Анжелика и демон - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 135

— И все же Пиксарет ушел от нас, — сказала Анжелика. — Он сделал это под тем предлогом, что должен встретиться с Униаке, но, по-моему, его очень смутил эпизод с Вольвериной. Не знаю, вернется ли он?

— Должен вернуться, если не потерял соображения. Между индейцами и росомахами происходит соперничество за выживание в лесу. Росомахи умеют разрушать ловушки, не попадаясь в них. Они знают, что каждая ловушка предназначена для ловли зверей и несет им смерть. Они не только уничтожают эти машины смерти, но и стараются сделать непригодными к использованию зверей, попадающих в ловушки. Так они наказывают человека, отбивая всякую охоту ставить новые ловушки на их территории. Естественно, это приводит индейцев в бешенство. Ведь нередко росомаха берет верх, и им приходится уходить за пределы ее владений. Вот почему они утверждают, что росомахи прокляты и пользуются покровительством дьявола…

Разговор на эту тему отвлекал их от более тяжелых мыслей, но наступала ночь, и надо было позаботиться о безопасности. Виль д'Авре и Анжелика выделили людей в ночной Дозор, а сон все не шел: сказывалось нервное перенапряжение из-за трагедии, происшедшей с Кроткой Марией и чуть было не закончившегося бедой инцидента с Кантором и росомахой. Поэтому они долго еще сидели у камина, подбрасывая дрова в огонь и продолжая болтать. Было уже очень поздно, когда они разошлись для краткого беспокойного сна.

Пользуясь случаем, Анжелика показала маркизу найденный ею среди вещей герцогини носовой платок, на котором был вышит грифон. Достав из жилетного кармана маленькую Дупу, маркиз внимательно рассмотрел узор и подтвердил, что это фамильный герб Модрибуров.

— Это очень тонкая фламандская работа золотыми и серебряными нитями. Такой же герб вышит у нее на подкладке плаща.

— Но ведь и я видела у нее на плаще такую же вышивку… Что же получается? Раз она появилась в Голдсборо в плаще с гербом Модрибуров, ей никак не удастся доказать, что плащ ей дал какой-то незнакомый капитан… Теперь с ней все ясно. На островах она встречается со своими сообщниками и отдает им необходимые приказы.

Это открытие привело Анжелику в неописуемое волнение. Ей казалось, что у нее в руке та ниточка, потянув за которую можно распутать весь клубок: корабль с оранжевым вымпелом, неожиданно появлявшийся в разных местах и запутывавший все следы; отплытие Амбруазины из Европы в Америку; ее бегство на лодке перед гибелью «Единорога» и наконец высадка герцогини в Голдсборо в облике несчастной жертвы кораблекрушения, лишившейся всего, попытка разжалобить таким образом людей, обмануть их и усыпить подозрения, которые могли возникнуть.

Анжелика была также убеждена в существовании некой связи между вышитым гербом и подписью на записке, найденной в кармане одного из погибших злоумышленников.

И во многом другом она улавливала подобные связи, явные совпадения, какие-то очевидные признаки, но стоило ей попытаться свести их воедино, как все важные моменты ускользали, как капельки ртути, которые невозможно поймать. Цельной картины никак не получалось, оставались легковесные детали, которые разлетались, как соломинки на ветру.

Барсампюи и Кантор были настроены решительно: сжечь осиное гнездо и перебить всех бандитов с их опасной предводительницей. Анжелика и губернатор Акадии советовали запастись терпением и не проявлять эмоций, дабы не вспугнуть противника.

Каждый выигранный день приближал приезд графа де Пейрака.

— Почему он так медлит? — повторял Кантор. — Почему он оставляет нас одних?..

— Он даже не знает, что мы здесь, — напомнила Анжелика. — В этом есть и моя вина. Мне никогда не удается дождаться его именно там, где он надеется меня найти. Иногда это просто выводит его из себя. Надо бы мне исправиться теперь…

..Живя почти бок о бок с женщиной, которая утверждала, что ей удалось соблазнить Жоффрея, ежечасно сталкиваясь со все более тревожными и опасными проявлениями ее силы и коварства, Анжелика начинала осознавать, что наступил час самого трудного испытания в ее жизни.

Это сказывалось даже на ее физическом состоянии, и хотя ей удавалось сохранять твердость духа и самообладание, иногда ею овладевала неодолимая тревога от ощущения, что все ее существо распадается на части, что ее затягивает в смертельный омут страха. В панике она прислушивалась к внутреннему голосу, который неустанно твердил: «Все погибло… Все.., все… В этот раз победишь не ты… Она сильнее…» Тогда она усилием воли брала себя в руки, заставляла успокоиться. Но давалось ей это очень нелегко. Так было и в эту ночь, когда, вся в холодном поту, она несколько раз вставала с постели и бежала через весь двор в неудобный, плохо обустроенный туалет.

Анжелике казалось, что ей было бы легче пересечь Атлантический океан или целую пустыню. Туманная ночь с невидимой луной таила в себе всяческие козни, западни, ужасные сюрпризы. С берега поднимался влажный запах рыбного рассола. В зловонном туалете она так плохо чувствовала себя, что боялась, как бы не свалиться в заполненную нечистотами яму… Это был сплошной кошмар, где не оставалось места ни для любви, ни для умиротворенности, ни для радости от того, что ты живешь… Кругом кишели исчадия ада, вылезшие из ущелий и ползущие по песку прямо на нее… Дьяволица убьет Кантора… Жоффрей никогда не возвратится… Онорина останется сиротой… Никто не позаботится о ее судьбе. Она окажется в этом мире более беззащитной, чем заблудившийся котенок… А Флоримон? Как она сама отпустила его в дремучие леса в надежде, что ему удастся избежать опасностей… Нет, и его она больше никогда не увидит…

Откуда-то доносилось зловещее и насмешливое уханье совы.

Все пропало, все… Оставалось лишь ждать смерти и поражения…

Третий день ожидания совпал с воскресеньем. Это давало возможность Анжелике и ее немногочисленным спутникам выйти на люди, чтобы смягчить враждебность толпы, подозрительность и страх, которые умело поддерживались Амбруазиной, и предотвратить крайне опасный взрыв.

Под предводительством Виль д'Авре, чья обходительность в сложившейся ситуации становилась особенно ценной и могла оказать им незаменимую помощь, они отправились к мессе. К ним присоединились два матроса-гугенота с «Ларошельца». После всего пережитого на родине, они не страшились никаких трудностей и, ради удовольствия натянуть нос проклятым папистам, были готовы пустить в ход любую хитрость.

На мессу не пошел один Кантор, — он опасался, что в его отсутствие кто-нибудь попытается прикончить раненого зверя. Он пообещал Анжелике, что будет вести себя смирно.

Служба продолжалась два часа. На ней присутствовало все местное население — белые и индейцы. Все истово молились, и никто не был шокирован настойчивыми призывами отца-реформата просить пресвятую Богородицу и всех святых бретонского часослова сорвать козни нечистой силы и особенно «демонов воздуха», которые всячески отбивают у людей вкус к работе и к исполнению своих земных обязанностей, внушая при этом, что о последствиях можно не беспокоиться и т, д.

— Святой отец был излишне многословен, — сказал Виль д'Авре, когда толпа стала расходиться после очередного и последнего коленопреклонения. — Я не перестаю удивляться, с каким вниманием матросы слушают и считают удачными те проповеди, где подробно описываются козни чертей и борьба с ними ангелов и святых. Такую начинку для пирога или, если угодно, салат, они любят больше всего. Кроме того, матросам и, особенно бретонцам, явно нравится иметь повод падать на колени. Похоже, что сегодняшняя процедура немного успокоила их… Этим летом им все время не везло с ветром и они как-то растеряны. Некоторые даже дезертируют — позавчера, например, исчез молодой рыбак. Капитан так рассвирепел, что даже попросил священника помочь ему навести порядок. Увы, он сам попался в сети пашей дорогой герцогини. Она так заморочила ему голову, что это сказывается на дисциплине экипажа. Тем хуже для него и для всех тех, кто позволяет надуть себя. Подумать только, даже этот старый пень Пари вроде бы не прочь предложить ей руку и сердце…