Анжелика в Новом Свете - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 82

Но самым опасным все же оставался Кловис, типичный смутьян, славящийся недюжинной силой, подозрительностью и отчаянным эгоизмом. Он принадлежал к числу людей, которые могут откусить руку тому, кто их спас и накормил. Бывали минуты, когда Анжелика спрашивала себя, все ли продумал ее муж, беря волонтером в экспедицию этого сомнительного типа, такого трудного, неуживчивого. Ну ладно, пусть он хороший кузнец, превосходно изготавливающий любые слесарные инструменты и оружие, настоящий подручный Вулкана, черный , приземистый, всегда в поту, всегда заросший, словно покрытый сажей, черной бородой. Да, это правда, никто лучше его не может подковать лошадь, но как бы ни было ценно это его умение, оно не примирит их — в особенности теперь, когда долгий путь завершен, — с его грубостью и склочным характером. Он терпеть не мог женщин и частенько нарочно распускал язык, чтобы шокировать застенчивые уши госпожи Жонас и Эльвиры. С Анжеликой он иногда держался с редкостной заносчивостью. И она вела с ним войну, такую же непримиримую и тяжкую, как и он с ней.

Но оба они сходились, по крайней мере, в одном: отголоски этой вражды не должны дойти до графа де Пейрака. Анжелика боялась докучать мужу. Кловис боялся… всего-навсего веревки. За три года, которые он провел на службе у графа де Пейрака, он имел время убедиться, что их хозяин шутить не любит. И у него хватало ума сдерживать себя в присутствии графа. Те, кто работал с Кловисом, кто жил с ним бок о бок, упрекали его в замкнутости, но он счел бы себя обесчещенным, если бы сделал попытку ужиться с ними, да и вообще с кем бы то ни было.

Однажды вечером, когда они сумерничали, Анжелика вложила ему в руки его порванную одежду.

— Вот иголка и шерсть, Кловис. Почините-ка это быстро.

Кузнец возразил, правда, сначала убедившись, что графа нет поблизости.

— Это вы, женщина, должны заниматься такой работой.

— Нет, все моряки прекрасно владеют иглой, это входит в их ремесло.

— Но почему именно я должен делать это сам? Я видел, как другим латаете одежду вы.

— Возможно, но именно вы нуждаетесь в покаянии.

Довод задел. Какое-то мгновение Кловис разглядывал Анжелику, держа одежду в одной руке, иголку в другой, потом молча принялся за работу. Сидевший рядом с ним на скамейке Жак Виньо слышал, как он несколько раз пробормотал: «Нуждаетесь в покаянии! Нуждаетесь в покаянии! Ладно же!.. Вот тебе еще новость!..»

Он часто повторял одну и ту же фразу, смысл которой озадачивал и Анжелику, и всех остальных.

«Да, черт побери, — говорил он, потрясая своей черной лохматой гривой, — стоило таскать кандалы в темницах, чтобы докатиться до такого!»

Однажды, услышав, что на дворе происходит какая-то бурная стычка, Анжелика выскочила на порог как раз вовремя: она увидела, как овернец потрясает дубиной над головой одного из индейцев. Пока он размахивал своим оружием, примеряясь, как бы получше нанести удар, Анжелика успела выхватить пистолет и выстрелила. Дубина треснула и выскользнула из рук Кловиса, а сам он ничком упал на мерзлую землю. Анжелика бросилась, чтобы остановить индейца, который, выхватив свой длинный нож, приготовился снять с кузнеца скальп с лохматой шевелюрой. Поняв, что его обидчик повержен, индеец согласился отступиться.

Звук выстрела заставил всех выбежать из дома. На сей раз скрыть случившееся было трудно. Граф де Пейрак широким шагом подошел к ним и оглядел участников драмы.

— Что произошло? — спросил он кузнеца, который поднимался с земли, бледный как смерть.

— Она… она хотела меня убить, — заикаясь, пролепетал он, показывая на Анжелику. — На три дюйма ближе, и разлетелись бы мои мозги.

— Как жаль, что этого не случилось! — засмеялась Анжелика. — Я хотела не убить тебя, дурень ты несчастный, я хотела, чтобы ты не сделал глупости, которая стоила бы тебе жизни. Уж не думаешь ли ты, что тебе удалось бы избежать ножа этого индейца, если бы ты его ударил? Я стреляла в твою дубину, а не вголову. Одна дубина стоит другой! Уж коли я и впрямь задумала бы тебя убить, ты был бы уже мертв. Можешь мне поверить.

Но Кловис, не веря, покачал головой. Его изрытое оспой, заросшее щетиной лицо было совсем белым. Он и впрямь очень испугался и пребывал в убеждении, что Анжелика желала его смерти и только случай даровал ему жизнь. Он уже давно подумывал о том, что это должно случиться, что эта ужасная женщина в конце концов сживет его со свету — то ли своими ножичками и щипчиками, то ли каким-нибудь колдовством. Но пистолет — это уж слишком!

— Ну да, так я и поверил вам, — проворчал он. — Просто вы не сумели прицелиться точно. Женщины не умеют стрелять.

— Глупец! — с гневом сказал граф. — Может, желаешь повторить опыт? Ты убедишься, что, если бы госпожа графиня захотела тебя прикончить, ты уже был бы на том свете. Возьми-ка дубину, подними ее и сейчас воочию увидишь: то, что тебе рассказали о стычке у переправы Саку, — правда. Возьми же дубину!

Кузнец наотрез отказался. Но Жан Ле Куеннек уверенно предложил свои услуги. Он был неподалеку от Анжелики, когда она задержала Пон-Бриана, и все видел. Он поднял дубину. Анжелика, стоя на пороге дома, выстрелила, и дубина разлетелась вдребезги. Все захлопали в ладоши. Анжелику попросили продемонстрировать свое умение еще несколько раз. Дон Альварес вышел из сонного оцепенения, в котором он постоянно пребывал, и пожелал увидеть, как она справляется с фитильным мушкетом, потом с мушкетом кремневым. Она легко поднимала тяжелые ружья, все восхищались ее силой, и впервые они почувствовали гордость, что среди них находится такая женщина.

Если даже в Вапассу так холодно, то можно себе представить, какой трескучий мороз в городах, ведь они куда севернее…

Три городка… Три поселка, затерявшихся в огромном пространстве на берегу реки Святого Лаврентия. Корабли к ним приплывут только весной. Ледяной панцирь сковал их, сковал все вокруг них, они — пленники тишины, пленники заснеженной пустыни, бесконечной сумрачной безлюдной пустыни.

Монреаль на своем острове, у подножия небольшого потухшего вулкана, Труа-Ривьер, приютившийся среди рукавов замерзшей дельты. И на крутом берегу

— господствующий надо всем Квебек. Три города, словно увенчанные диадемой белого дыма, который, не переставая, мирно тянется из труб в розовый глянец восходов и закатов.

Три затерявшихся городка. Пусть потрескивает огонь в очагах их домов, пусть спасает он людей от гибели!

Огонь в очагах такой жаркий, что люди забывают и о смерти, и о тишине, и об окружающей их снежной пустыне. Они теснятся у очагов, в их тепле болтают, в их тепле замышляют заговоры, интригуют. В тепле очагов всю зиму решаются споры: в салонах — с помощью злословия, в тавернах — с помощью скамеек, решаются неистово, глухо, в сердцах, между друзьями, между родственниками, между всеми канадцами. В тепле очагов помногу молятся, сверх меры исповедуются, размышляют, грезят, обратив взор к югу, к белым гирляндам горных вершин или сереющему на горизонте лесу.