Верхние Саванны - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 76

Подойдя поближе к освещенным гостиным, Жиль увидел одетых в великолепные ливреи рабов в белых париках, сновавших среди гостей с подносами, заставленными бокалами шампанского и красного французского вина — доставлять его сюда было весьма накладно. И ему почудилось, что только они и существуют реально, ибо они — будущее острова.

Однако сам он в данный момент принадлежал как раз к отмирающей части этого мира, и, стряхнув с себя дурное настроение. Жиль подумал с упреком: что это на него, в самом деле, нашло, откуда такой пессимизм? В «Верхних Саваннах» все идет прекрасно, поместье его, сбросив бремя ужаса, устремилось быстрыми темпами к процветанию.

Да нет, не все там идет прекрасно, если вспомнить о его отношениях с женской половиной домочадцев. Отсюда, может быть, и черные мысли: дурное предчувствие преследовало его с первого дня, но особенно усилилось сегодня перед самым отъездом на бал, во время стычки с Жюдит.

Выбирая этим утром с помощью своего слуги Зебюлона костюмы для бала и следующих двух дней, которые Турнемин рассчитывал провести в Кап-Франсе, он обнаружил в кармане одного из сюртуков забытые свертки: купленные давным-давно крест для Анны и браслет для Мадалены. У него было так много дел, что за три месяца он про них и не вспомнил. Жиль работал с утра до ночи, любовь к Мадалене почти не тревожила его…

Решив больше не откладывать вручение подарков, он сунул их снова в карман и пустился на поиски тех, кому они предназначались.

Семья Готье занимала небольшой флигель в конце парка, возле самого хлопкового поля, — прежде там жил Жак де Ферроне. Жиль быстро привел флигель в порядок и оборудовал так, чтобы удобно разместить в нем трех новых обитателей.

Турнемин знал, что Анна и Мадалена ходят каждое утро в часовню на берегу Лембе на полпути к Порт-Марго и как раз в это время обычно возвращаются с мессы, и потому направился прямо к их белому домику, возле которого росло исполинское дерево, образуя ему чудесное обрамление своими зелеными ветками, но не успел он пройти и полдороги, как увидел Пьера, скакавшего верхом на лошади к особняку. Молодой человек очень торопился и выглядел встревоженным, но все же остановился, чтобы поприветствовать Жиля.

— У тебя неприятности, Пьер? Что случилось? — спросил шевалье.

— Матушке что-то неможется. Еду вот за доктором Финнеганом.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Боюсь, что дело худо. Утром она встала, но почувствовала себя плохо и снова легла, успела только напоить чаем Мадалену и отправить ее на мессу. Думала, отлежится, но ее без конца рвет, лучше, я думаю, позвать доктора.

— Разумеется. Скачи скорее!

Он чуть не добавил: «Я тоже сейчас подойду…», но сдержал порыв: для подарков, судя по тому, что рассказал Пьер, момент неподходящий, зато Мадалена пошла в церковь одна, следовательно, представился случай поговорить с ней наедине — сердце Турнемина забилось. Он так давно не оставался с девушкой один на один, что противиться желанию увидеть любимую у него не было сил…

Пьер исчез за высокой стеной трепещущего тростника, посаженного тут специально, для защиты от ветра, а Жиль, не торопясь, продолжал идти по дороге, ведущей к реке и часовне. Вскоре он увидел Мадалену. Она тихонько ехала под пурпурной кроной деревьев на сером ослике — она и садилась-то на него только когда отправлялась в церковь. Девушка бросила поводья на шею животного и любовалась цветущей веткой жасмина, которую держала в руке и время от времени подносила к лицу. Она вся светилась, очаровательная и лучезарная, как это весеннее утро: платье с пышной юбкой нежно-голубого, любимого ее цвета, на шелковых платиновых волосах, собранных в тяжелый узел, чепчик из белого муслина, но одна длинная нежная прядь все же выбилась и свилась спиралью возле шеи.

Увидев на дороге Жиля, Мадалена вздрогнула, покраснела, но придержала осла. Голубые глаза испуганно забегали, ища лазейку, через которую можно скрыться от страшной опасности. Но шевалье не дал ей отыскать спасительный выход — он живо подскочил и схватил осла за поводья.

— Другой дороги нет, Мадалена, — проговорил он смеясь. — Только так вы можете попасть домой…

Она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом.

— Уверяю вас, господин шевалье, я не ищу другой дороги.

Жиль заметил, что она, несмотря на его просьбу, снова стала церемонно называть его «господином шевалье», но делать замечание не стал. Еще никогда ему не было так тяжело ни с одной девушкой.

— А знаете, лгать после мессы очень нехорошо, — сказал он.

Но, заметив, что Мадалена едва не плачет, Жиль сменил тон.

— Мадалена, — ласково обратился он к ней. — Вы меня боитесь?

— Нет, не боюсь…

— Тогда почему избегаете меня? До сих пор не можете простить то, что произошло на кладбище в Гарлеме? Наберитесь храбрости, поднимите хотя бы глаза…

В ее взгляде было столько страха, что Турнемину стало жалко девушку, но она уже снова отвернулась, словно видеть молодого человека ей было невыносимо, и пролепетала:

— Я ни в чем вас не виню: сама виновата… Я не должна была признаваться, что… что…

Она споткнулась на слове, потому что сама мысль о любви во всей ее полноте вызывала в ней внутренний протест. Он сам закончил ее фразу:

— Что вы меня любите? Разве это преступление, Мадалена?

— Конечно, ведь вы принадлежите другой. Вы женаты, и я не имею права вас любить…

— Право любить! Только сердце имеет права.

Наши чувства нам не подвластны, вы не виноваты. Что вы можете поделать, и что могу поделать я, если я больше не люблю жену… впрочем, и она меня больше не любит.

— Но она все равно остается вашей женой перед Господом и людьми. Между нами ничего не может быть… господин Жиль, ничего! Разумнее всего мне было бы уехать, но одна я жить не смогу, а маме и брату здесь очень нравится…

— Неужели вы в самом деле хотите уехать?

Скажите правду, Мадалена, вы действительно желаете меня покинуть?

Она безнадежно покачала головой, и по щеке ее скатилась слезинка.

— Нет… нет! Вы же знаете, что не хочу! Умоляю, не ищите больше со мной свиданий, не пытайтесь встретиться наедине, как сейчас. Мне слишком тяжело… Разве что вам нужно сказать мне что-то важное.

— Я говорю, что люблю вас, а вы спрашиваете, нет ли чего поважнее, — заметил Жиль с горечью. — Ну хорошо… сегодня утром я обнаружил две вещицы, которые купил в день прибытия на остров для вас и для вашей матушки.

Если хотите, подарки к новоселью. Я совсем забыл о них из-за всех неурядиц — вы же знаете, что нам пришлось пережить, — и хотел поздравить вас сегодня, но по дороге встретил Пьера. Вот, держите: маленький — для Анны, побольше — для вас…

При всей своей набожности и суровых взглядах на жизнь Мадалена была истинной дочерью Евы и устоять перед маленькой обтянутой шелком коробочкой не могла. Секунда — ив дрожащих пальцах засверкали золотые листочки и жемчужинки тонкого браслета.