Бастард фон Нарбэ - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Игнатова cтр.№ 20

«те и другие вступили в бой — одни, при доблести своей, имея залогом успеха и победы прибежище к Господу, другие — поставляя предводителем брани ярость».

Вторая книга Маккавейская (15:17)

Она была… Слов таких нет, чтобы описать, какая она была. Прекрасная, нежная, чуткая, отзывчивая, порой капризная, но только оттого, что требовала к себе особенного отношения. Она имела на это полное право. Ещё она была весёлая, ласковая, насмешливая, непредсказуемая, высокомерная, нереально красивая. Быть с ней — испытание, восхитительное и нелёгкое. Каждый раз, как впервые. Каждый раз — счастье. Это так походило на любовь, что Лукас спрашивал себя, неужели он действительно влюбился? Если так, что ж, он выбрал единственную, достойную любви. А она… она сразу сказала, что он любит взаимно.

Её имя ласкало слух. Хикари — сияние, мерцающий луч, яркое свечение звёзд в бесконечной пустоте. Хикари — слава, сила, величие. Да, она была как свет. И она была сильна и величественна. Но можно ли влюбиться в звездолет? Не в том даже дело, что «Хикари» — не человек, вообще не живое существо, в том, что она — чужая.

Разве это не то же самое, что полюбить чужую женщину?

Лукас не знал ответа. Просто понимал, что любит, и знал, что любим. Знал, что никто никогда не относился к «Хикари» так, как он. Даже Эффинд, её пилот, восхищаясь своим кораблём, всегда помнил о том, что это всего лишь корабль. Пусть уникальное, но всё же творение человеческого разума и человеческих рук.

«Хикари» была неповторима, но Эффинд не хуже Лукаса знал, что любой космический корабль неповторим, даже межпланетный челнок, даже скорлупки, способные только выходить на орбиту и возвращаться обратно на поверхность. Слишком сложны они, чтобы можно было создавать точные копии.

Чего Эффинд не знал, и в чём Лукас убеждался день ото дня всё больше, так это в том, что неповторимость «Хикари» иная. Она обладала душой, эта красавица, дивная как свет и сильная, как воин. Она обладала душой, которая пробуждалась, и этого не могло быть. Любой житель пространства скажет вам, что у кораблей есть душа, не бессмертная, конечно, не такая как у людей, но всё-таки, есть. Лукас и сам прекрасно знал, что если не душа, то уж, во всяком случае, характер есть у каждого корабля. Но «Хикари»… с ней всё было иначе. Она как будто не жила, пока Лукас не вошёл в унтэн-сферу. Она как будто не знала, для чего существует. Она представления не имела о том, на что способна.

Как девочка, которой всю жизнь твердили, что она некрасива, выросшая в замечательную красавицу, и не рискующая поверить в правду.

Лукас умел убеждать, что-что, а это он умел почти так же хорошо, как летать. И Лукасу «Хикари» поверила сразу.

Сумасшедший? Да, нет. Любой пилот влюблён в свой корабль, неважно, пилотирует он злой, ядовитый райбун, грозный и угрюмый вендар, бесшабашный аскар, да что угодно. Даже гафлы, чья жизнь коротка, и чью гибель никто не оплакивает, даже они заслуживают любви. Маленькие солдаты бесконечной войны.

Любой пилот влюблён в свой корабль.

«Хикари» принадлежала не Лукасу, а маркграфу Юлию Радуну. Но она не желала с этим считаться, а Лукас… ну, что сказать? «Хикари» тоже умела убеждать.

Он был бы счастлив, как только может быть счастлив тот, кто любит и любим, если бы не Луиза. Её раны не спешили заживать, и хотя Луиза уверяла, что они не причиняют беспокойства, Лукас ей не верил. Луиза говорила правду, она действительно не беспокоилась. Но Лукас, всю жизнь проживший в стерильной атмосфере монастыря, был наделён обострённым чутьём. Пространство только кажется пустым, любое нарушение стерильности может стать смертельно опасным, и у многих братьев ордена Десницы было это странное чутьё — на любую грязь, на малейшую пылинку, на самые незначительные изменения вокруг. Лукас знал: с Луизой происходит что-то плохое. Потому что появился… запах. Пока что едва уловимый, запах на самой грани обоняния и шестого чувства, названия которому нет.

Лукасу доводилось видеть так называемые «натуральные» продукты, жуткий пережиток древних времён — еда, сделанная из живых существ и выросших в земле растений. А однажды Джереми вытащил его в отпуск на планету — свою родную планету — и уговорил-таки пойти с ним в ресторан, где люди ели «натуральную» пищу. Там, разумеется, подавали и нормальную еду, иначе Джереми не заволок бы туда Лукаса и на буксире, но в любом случае, дальше порога они не пошли. Потому что ещё в дверях отважному рыцарю-пилоту фон Нарбэ стало плохо от тошнотворного запаха. Зловоние мешалось с ароматами кухни, образуя густую смесь, казалось, липнущую к коже, оставляющую на одежде жирные потёки грязи.

Лукас полагал, что не забудет эту вонь до конца жизни. За шесть лет, во всяком случае, не забыл.

Потом он выяснил, что зловоние исходило от рыб. Таких специфических животных, с холодной кровью и скользкой кожей, обитающих в воде. Лукас в жизни не видел ни одной рыбы, и полагал, что они крайне неприятные создания. А в том ресторане пахли мёртвые рыбы, некоторое время пролежавшие в тёплом месте.

Посетители, видимо, не чуяли этого запаха. Джереми, как оказалось, тоже. Он потом очень веселился, однако взял на себя труд объяснить, что подпорченная рыба используется в приготовлении каких-то особых и страшно дорогих блюд. Лукасу обычно было наплевать на привычки планетников, но это извращение его потрясло.

И теперь он чувствовал, что от Луизы начинает пахнуть чем-то, напоминающим запах тех рыб. Чем-то мёртвым, и давно лежащим в тепле. Это был плохой запах, не только потому, что он уже сейчас вызывал тошноту, но и потому, что на космическом корабле не должно быть ничего, пахнущего так… неправильно.

Лукас боялся за Луизу. И скрывал свой страх. Он с ужасом ждал того дня, когда запах станет отчётливым, когда Луиза сама сможет его почуять. И каждый день молился о том, чтобы с женщиной, которую он обещал защищать, не случилось ничего плохого.

Сигнал «SOS» они поймали, когда собрались в кают-компании за ужином. Луиза за неделю пути успела влюбиться в камбуз «Хикари», и в здешние кладовые. Готовить ей всегда нравилось, только возможность такая представлялась довольно редко. Честное слово, когда командуешь тремя сотнями мирских пехотинцев, никак не получается выкроить время на то, чтобы самостоятельно сварганить что-нибудь вкусненькое. К тому же, на Акму натуральные продукты мог себе позволить только наместник Болдин. А на «Хикари» кладовые под завязку были забиты деликатесами, и заняться было особо нечем, так что Луиза позволяла себе самые смелые и трудоёмкие кулинарные эксперименты.

От результатов которых Лукас неизменно воротил нос, предпочитая синтетическую пищу.

Это было так странно, что Луиза даже поинтересовалась, не принёс ли преподобный отец какой-нибудь дурацкий обет, отказавшись от употребления натуральных продуктов? Оказалось, нет, никакого обета Лукас не приносил, просто ел то, к чему привык. Ну и пусть его, мало ли какие у людей бывают странности. Трапезу он благословлял, а большего от священника и не требуется, верно?