Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - читать онлайн книгу. Автор: Томас Майн Рид cтр.№ 130

Можно с уверенностью сказать, что никто из детей никогда не видал подобного страшилища.

Сначала это ужасное существо, несмотря на свой странный вид, показалось Генри человеком. Но уже в следующий момент мальчик сообразил, что перед ним обезьяна, а гигантский размер животного подсказал ему, что это рыжая горилла, или орангутанг.

Генри вспомнил рассказы Сэлу. Нельзя, правда, сказать, чтобы ему стало от этого легче. Как ни храбр был мальчик, при виде лохматого чудовища он не мог подавить испуга — не столько за себя самого, сколько за сестру, которая была совсем рядом с обезьяной. Миг — и зверь схватит девочку. Первым побуждением Генри было броситься к обезьяне и выстрелить ей в морду. Но в тот самый миг, когда он уже собирался это сделать, Эллен, повинуясь инстинкту самосохранения, отпрянула за дерево к притаилась. Увидев, что обезьяна вовсе не собирается ее преследовать и повернула к берегу, Генри остался на месте.

Мужественный мальчик решил не стрелять до тех пор, пока действия оранга не станут явно угрожающими.

Сэлу рассказывал, что эти обезьяны, если их не трогать, совершенно безобидны, за исключением того времени, когда они охраняют своих детенышей. Тогда самое лучшее не попадаться им на глаза: они набрасываются на каждое живое существо, дерзнувшее подойти слишком близко к их гнезду.

Раненый или чем-нибудь раздраженный оранг переходит от обороны к нападению и яростно преследует противника.

Помня все это и надеясь, что животное мирно пойдет своим путем, Генри опустил мушкет и залег в густую траву.

И правильно сделал. Волосатое чудовище продолжало спокойно шествовать к берегу, будто и не подозревая о близком присутствии людей. К счастью для мальчика, путь, которым шел оранг, не пересекал того места, где он прятался. Очевидно, целью обезьяны было добраться до зарослей водяных лилий возле самого берега. Генри знал, также со слов малайца, что оранги питаются фруктами, а в том случае, если фруктов почему-либо не окажется, едят сочные листья и стебли водяных растений, которыми изобилуют прибрежные воды тропических рек и озер. Вероятно, этому косматому господину не хватало росших поблизости фруктов, и он решил дополнить свой стол простыми овощами.

Вот орангутанг достиг озера и, зайдя по колени в воду, принялся жадно пожирать растения, сгребая их к своей огромной, как у гиппопотама, пасти широкими, будто взмахи косы, движениями длинных рук. Он без передышки жевал сочные побеги, всем своим видом напоминая жующего жвачку быка.

Надеясь, что страшилище, занятое таким безобидным делом, не заметит его, Генри вскочил и быстро, но осторожно, стараясь ничем не привлечь к себе его внимания, побежал к дереву. Там он крепко обнял чуть живую от страха сестру и попытался как умел успокоить ее, изгладить в ее душе жуткое впечатление от встречи с рыжей гориллой.

Но, успокаивая сестренку, мальчик и сам еще не был вполне уверен в безопасности. Волосатое чудовище находилось в какой-нибудь сотне ярдов от них и в любой момент могло оставить свою трапезу, чтобы наброситься на детей. Надо было что-то предпринять для своего спасения. Но что? Бежать в лес и попытаться разыскать там отца и Сэлу? Мальчик боялся заблудиться и этим еще более ухудшить положение. Ведь должна же была обезьяна в конце концов наесться и вернуться в лес! И тогда ей ничего не стоило бы поймать детей.

Идти на поиски Муртаха? Но и это грозило окончиться неудачей, потому что дети не знали, в каком направлении он пошел.

Брат и сестра, как ни молоды были оба, сообразили, что самое лучшее остаться на месте.

Но как, в таком случае, привлечь к себе внимание отсутствующих? Кричать? Нет, нельзя: это прежде всего обратило бы на них внимание оранга и — что, пожалуй, самое главное — было бы совершенно бесполезно. Ведь Эллен кричала уже, когда увидела обезьяну, и, если бы взрослые могли услышать, они, разумеется, давно прибежали бы на ее тревожный крик. А если так, значит, кричать было не только опасно, но просто-напросто глупо.

Итак, детям оставалось лишь тихонько сидеть на прежнем месте, дожидаясь, пока придет кто-нибудь из взрослых, и стараясь не попасться на глаза орангу. Генри увлек сестру за дерево. Притаившись там, они стояли спиной к лесу и сквозь листву ползучих орхидей, оплетавших ствол, разглядывали оранга, не подвергаясь в то же время риску быть им увиденными. Дети настороженно следили за каждым его движением и трепетали от страха. А как развлекло бы их это зрелище при других, более благоприятных обстоятельствах! Вот огромная человекообразная обезьяна вытягивает свои длинные, в добрых четыре фута, волосатые руки, захватывает большую охапку водяных лилий и, набив полный рот, жует их; потом, выплюнув стебли, тянется за новой охапкой. Время от времени оранг делает шаг-другой в гущу зарослей, чтобы достать особенно понравившееся ему растение.

Генри и Эллен уже несколько минут смотрели на эту редкостную картину; они дрожали от ужаса, то и дело поглядывая на лес и прислушиваясь, не идет ли кто из их маленького отряда.

Но нет, прошло уже много времени, а решительно ничто — ни звук человеческой речи, ни крик вспугнутой птицы — не говорило о приближении людей.

Обезьяна все паслась, но ела уже с меньшей прожорливостью. Она стала более разборчива и, прежде чем отправить в рот охапку, подолгу копалась, отыскивая самые крупные и сочные растения. Аппетит ее был удовлетворен, и она подумывала о возвращении в свое гнездо. Где находится это гнездо, дети не знали: далеко в лесу или на одном из деревьев, росших вокруг, — быть может, даже на том самом дереве, за которым они прятались… Где бы оно ни находилось, важно было то, что приближался решительный момент.

Брат и сестра дрожали при мысли, что им вот-вот предстоит оказаться в косматых лапах страшилища. Каково-то будет им в его объятиях? Если обезьяна захочет взять лишь одного, Генри прекрасно понимал, кто должен быть этим «одним». Мужественный мальчик твердо решил пожертвовать собой, чтобы спасти сестру. Схватив мушкет, он воскликнул:

— Слушай, Нелли! Если дело дойдет до борьбы и ты увидишь, что я поднял мушкет, отойди подальше и не вмешивайся. Я выстрелю только тогда, когда обезьяна подойдет вплотную. Сэлу говорил, что нельзя промахнуться: животное свирепеет от этого еще больше. И что бы ни случилось, Нелли, ты не тревожься. Отец или еще кто-нибудь из наших непременно услышат выстрелы и спасут меня. Сестренка, родная, обещай, что, если оранг нападет на меня, ты убежишь подальше и будешь дожидаться отца!

— Нет, Генри! Ни за что! Я не могу. Братик, любимый! Я все равно не смогу жить без тебя! И если ты погибнешь, я хочу умереть с тобой вместе…

— Не надо, Нелли, не смей так говорить! Все будет хорошо… Мы убежим… Оранг неуклюжий и не очень-то быстро передвигается по земле. Знать бы только, в какую сторону он отправится… Но что бы ни случилось, ты слушайся меня, и все будет хорошо.

Пока они таким образом спорили: Генри — настаивая, Эллен — возражая, — с обезьяной произошло что-то странное. Она внезапно бросила есть и порывисто вскочила. И сделала она это вовсе не потому, что ей пора было уходить: порывистость движений и свирепое рычанье явно говорили об испуге и сопровождались хриплым лаем, таким, какой издает взбешенный бульдог, когда намордник мешает ему пустить в ход челюсти. Причем вскочила она не вертикально, как то сделал бы встревоженный человек, а на четвереньки, и, так как руки животного были значительно длиннее ног, она продолжала сохранять полунаклонное положение туловища.