в одной лодке. А стало быть, жить – или умирать – нам вместе. Может, он погибнет случайно или по какой другой, естественной причине, но уповать на случай глупо. Вероятнее всего, произойдет самое худшее: со временем его звериная сила возобладает над моей человеческой слабостью. Только приручив тигра, я, может, сумею сделать так, чтобы он умер первым, если все и впрямь обернется худо.

Но суть даже не в этом. Скажу начистоту. Открою тайну: я был даже рад за Ричарда Паркера. И совсем не хотел, чтобы он умирал, потому что, если б он умер, я остался бы наедине с отчаянием, а оно будет пострашнее тигра. Если я все еще хотел жить, то только благодаря Ричарду Паркеру. Он отвлекал меня от мысли о моих родных и о беде, в которую я попал. Он заставлял меня жить. А я ненавидел его за это и вместе с тем был благодарен. Я благодарен ему и сейчас. Истинная правда: если б не Ричард Паркер, меня бы уже не было в живых и я не смог бы рассказать вам мою историю.

Я оглядел горизонт. Разве не похож он на идеальную цирковую арену – безупречно круглую, без единого угла, где он мог бы спрятаться? Я посмотрел на море. Чем не кладезь лакомств, которыми можно его задобрить? Я заметил свисток, свисавши со спасательного жилета. Чем не хлыст, с помощью которого он станет как шелковый? Чего же мне не хватает, чтобы укротить Ричарда Паркера? Времени? Пройдет, быть может, не одна неделя, прежде чем меня заметит корабль. Так что у меня уйма времени. Смелости? Но как раз крайняя нужда и делает человека смелым. Опыта? Но разве я не сын директора зоопарка? Награды? Но разве можно желать награды большей, чем жизнь? И наказания хуже смерти? Я взглянул на Ричарда Паркера. Без малейшего страха. Моя жизнь – в моих руках.

Пусть грянут трубы. И забьют барабаны. Представление начинается. Я встал. Ричард Паркер это заметил. Держать равновесие было непросто. Я глубоко вдохнул и воскликнул:

– Дамы и господа, мальчишки и девчонки, спешите занять места! Живей, живей. А то опоздаете. Сядьте, откройте пошире глаза, распахните души и приготовьтесь к чуду. Итак, для всеобщего увеселения и наставления, на радость и во благо всем вам начинаем представление, которое вы ждали всю жизнь, – ВЕЛИЧАЙШЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В МИРЕ! Так вы готовы к чуду? Да? Отлично: к вашему удивлению, они встречаются где угодно. И в холодных, заснеженных лесах умеренного пояса. И в непролазных тропических муссонных джунглях. И в полузасушливых кустарниковых пустынях. И в солоноватых мангровых болотах. Воистину они везде и всюду. Но вы еще никогда не встречали их там, где увидите сейчас! Дамы и господа, мальчишки и девчонки, без лишних слов, но с радостью и честью представляю вам… ПЛАВУЧИЙ ИНДО-КАНАДСКИЙ, ТРАНСТИХООКЕАНСКИЙ ЦИР-Р-Р-К ПИ ПАТЕЛЯ!!! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И!