Хроника времен Карла IX - читать онлайн книгу. Автор: Проспер Мериме cтр.№ 29

Как-то ночью, удрученный удушливым зноем, — происходило это в июле, — захотел он выйти из своей комнаты, прогуляться и подышать воздухом в саду, усаженном деревьями, посреди которого и находился дом. Он накинул на плечи плащ и хотел выйти, но дверь из его комнаты оказалась запертой снаружи на ключ. Он подумал, что это не что иное, как ошибка старухи, которая за ним ходит; а так как спала она от него далеко и в настоящую минуту, вероятно, покоилась глубоким сном, он счел бесполезным звать ее. К тому же окно в комнате было не очень высоко, земля под ним была мягкая, так как ее недавно перекапывали. В одну минуту он очутился в саду. Небо было облачное, ни одна звезда носа не показывала, и редкие порывы ветра время от времени как бы с трудом шевелили теплый и тяжелый воздух. Было около двух часов утра, и окрест царила глубочайшая тишина.

Мержи некоторое время прогуливался, погруженный в свои мечтания. Их прервал удар в двери с улицы. Это был удар молотком, слабый и как бы таинственный. Тот, кто ударил, казалось, рассчитывал, что кто-то будет прислушиваться, чтобы открыть ему. Посещение в такой час уединенного дома могло возбудить удивление. Мержи стоял не двигаясь в темном углу сада, откуда он, не будучи сам видим, мог за всем наблюдать. Из дома сейчас же с потайным фонарем в руках вышла женщина, которая не могла быть никем другим, как старухой; она открыла калитку, и вошел кто-то закутанный в большой черный плащ с капюшоном.

Бернаром овладело живейшее любопытство. Фигура и, насколько он мог судить, платье особы, только что пришедшей, указывали на то, что это женщина. Старуха встретила ее со всеми доказательствами глубокого почтения, меж тем как женщина в черном плаще едва кивнула ей головой. Зато она дала ей в руки что-то, что старуха приняла, по-видимому, с большим удовольствием. По раздавшемуся чистому и металлическому звуку и по поспешности, с которой старуха наклонилась и стала искать по земле, Мержи заключил, что она получила деньги. Обе женщины направились к саду, причем старуха шла впереди, прикрывая фонарь. В глубине сада находилось что-то вроде беседки из зелени, образованной из лип, посаженных кругом и соединенных между собой густым кустарником, вполне могущим заменить стену. Два входа или две двери вели в эту беседку, посреди которой помещался каменный стол. Сюда-то и вошли старуха и закутанная женщина. Мержи затаив дыхание прокрался вслед за ними и встал за кустарником так, чтобы хорошо слышать и видеть, насколько позволял скудный свет, освещавший эту сцену.

Старуха прежде всего зажгла что-то в жаровне, поставленной посредине стола, что сейчас же загорелось, проливая бледный синеватый свет, будто от спирта, смешанного с солью. Затем она потушила или прикрыла фонарь, так что при дрожащем свете жаровни Мержи с трудом мог бы разглядеть черты незнакомки, даже если бы они не были скрыты вуалью и капюшоном. Что касается роста и сложения старухи, их он узнал сейчас же; заметил он только, что лицо у нее было вымазано какой-то темной краской, отчего в своем белом головном уборе казалась она бронзовой статуей. На столе были расставлены странные предметы, которые он еле различал. По-видимому, они были расположены в каком-то причудливом порядке, и ему казалось, что он разглядел плоды, кости и лоскутки окровавленного белья. Маленькая человеческая фигурка, высотой самое большее с фут и сделанная, как ему казалось, из воска, была поставлена посреди этих отвратительных тряпок.

— Ну, Камилла, — сказала вполголоса дама в вуали, — ему лучше, говоришь?

Голос этот заставил вздрогнуть Мержи.

— Немного лучше, сударыня, — ответила старуха, — благодаря нашему искусству. Все-таки мне трудно было сделать что-нибудь существенное с этими тряпками и с таким небольшим количеством крови на компрессах.

— А что говорит мэтр Амбруаз Паре?

— Этот невежда? Не все ли равно, что он говорит? Я вас уверяю, что рана глубокая, опасная, ужасная и может быть залечена только по правилам магической симпатии; но духам земли и воздуха часто нужно приносить жертвы… а для жертв…

Дама сейчас же поняла.

— Если он выздоровеет, — сказала она, — ты получишь вдвое больше того, что ты только что получила.

— Твердо надейтесь и рассчитывайте на меня.

— Ах, Камилла, а вдруг он умрет?

— Успокойтесь, духи милостивы, звезды нам покровительствуют, и последнее жертвоприношение черного барана расположило в нашу пользу того, Другого.

— Я принесла тебе то, что мне удалось добыть с таким трудом. Я поручила купить это у стражников, ограбивших труп. — Она вынула из-под плаща какой-то предмет, и Мержи увидел, как блеснул клинок шпаги. Старуха взяла ее и поднесла к огню, чтобы рассмотреть.

— Слава Богу, лезвие в крови и заржавело. Да, кровь у него как у китайского василиска, она оставляет на стали следы, которые ничем смыть невозможно.

Она смотрела на лезвие, и было очевидно, что дама в вуали испытывала необычайное волнение.

— Смотри, Камилла, как близка от рукоятки кровь! Может быть, это был смертельный удар?

— Это кровь не из сердца — он поправится.

— Поправится?

— Да, но поправится затем, чтобы подвергнуться неизлечимой болезни.

— Какой болезни?

— Любви.

— Ах, Камилла, правда ли это?

— Э, разве мои слова когда-нибудь противоречили истине? Когда мои предсказания обманывали? Разве я не сказала вам заранее, что он выйдет из поединка победителем? Не предварила ли я вас, что духи будут за него сражаться? Не забыла ли я на том самом месте, где он должен был драться, черную курицу и освященную священниками шпагу?

— Да, это правда.

— А вы сами, разве вы не пронзили в сердце изображение его противника, направляя таким образом удары того человека, для которого я применяла свое искусство?

— Это правда, Камилла, я пронзила в сердце изображение Коменжа, но умер он, как говорят, от удара в голову.

— Конечно, оружие поразило в голову, но разве он умер не оттого, что сгустилась кровь в его сердце?

Дама под вуалью казалась подавленной силой этого доказательства. Она умолкла. Старуха оросила лезвие шпаги елеем и бальзамом и тщательно завернула ее в полотно.

— Видите, сударыня, что масло из скорпионов, которым я натираю шпагу, симпатической силой перенеслось в рану молодого человека? Он чувствует действие этого африканского бальзама так, будто бы я проливала его на самое поранение. А если бы мне пришло желание раскалить острие шпаги на огне, бедный больной испытал бы всю боль настоящего ожога.

— О, не вздумай это сделать!

— Как-то вечером я сидела у очага, углубившись в натирание бальзамом шпаги, чтобы вылечить одного молодого человека, которому она нанесла две ужасные раны в голову. За своей работой я задремала. Вдруг лакей от больного стучится в дверь ко мне; говорит, что барин его испытывает смертельные муки, что в ту минуту, как он оставил его, тот находился словно на горящем костре. А знаете, что случилось? Я недоглядела, как шпага у меня соскользнула и лезвие ее в то время лежало на угольях. Я ее сейчас же взяла оттуда и сказала лакею, что к его приходу хозяин будет чувствовать себя совсем хорошо. И действительно, я сейчас же погрузила шпагу в ледяную воду, смешанную с кое-какими зельями, и пошла навестить больного. Вхожу, а он говорит мне: «Ах, дорогая Камилла, как мне сейчас хорошо! Мне кажется, будто я в свежей ванне, а только что я чувствовал себя как святой Лаврентий на раскаленной решетке».