Лесной замок - читать онлайн книгу. Автор: Норман Мейлер cтр.№ 111

Алоис понимал, что может попросить кое-кого из посетителей вечеринок о помощи при поступлении в гимназию, да только чего ради? Все равно Адольфа не примут, а он, Алоис, потеряет лицо. Причем без малейшей пользы для дела. И тут он глубоко вздыхал.

4

Жизни Адольфа предстояло измениться к худшему. Линц находился в восьми километрах от Леондинга и был в двадцать раз больше. Каждый час туда ходила конка, но Клара рассудила, что мальчику будет полезнее ходить в реальное училище пешком, а прогулка через лес и поле получалась весьма изрядная.

Всякое утро отец, мать, а то и сестра в той или иной форме напоминали Адольфу, что он теперь единственный сын, а значит, все упования связаны с ним, и только с ним. Прошло совсем немного времени, и он уже возненавидел реальное училище. В темные дни это и без того угрюмое здание действовало на него особенно угнетающе. Да и то время, когда он блистал в школах Хафельда, Ламбаха и Леондинга, осталось позади. Теперь сами стены, казалось, разделяли владеющую мальчиком тоску. Он часто вспоминал о том дне, когда Алоис, безутешный после смерти Эдмунда, едва не задушил его в объятиях, вновь и вновь повторяя сквозь слезы: «Отныне ты моя единственная надежда», но несло от него при этом отнюдь не упованиями, а табаком. Неужели сам этот запах не свидетельствовал о предельной лживости отцовских слов? Это воспоминание, пронизанное недоверием и отчаянием, теперь ассоциировалось для Адольфа с мрачными порталами школы, в которую его загнали разве что не силком.

Его одноклассники происходили по большей части из преуспевающих семей. Их поведение резко отличалось от повадок деревенщины и мальчишек из пригородов, с которыми Адольфу доводилось иметь дело в последние несколько лет. Так что он не поверил матери, гордо заявившей ему: «Твой отец — второе лицо во всем Леондинге. А первое — бургомистр Мейрхофер, его близкий друг».

Адольф сомневался в том, что влияние этих двух местных знаменитостей выходит за пределы Леондинга. В конце концов, самая значительная фигура в городе — здешний бургомистр — торгует зеленью и бакалеей в собственной лавке! Адольф не успел пробыть в реальном училище и дня, как ему стало ясно, какой деревенщиной он здесь выглядит. Достаточно было подслушать разговор двух учеников, обменивающихся впечатлениями о вчерашнем спектакле в опере, где они, оказывается, были с родителями. Одно это уже заставило Адольфа призадуматься, а все остальное он легко домыслил сам. «Знаешь, этот Гитлер, он ходит сюда пешком из Леондинга!» Да, конечно, в дождливые дни он отправится в училище на конке, но только если у родителей найдется на это лишний медяк.

Он не из наших. Большинство мальчишек из Линца ни разу в жизни не были в Леондинге и считали его утопающим в грязи медвежьим углом. А задерживаться после уроков, чтобы свести знакомство с соучениками, Адольф не мог: приходилось сразу же пускаться в обратный путь. И с лесными играми в войну теперь было, можно сказать, покончено. На них у Адольфа оставалась только суббота. Когда, спрашивается, заниматься муштрой?

Вскоре мальчика вновь охватили прежние сомнения. Виновен ли он в смерти Эдмунда? И вновь Адольф избрал своими слушателями деревья. Однако теперь тирады превратились в филиппики. Он обрушивался на глупость преподавателей, на затхлый запах, исходящий от их одежды.

«Зарабатывают они гроши, — заявлял он могучему дубу. — Это совершенно ясно. Они не могут позволить себе даже свежей сорочки. Анжеле следовало бы принюхаться к учителям и раз и навсегда отстать от родного брата!»

Имелись у него и другие причины для обиды. Обращаясь к старому вязу, Адольф вещал: «Считается, что это передовая школа, а на самом деле она на редкость отсталая. И дурацкая! — Ему было слышно, как, соглашаясь с ним, перешептывается листва. — Я решил посвятить себя рисованию. Мне удается безупречно передать на бумаге малейшую деталь любого здания — что в Леондинге, что в Линце. И когда я показываю эти рисунки отцу, даже он бывает вынужден признать мои способности. "Отлично рисуешь!» — говорит он мне. Но тут же сам все портит, добавляя: "Вот только перспектива тебе не дается. Перед твоими домами разгуливают люди самого несуразного роста. Одни — трехметровые великаны, другие — просто пигмеи. Изучи масштаб, попробуй хотя бы прибегнуть к помощи линейки. Высота зданий и рост людей должны быть пропорциональны, да и разделяющее их расстояние надо брать в расчет. Жаль, Адольф, что у тебя это не получается, потому что дома сами по себе выходят у тебя просто замечательно»».

Разумеется, похвала, пусть и с оговорками, из отцовских уст была куда дороже безудержного восторга, в который при виде рисунков Адольфа приходила Клара. Отец был прав в главном: искусство требует интуитивного проникновения в суть предмета, а вовсе не тщательного изучения.

«Уроки, — говорил Адольф следующей попавшейся ему по дороге рощице, — это пустое. Вот почему учителя ничуть не интересуются моими способностями. Они снобы. Они заискивают перед мальчиками из богатых семейств, ходят перед ними на цыпочках. Само пребывание в реальном училище стало для меня нестерпимо».

Но даже деревьям Адольф не решался признаться в том, что мальчики, которые играют или хотя бы просто разговаривают с ним на переменах, неизменно оказываются самыми жалкими, самыми глупыми или самыми бедными во всем училище.

Адольф верил, что вековым деревьям присуща мудрость. Они почему-то напоминали ему огромных — и таких же мудрых — слонов.

Иногда он сознательно ползал с утра сонной мухой, и тогда его приходилось отправлять в Линц на конке. Это сердило Клару. Расход был, понятно, пустяковым, но совершенно ненужным, особенно в безоблачный день. Каждый грош, потраченный без крайней необходимости, воспринимался ею как бессмысленная потеря. Медяки, израсходованные подобным образом, падают в бездонный колодец, из которого никогда потом не напьешься.

Так или иначе, в те утра, когда Адольфу приходилось идти в училище пешком, путь его пролегал по старым живописным лугам, и вскоре мальчик обратил внимание на попадающиеся там и тут укрепленные башенки. Особенно заинтересовался он ими, узнав, что эти осыпающиеся земляные сооружения находятся здесь уже чуть ли не целое столетие — с тех самых пор, когда австрийцы жили в вечном страхе перед тем, что Наполеон не сегодня завтра велит своим полчищам переправиться через Дунай. Вот они и понастроили дозорных башенок по всему фронту предполагаемого вторжения. Однажды утром, задумавшись о рабочих, возведших башенки, и о солдатах, несших в них стражу, Адольф так разволновался, что у него случилось непроизвольное семяизвержение. После чего он впал в сонливость, однако же весьма приятного свойства. Разумеется, в училище он в тот раз сильно опоздал и был отправлен домой с уведомительной запиской родителям. Пробормотал какие-то невнятные объяснения, и Клара сама не знала, верить сыну или нет.

5

Одноклассники, презиравшие Адольфа, кое в чем ошибались. Леондинг отнюдь не был утопающим в грязи медвежьим углом, там и впрямь имелось нечто вроде высшего общества. Впрочем, даже между постоянными посетителями Burgerabend наблюдались тонкие сословные различия, сам факт существования которых заинтересовал Алоиса и помог ему несколько отвлечься от неизбывного горя. Хотя, разумеется, только на время. Он понимал, что будет шаг за шагом погружаться в свою печаль все глубже и глубже, и чувства его пришли в такое расстройство, что он начал всерьез опасаться душевного заболевания.